«У нас в Одессе не будет своих Киплингов. Мы мирные жизнелюбы. Но зато у нас будут свои Мопассаны. Потому что у нас много моря, солнца, красивых женщин и много пищи для размышлений.
Мопассанов я вам гарантирую…»
Исаак Бабель
СТРАНА ХОХМАНИЯ
В первый год своего пребывания в Одессе, ещё не зная, что по этому поводу сказал Бабель, Венька не каждом шагу встречал этих самых Мопассанов. Притом, ни встречные, ни сам Венька не имели ни малейшего представления о своем сходстве с великим Ги. Да и знали-то о французе только благодаря «Милому другу», с которого начиналась и на котором заканчивалась вся эротическая проза советского варианта мировой литературы.
Речь одесситов безо всякой нарочитости так изобиловала юмором, шутками, неожиданными оборотами речи, что Веньке город казался огромной эстрадой, где у каждого жителя свой номер, который исполняется в автономном режиме. Проявления этого феномена, то бишь хохмы (еврейское происхождение этого слова в Одессе не имело никакого значения), бывали еврейские и армянские, политические и блатные, длинные и короткие, классные и так себе… Единственное требование к одесской хохме: она не должна быть слишком старой, ибо тогда автоматически становилась пошлой, скучной и в конце концов жлобской.
В Одессе даже бытовала шутка:
– Так за что всё-таки Каин убил Авеля?
– За то, что тот рассказывал старые анекдоты…
Мопассаны ходили по улицам, стояли за прилавками, сидели на тенистых лавочках в сквериках и дворах и даже заседали в органах власти. Таким образом за Мопассана мог пройти Шимон, продававший газ-воду на углу Чкалова и Советской армии:
– Без сиропа будешь пить воду дома из крана. А газ я тебе дам бесплатно… Мало сиропа? Сейчас налью двойной – будет как раз на раз!
Или дядя Фиш из винного погребка, напротив главного входа на Привоз; или тётя Фаня, продававшая круглый год «гарачи бубликы» у входа в собственную квартиру, неподалёку от пивного ларька; или хромой портной Алик, чья мастерская была на Куйбышева, в двух шагах от базара; или фотограф Фима в городском саду на Дерибасовской; или Ленка из колбасного отдела гастронома на Ленина; или Лора, разливальщица вина в «Оксамите Украины», ближе к Оперному театру… (я занялся бессмысленным делом перечислять мопассанов из Одессы. Проще – взять городской телефонный справочник пятидесятых годов…)
ХОХ – ПРОФИ
Впрочем, хватит растекаться мыслью по древу: вспомним хотя бы выдающихся, а правильней сказать, тех хохмачей (этот термин в одинаковой мере касается профессионалов из театра или любителей с Соборки, если речь идёт об Одессе), которые тогда были на виду.
Для этого пробежимся ретро-рысью по театрам, спортплощадкам, институтским вечерам; или остановимся возле любого молдаванского дворика; или, для полноты впечатления, зайдём к кому-нибудь в гости.
Самым «академическим» театром города в те годы считался Украинский драматический. Это было официальное мнение, и, что особенно важно, признавали одесситы. В театре блистал один из немногих удостоенных звания Народный артист СССР Твердохлиб. Много выдающихся ролей сыграл этот актер, но любимой у одесситов считалась «Шельменко-денщик», где в герое пьесы нетрудно было узнать призванного на службу пройдоху со Слободки, или с Дальних мельниц, или, может, с самой Крыжановки… На дух не переносившие украинский национализм, одесситы, тем не менее, валом валили в «украинскую драму» на Твердохлиба.
В русском драмтеатре имени Иванова своим мастерством зрителей радовал ещё один Народный артист — Маренников. Чтобы в Одессе быть популярным, надо смешить. Поэтому и Маренникова, сыгравшего массу драматических ролей, как и Твердохлиба, горожане любили именно за комедийные.
… Сразу после войны в Одессе оказались два театра русской драмы. В то же время в резко русифицировавшемся «западенском» Львове, где разместился чуть ли не самый могучий военный округ, русского театра не было. Зато был театр Музыкальной комедии (так тогда называли, чтобы избежать легкомысленного иностранного слова оперетта), который суровому Львову вроде бы ни к чему. Поскольку в СССР народное хозяйство плановое, в верхах решили совершить рокировку.
Быстро (как в случаях с чеченцами или крымскими татарами) театры погрузили на транспортные средства, и в новом сезоне в городах – театральных побратимах заработали новые коллективы. Неизвестно, как Львов, но Одесса крупно выиграла по лотерейному билету: ведь оперетта – это не что иное, как модель жизни солнечного города!
Музкомедию любили всю целиком: с первым и вторым составом исполнителей, кордебалетом и статистами, оркестром и оркестровой ямой, партером и ложами, гардеробом и гардеробщицами…
Билет в оперетту считался подарком рангом выше всяких материальных эквивалентов. Никакие обстоятельства не могли послужить причиной или поводом, чтобы отказаться от похода на «Вольный ветер» или «Белую акацию». Поэтому «стрельнуть» лишний билетик перед началом спектакля здесь было задачей невероятной сложности.
Однажды дружно захворавшие жестоким гриппом с температурой под сорок Тимка с Венькой всё-таки пошли на «Марицу», захватив с собой для контроля за состоянием здоровья градусник. Так как страдальцы имели билеты в разных местах, градусник несколько раз за время действия передавался по рядам от одного пациента к другому. Может, где-нибудь подальше от Одессы, в какой-нибудь Москве или Харькове, люди засомневались бы в психическом благополучии ребят, но местный зритель отнесся к этим упражнениям с пониманием.
Если представить одесскую оперетту как горную вершину народной любви, то её пиком, апофеозом был Михаил Водяной. По классической иерархии ролей, Михаил – «простак», но по одесской трактовке опереточных амплуа он представлялся самым «героическим» из всех героев-любовников.
Музкомедия из-за своей безыдейности не числилась фаворитом у власть имущих; соответственно и её служители не удостаивались милости последних: не было там ни заслуженных, ни народных, зато это с лихвой компенсировалось заслуженной народной привязанностью. Гораздо позже, уже сыгравший на всесоюзном экране свою знаменитую роль прощелыги Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке», Водяной, ничтоже сумняшеся, был удостоен звания Заслуженного и уж совсем на излёте – Народного.
… В 1987 году летом Венька приехал в Одессу, чтобы увидеться с прибывшим туда по туристической визе гражданином США Тимкой Тыкманом. Друзья по старой памяти отправились в оперетту, в её новое великолепное здание, построенное во многом благодаря героическим усилиям тогдашнего директора, бессменного вот уже в течение трех с половиной десятков лет простака-героя Михаила Водяного.
Смотрели музыкальный спектакль «Скрипач на крыше», где так же блистательно, как в молодые годы, играл их любимец. Было это 31 августа. А 2 сентября Одессу потрясла горькая весть – Народный артист Михаил Водяной скоропостижно скончался от сердечного приступа.
С удовольствием ходили на концерты в филармонию, где в качестве конферансье выступал Астахов, единственный из одесских профессиональных «разговорников», известный во всём Союзе. Равно как пара знаменитых в Одессе и знакомых всей стране цирковых клоунов братьев Берман. Их репризы отдавали морским солёным юмором, иногда с привнесением в них рыночных интонаций:
– Бим, что ты продаёшь?
– Молоко, свежее молоко, рупь двадцать бутылка!
– А ну, дай-ка попробовать… Да оно же у тебя скисло!
– Не может быть!.. Да, в самом деле скисло… Кефир, свежий кефир, рупь пятьдесят бутылка!!
Популярными тогда ещё были пара ведущих в концертах на эстраде Ким Литвак и Роберт Кубанский. Веньке особенно нравился Литвак – высокий и красивый, с копной красиво вьющихся золотистых волос. Артисты выступали в Домах культуры, на эстраде в парке имени Шевченко, на площадках многочисленных здравниц, а наши студенты при первой возможности стремились на эти концерты. Отличались они остроумными экспромтами, которые потом расходились по городу как притчи или анекдоты. Их можно считать «предтечей» ставшей впоследствии всенародно знаменитой одесской пары Карцев и Ильченко.
Но в те годы этой пары, равно как и каждого из них в отдельности, в природе не существовало. Правда, во Дворцах культуры моряков, железнодорожников, в Доме офицеров с юмористическими репризами выступал простой еврейский мальчик Рома Кац. Репертуар его в основном состоял из сценок, исполняемых Аркадием Райкиным. У Ромки они тоже хорошо получались. По крайней мере, парнишка нравился одесской публике. Маленький, черненький, подвижный, как ртуть, с непрерывно дёргающимися конечностями и гримасничающей физиономией, похожий на обезьянку, Рома вызывал близкий к истерическому смех в зале. Его «Фифу» (шарж на отчаянную модницу) смотрели как шедевр местного производства.
Это уже гораздо позже, лет через десять на союзной эстраде появится Роман Карцев, известный артист с красивой футбольной фамилией, чем-то удивительно напоминающий Рому Каца из самодеятельности Дворца моряков.
ХОХ – ЛЮБИТЕЛИ
Настоящим рассадником талантливых хохмачей служила студенческая самодеятельность. Тимка и Венька слонялись из вуза в вуз, стараясь попасть на так называемые институтские вечера отдыха. Особо престижным было проникнуть на тусовку в кредитный институт, где были лучшие в городе девушки. Ещё одной достопримечательностью вечеров в этом вузе был ведущий из институтской самодеятельности Жорка Туллер, фантастически одарённый, с близким к ильяильфовскому чувством юмора юноша. Выше среднего роста, предельно тощий, поблескивающий толстенными стеклами очков, с могучим хрипловатым голосом артиста Николая Караченцова (о котором никто тогда и слыхом не слыхивал…), любимец студенческой публики всего города Жора своими шутками и обаянием покорял зал. Юмор его отличался тонким изяществом – такой себе симбиоз одесского с налётом питерского.
Ещё за два десятка лет до хазановского «студента кулинарного техникума» у Жоры был персонаж – бедный бухгалтер, с которым (так же, как позже с кулинаром) происходили разные смешные происшествия. На каждом вечере Жора рассказывал новую историю о бедном бухгалтере, а публика сползала с кресел, корчась от смеха.
Веньке запомнилась одна из них, где влюблённый бухгалтер шлёт телеграмму избраннице, выражая своё восхищение сплошь бухгалтерской терминологией и завершая его страстным:
– Тысяча поцелуев тчк цифрами и прописью…
Ещё один, уже сатирический пассаж. В то время зародился класс – не класс, но прослойка общества, так называемые активисты – индивидуумы подобно ильфо-петровскому Виктору Михайловичу Полесову, с утра до вечера занятые переливанием из пустого в порожнее. У Жоры по этому поводу была реприза:
«ЗАЯВЛЕНИЕ
От секретаря факультетского бюро комсомола, члена профкома, председателя общества трезвости, члена городского совета ДСО, ученого секретаря общества «Знания», старосты кружка «Учет и почет», активного дружинника, слушателя университета марксизма-ленинизма, будущего бухгалтера Кукушкина Ж. П.
В связи с изложенным выше прошу объяснить, когда же мне грызть гранит науки и карабкаться по её каменистым тропам?!»
Впоследствии реприза была запрещена парткомом института, так как в ней легкомысленно использовалась цитата от вождя о граните и тропах…
… Был Женька Оршулович совершенно блестящий чтец и сочинитель. Зощенко тогда был строго запрещён, и основная масса молодежи понятия не имела о его творчестве. Женька читал смешные до колик истории, выдавая их за собственные. Так, благодаря невежеству всех этих партийных соглядатаев, да и собственной тоже, Венька познакомился с прозой писателя. И до сих пор реплика: «Укушённый, не острите!» — считается экспромтом Женьки Оршуловича, хотя она родом из очень смешного рассказа Михаила Зощенко.
Женя не сделал эстрадной или литературной карьеры, но попавший в руки Веньке много лет спустя маленький сборник юмористических рассказов одесского автора Е. Оршуловича доказал, что тот зря не потерял времени…
… Был Вовка Мальцев, известный всей Одессе как Пушкин из-за потрясающего внешнего сходства с Александром Сергеевичем. Вовка-Пушкин был знаменит виртуозным исполнением буги-вуги и только-только зарождавшегося рок-н-ролла. А ещё Вовка знал невероятное количество одесского фольклора «от Ромула до наших дней». Сменивший несколько институтов и доказавший в каждом из них полную свою бездарность, «Пушкин» остановился на Одесской киностудии, где удивительным образом сохранил амплуа, приобретённое в далёком студенчестве.
Теперь в каждом фильме киностудии об Одессе в заключительных титрах зритель прочитает: «Исполнитель старых одесских песен – Владимир Мальцев», а в киноленте «Анекдотиада» роль Пушкина по достоинству нашла своего законного исполнителя – Вовку-Пушкина, сорок лет ждавшего этой оказии!
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
