Жизнь без соседей

Прежде, чем написать эту заметку, я подумал: зачем? Что нового можно написать о Варшавском гетто, о трагедии польских евреев, о которой написаны тысячи страниц, сняты знаменитые фильмы? И зачем лишний раз бередить страшное прошлое, зачем вызывать у одних глубокую скорбь, а у других раздражение – мол, снова евреи «пиарятся на крови»?..

Но стоит ли обращать внимание на тех, кто распространяет грязные мифы о народе, столкнувшемся с чудовищным насилием в свой адрес, перенесшем эту тяжелейшую моральную травму? Разве цивилизация, допустившая подобное злодеяние, извлекла все уроки из Холокоста? (Притом, подчеркиваю, злодеяние не только против евреев, но и против всех, против себя, как таковой.) Разве полностью исключена возможность того, что это может случиться в будущем с другим народом, с другими людьми, представляющими иную расу, социальную группу, религию, национальность?..

… Первое гетто появилось в Европе, в Венеции, еще в XVI веке. Так стал называться район, где с 1516 года было определено место изолированного проживания евреев. (По всей видимости, шекспировский Шейлок уже жил в гетто.) Есть версия, что слово «гетто» происходит от словосочетания «пушечный завод», что был неподалеку, так прозвали и весь район. Потом гетто появились в других местах: в Праге, где по легенде его охранял знаменитый Голем, в немецких городах. Но к XIX веку гетто практически прекратили свое существование. В частности, в Италии — к 1870 году, когда там закончилась светская власть Ватикана.

Прекратили, чтобы через сорок лет нацисты создали их вновь. Но это были уже другие гетто, не для компактного проживания, а для временного переселения по дороге к смерти.

Когда немцы оккупировали Польшу, где жили более трех миллионов евреев, они сразу же объявили, что евреи являются переносчиками инфекционных заболеваний и их необходимо изолировать, чтобы защитить нееврейское население от эпидемий.

Первое гетто было создано в Лодзи, потом, в октябре 1940 года — в Варшаве. Оно было самое большое: к моменту своего образования там насчитывалось около полумиллиона человек (37% населения города), при этом площадь гетто составляла 4,5% от площади Варшавы.

Но вскоре население гетто стало резко сокращаться: сначала болезни, голод, потом убийства и отправка в лагеря смерти сократили население до 60 тысяч (по немецким данным, до 35 тысяч человек) к апрелю 1943 года. И тогда немцы решились на последнюю депортацию, а гетто – на неповиновение и вооруженное сопротивление.

Но все по порядку. Поначалу связь с внешним миром еще какая-то была, выход из гетто был достаточно свободен, разрешалось получать посылки из заграницы.

Но вскоре все кончилось. Выход из гетто без разрешения, который раньше наказывался тюремным заключением сроком на 9 месяцев, с ноября 1941 года был заменен смертной казнью. А с 16 ноября гетто было огорожено десятиметровой стеной, продолжением которой была натянутая в метр высотой колючая проволока. Были отменены все посылки из заграницы, строже стали следить за контрабандой. Плохим признаком была и замена летом 1942 года немецких охранников, чаще всего пожилых солдат, на украинских и литовских милиционеров-националистов, которые были значительно агрессивнее настроены против евреев.

«Окончательное решение» вступило в новую фазу. Лагеря смерти уже были готовы принять своих жертв.

Один из участников Варшавского восстания Марек Эдельман, которому удалось спастись, писал в своих мемуарах: «Очень скоро многие люди начали просто голодать, а с началом эпидемий в гетто смерть косила людей, как из пулемета. Каждый день, в определенное время, специальные похоронные команды собирали тела умерших, прикрытых газетами, которые лежали прямо на улице. Чаще всего это были обнаженные труппы, так как, если люди умирали дома, их раздевали догола (потом можно было продать их одежду) и выносили тела на улицу, чтобы самим не хоронить. А хоронили по пятьсот человек в общей могиле. Многие труппы не успевали забирать, и они подолгу находились на улице, издавая жуткий смрад».

К этому прибавился начавшийся тотальный террор, датируемый многими с апреля 1942 года. Тогда в гетто неожиданно въехали немцы и, вытащив из домов людей, расстреляли 52 человека. С этого момента, как писал в своих воспоминаниях Марек Эдельман, в гетто царила атмосфера убийства. Немцы систематически вламывались в те или иные квартиры и расстреливали людей. Могли также беспричинно расстрелять кого-либо на улице. Обитатели гетто пытались отгадать логику, как-то приспособиться к этому, понять, по какому принципу действуют эти расстрельные команды. Но принцип оказывался один – никто не должен чувствовать себя в безопасности, все должны жить в атмосфере страха. Машина убийств была слепа, как сошедшая с ума Фемида, размахивающая направо и налево карающим мечом.

Параллельно местная еврейская полиция (гетто было причудливой смесью самоуправления с полной изоляцией от остального мира; не случайно еще в 1935 году берлинский раввин Иоахим Принц говорил, что характерный признак гетто — это отсутствие соседей) регулярно сопровождала людей в Треблинку. Что их там ждет, многим было уже ясно. А жизнь в гетто становилась невыносимой. С января 1943 года там началось вооруженное сопротивление немцам.

В начавшемся вскоре восстании принимали участие разные группы, не всегда между собой связанные, в том числе и ортодоксальные евреи. К сожалению, между подпольными организациями были идеологические разногласия, что мешало им вести совместную борьбу.

Официальным руководителем восстания считается Мордехай Анелевич, возглавлявший «Еврейскую боевую организацию». Существовала и «Еврейская военная организация» во главе с офицерами Павлом Френкелем и Давидом Аппельбаумом. Она была создана раньше организации Анелевича, сложившейся уже после того как началась массовая депортация евреев в лагеря – летом 1942 года.

«Еврейская боевая организация» смогла получить от польской подпольной Армии Крайовой только 50 пистолетов «парабеллум» и 50 килограммов пороха (по некоторым данным, 70 пистолетов плюс один станковый пулемет и один автомат). Оружие в основном приходилось покупать на «черном рынке», где старенький итальянский пистолет стоил 50 долларов.

Некоторые исследователи считают, что боевики Френкеля-Аппельбаума были подготовлены и организованы несколько лучше и смогли наладить более эффективный канал снабжения оружия. В частности они получили от Армии Крайовой уже 3 пулемёта, 100 пистолетов, 7 винтовок, 15 автоматов и около 750 гранат. Уже после начала восстания дополнительно еще 5 пулемётов, 15 автоматов, 50 пистолетов и 300 гранат.

Но, конечно, этого было совершенно недостаточно. Приходилось самим делать малоэффективные ручные гранаты и так называемые «коктейли Молотова».

Карательные войска были введены в гетто 19 апреля 1943 года (в первый день Песах), но встретили ожесточенное сопротивление и даже временно отступили. Восставшие смогли заранее построить бункеры (после уничтожения гетто немцы отчитались о 631 уничтоженном бункере) и продержались некоторое время там.

Восстание можно условно разделить на две части – активного сопротивления, когда погибли большинство немцев и основные силы восставших. Это первые дней десять. В дальнейшем немцы уже планомерно «зачищали» гетто. Тем не менее сопротивление продолжалась. Многие евреи кончали жизнь самоубийством, выбрасывались из окон домов. Но никто добровольно не сдался.

И только спустя 27 дней генерал Юрген Штруп, командовавший карательной экспедицией, рапортовал об успешном завершении операции. Получилось, что восставшие в гетто сопротивлялись дольше, чем вся регулярная польская армия в сентябре 1939 года.

Сухие цифры гласят: в ходе восстания убиты и ранены 1300 немцев, среди восставших 13 тысяч погибших, остальные отправлены в лагерь смерти, но некоторым все же удалось спастись, и они участвовали потом в польском восстании 1 августа 1944 года.

Если же говорить о моральном значении восстания, то оно стало первым организованным вооруженным сопротивлением нацистам в оккупированном городе. Порочный круг покорности был прорван. Евреи гетто сделали свой выбор. Этот выбор тоже означал смерть. Но не в газовой камере. Не с поднятыми руками. А с руками, которые держали оружие.

Впервые вагоны для отправки в Треблинку в это время простаивали.

«Ежедневный журнал»