Аромат одесского двора
Театр начинается с вешалки. Одесский двор начинается с арочного входа, или железных ворот, или, на худой случай, с калитки в этих воротах. К счастью студентов, двор в доме N№ 42 был с арочным входом. Студенческое счастье в данном случае заключалось в том, что ворота и калитки на ночь запирались дворником, и гулявшие допоздна молодые люди имели перманентную проблему ублажать разбуженного и не всегда трезвого стража общественного покоя. Никем не охранявшийся арочный вход протяженностью метров 12 – 15 напоминал тот самый тоннель, в конце которого виден свет райской обители в виде квадратного или прямоугольного дворика, а ля итальянский портик.
Непременными атрибутами одесского двора были несколько чахлых деревьев (преимущественно акаций) и дворовая общественная уборная. Последний объект может быть признан достопримечательностью Одессы: в этом городе, как в никаком другом из городов мира, прохожий защищен от стрессов и конфузов по известному поводу – в случае аварийной обстановки, вызванной перееданием или перепоем, любой гость города-героя (не говоря уж об «аборигенах») мог нырнуть под арку или в ближайшие ворота и в одном из уголков найти желанное заведение.
В каком углу – скорость определения месторасположения «объекта» находилась в полной зависимости от обоняния (не путать с обаянием –здесь оно не имеет значения) жертвы обстоятельств.
Венькин однокурсник, одессит в четвертом поколении с экзотической кличкой Пинёк, обладал фантастическим чутьём, наличие которого частично объяснялось тем, что упомянутый юноша был прилично подслеповат. В случае необходимости в чужом совершенно дворе Пинёк, держа длинный нос по ветру, прямо от ворот шествовал в нужную сторону, и не было случая, чтобы в выборе правильного направления он допустил сбои.
Пешеходные дорожки во дворах, как правило, выстланы еще дореволюционной плиткой. Почти обязательно в каждом дворе наличествовали сбитый из досок стол и скамейки по его периметру под кроной той самой акации.
Если не быть одесситом, или хотя бы просто оптимистом, то можно найти сходство молдаванского дворика с тюремным: небольшая площадка, стиснутая с четырёх сторон мрачноватыми пятиэтажками.
Но пессимизму в этом городе нет места, поэтому дворики, конечно же, напоминают именно итальянские портики, тем более, что и здесь гитары звучали не реже, чем под окнами неаполитанских синьор.
В мае, когда цвела акация, во дворе в неподвижном воздухе стоял аромат этого белоснежного чуда, слегка разбавленный запахом хлорки с примесью других сопутствующих, доносившихся из дальнего угла портика. Именно это неповторимое нигде более в природе сочетание тонких оттенков запаха могло бы служить визитной карточкой, товарным знаком, в конце концов, воздушным гимном Одессы 50-х годов.
Холера – No passaran!
Канализационной системе Одессы более ста лет, а до холеры 1970 года оставалось еще пятнадцать. Именно в том году исполнилось пожелание тети Дуси, когда она, в очередной раз вступив ногой во что-то непотребное, в сердцах чертыхнулась:
– А шоб тебя холера взяла!
Да, именно холера, а вернее сказать, хорошо раскрученная рекламная кампания спасли город от полной деградации. Несколько человек, переевшие немытых фруктов, и попавшие с кишечным расстройством в больницу, взбудоражили весь город – да что там город – весь могучий Советский Союз, ибо на карантине в обсервациях застряли люди из Москвы до самых до окраин.
Десяток засранцев сделали то, чего не смогли совершить правители Одессы за пятьдесят лет советской власти. Такая перестройка коммуникаций и санитарных объектов города не снилась даже престольной Москве!
Не знаю, кто был инициатором этой грандиозной паники, но он заслуживает такого же памятника, как граф де Ришелье. Первый – как основатель Одессы, второй – как её спаситель. Только вместо свитка бумаг в руках у Спасителя будет сосуд с хлоркой…
… Впрочем, мы ушли далеко вперёд от дворика с еще отнюдь не реконструированной канализацией. Так вот, что касается самого двора, то, поскольку жильцы проводили в нём всё свободное время (в те благословенные годы телевидения еще не было), он, дворик, содержался в довольно чистом состоянии.
Здесь интересно вспомнить одну особенность жилищного быта послевоенной Одессы, сохранившуюся и до настоящего времени: приблизительно одну и ту же закономерность и на еврейской Молдаванке, и на жлобской Слободке, и в аристократическом центре – грязные, с определенным запахом подворотни, относительно чистые дворики с застоявшимися «ароматами» домашних животных парадные и лестницы, и… шикарные квартиры с высокими лепными потолками, дубовым паркетом, антикварной мебелью… Или же резные шкафы, кровати и диваны с горой подушек, шифоньеры, пуфики, слоники на серванте. Или какой-нибудь другой интерьер – в зависимости от социального статуса жильца.
Если, конечно, это не коммуналка. А если это коммунальная квартира, то описание ада будет лишь отдаленно напоминать картинку одесской «коммуны»…
Театральный квадрат
Впрочем, не надо о грустном. Конечно же, главной особенностью одесского дворика были его обитатели. С утра двор пуст: рабочая прослойка убегает на производство и в конторы; домохозяйки с утра на Привозе – «делают базар».
В первой половине дня во дворе можно увидеть только мусорщиков, старьевщиков (в Одессе их называли «старовещники») и точильщиков ножей. У каждого из них был фирменный звуковой сигнал: у мусорщиков звонкий, вероятно, снятый с церковной колокольни двухкилограммовый «набат». Старьевщики привычно и нудно выкрикивали одну и ту же фразу:
– Берём–покупаем стары вэщи, берём–покупаем стары вэщи…
Точильщики разнообразили свои призывы:
– Точим ножи, ножницы, топоры! Ножи, ножницы, топоры, точим усё, шо тупое!..
После обеда на площадке появлялись завсегдатаи двориков: бабушки, бабушки, бабушки-старушки. Шло обсуждение событий и сплетен местного значения. По мере того как рабочий люд возвращался домой после трудов праведных, дворик заполнялся уже более серьезной публикой: за столом собирались «штатные» команды в домино навылет, шахматисты и болельщики.
На балконах и окнах, выходящих во двор, располагались жены занятых интеллектуальными играми мужиков. Для того, чтобы поговорить с подругой из соседнего подъезда, вовсе не надо было встречаться внизу – диалог мог состояться из окна в окно. А поскольку этих диалогов было одновременно несколько, в воздухе витала многоголосица, в которой решающее значение имела лишь крепость альвеол…
Вечерами портик становился чем-то вроде театра: сцена и партер размещались непосредственно во дворе, а ложами бельэтажа и ярусов служили выходившие во двор упомянутые окна и балкончики. На постоянной основе работало лишь одно шоу – домино навылет. Остальные номера программы представляли собой экспромты, возникавшие спонтанно и оттого вдвойне ценные своей искренностью и темпераментом: семейные склоки, потасовки претендентов на руки и сердца дворовых принцесс, коммунальные разборки и, конечно же, семейные торжества при полном стечении народа за столом, на скамеечках возле парадных, на балконах и в окнах.
Это был самый современный, можно сказать, авангардный театр, где действующие лица, их исполнители и зрители постоянно менялись местами. Весь мир – театр… и дворик тоже!
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
