В конце 50-х годов на Киевской студии имени Довженко царило большое оживление. После сталинского бескартинья снималось довольно много фильмов, и нередко для съемок приглашали известных московских актеров.
… Мы с моим дорогим другом и соратником Марком Бернесом и его очаровательной женой Паолой сидели за столиком в гостиничном ресторане, поджидая приглашенного знаменитого эстрадного певца, имя которого я не могу назвать по причинам, каковые читатели поймут в дальнейшем. Назову его даже не инициалами – по ним можно без труда вычислить фамилию, – а традиционной в этих случаях буквой N. Скажу еще только, что, несмотря на свой почтенный возраст, он был большим женолюбом.
Наконец он появился, с усталым и томным видом сел в заранее для него поставленное рядом с Паолой кресло и немедленно начал проявлять к ней усиленное внимание, потихоньку справившись у меня, кто эта прелестница.
– О, это известная в Киеве и Москве девица легкого поведения, – согласно придуманному нами заранее плану ответил я. – Действуйте активнее, и все будет о’кей.
– Когда мы можем встретиться? – хорошо слышным нам страстным шепотом спросил N у Паолы.
– Приходите сегодня ровно в двенадцать ночи ко мне в номер четыреста двенадцать. Стучать не надо, дверь заперта не будет, – тоже громким шепотом произнесла Паола фразу из нашего сценария. – Буду ждать с нетерпением…
Ровно в 12 трепещущий от предстоящего блаженства элегантный и надушенный N тихонько открыл заветную дверь номера 412. В комнате был уютный полумрак, а хозяйка лежала в постели, полностью закрытая одеялом. Видна была только голова.
– Ну что вы медлите? Раздевайтесь быстрее!
И когда N дрожащими от волнения руками снял с себя одежду и остался с последней деталью туалета, неожиданно открылась дверь в ванную, откуда вышел также совсем голый Бернес, который с весьма хорошо сыгранным удивлением спросил у совершенно растерявшегося N:
– Дорогой друг? Что вы тут делаете? Здесь живу я с моей женой Паолой. Наверное, вы перепутали номер – ключи часто бывают одинаковыми…
Чем это кончилось, я не знаю, меня там не было. А на мои бесчисленные вопросы супруги ничего не отвечали и только заливались хохотом. К их чести (и к моей тоже), никому об этой истории мы никогда не рассказывали, щадя репутацию замечательного артиста. А он на следующее утро переехал в другую гостиницу. И, будучи весьма добродушным, незлобливым, да еще и обладающим прекрасным чувством юмора, видимо, нас простил, потому что после этого розыгрыша мы остались в прекрасных отношениях, естественно, никогда не вспоминая при встречах о трагикомическом киевском эпизоде.
Воспоминания Никиты Богословского
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
