Удар молотка, прозвучавший 22 апреля в нью-йоркских залах «Сотбис», поставил точку. Долгая сага закончилась: 86 работ одесских художников-модернистов начала ХХ века из собрания Якова Перемена были проданы за 1986500 долларов. Хэппи-энд, все счастливы: картины и рисунки приобрел украинский фонд, работы вернутся на родину. Если вдуматься — горький конец и злая ирония судьбы: совсем не об этом мечтал пылкий сионист Перемен, когда вывозил свою коллекцию в Палестину.
… В декабре 1919 года в порту Яффо стал на якорь легендарный пароход «Руслан», на борту которого прибыли из Одессы более 600 иммигрантов. Легендарный — потому что его прибытие считается началом «третьей алии», а еще благодаря пассажирам: профессора, художники, первый архитектор Тель-Авива Иегуда Магидович, поэтесса Рахель. И один из создателей еврейской социалистической партии «Радикал Поалей-Цион», член Общества промышленников, организатор боевых еврейских дружин, книготорговец и собиратель Яков Перемен с драгоценным грузом из 220 картин.
Коллекционирование и сионизм в жизни Перемена шли рука об руку. Он родился в 1881 году в Житомире в семье раввина, получил традиционное религиозное образование и в 17 лет очутился в южной столице — Одессе. В городе бурлила интеллектуальная жизнь и бушевали политические страсти; Перемен быстро примкнул к сионистам, а позднее — к их социалистическому крылу. И еще он целые дни просиживал в городской библиотеке на бульваре, жадно глотал книги по истории, философии, социологии.
В 1905 году Перемен женился и решил остепениться: открыл на Преображенской улице книжный магазин и читальню «Культура». Родились два сына. А через несколько лет Перемен принял смелое решение — отправил жену и детей в Тель-Авив и сам поехал следом. Объездил страну вдоль и поперек, хотел основать библиотеку и издательство.
«Но тем временем пробил час: вспыхнула война, мы в спешке вынуждены были вернуться в Одессу. Корабль “Екатерина Вторая”, на котором мы плыли, был последним, который успел пересечь Босфор по дороге в Одессу!» — писал Перемен в автобиографии.
В Палестине он задумал собрать «библиотеку по лингвистике и ивритской культуре» и создать «художественную галерею еврейских художников в диаспоре и в Эрец-Исраэль». И в Одессе с жаром принялся за дело — благо его магазин давно превратился в еврейский культурный центр. Сюда часто заходили писатель Менделе Мойхер-Сфорим, будущий националь-
ный поэт Израиля Хаим Нахман Бялик, публицист Иехошуа Хоне Равницкий, молодые художники и поэты.
Перемен, одесский Морозов и Щукин в одном лице, отличался превосходным вкусом: собирал он не популярных в Одессе, но вторичных пейзажистов южной школы, а самый что ни на есть модерн, финансировал деятельность одесского «Общества независимых художников». Тон в обществе задавали еврейские художники: Амшей Нюренберг, Исаак Малик, Теофил Фраерман, Израиль Мексин и другие. Среди них был и старший брат Ильи Ильфа Александр, который подписывал свои работы звучным итальянским псевдонимом Сандро Фазини, очень талантливый художник, погибший в Освенциме.
Этих художников называли «одесскими парижанами» (так назван и роскошный 100-страничный каталог, изданный «Сотбис» к аукциону). Называли недаром — в их ярких, порой декоративных работах чувствовалось сильное влияние Матисса, Гогена, Сезанна, Ван Гога. «Творчество “независимых” выделялось на общем фоне новизной тем и оригинальностью их трактовки.
Многие одесские художники восприняли парижские новинки из первых рук: Фраерман много выставлялся во Франции, был знаком с Матиссом, работал с Дега и в мастерской Родена. В Париже учились Михаил Гершенфельд, Исаак Малик и Амшей Нюренберг — последний делил мастерскую с Марком Шагалом. «Я ему рассказывал об Одессе. О поразившем мое юношеское воображение сказочном порте, о громадных иностранных пароходах <...> и особенно много рассказывал о море, о его непередаваемой героической романтике в часы шторма, когда берега и я, писавший его, покрывались злой бело-желтоватой пеной. И о закатах», — вспоминал Нюренберг.
Перемен изначально планировал увезти свою коллекцию в Палестину. Была у него и еще одна, совершенно неожиданная цель: он намеревался перевоспитать одесскую богему в еврейском духе.
«Их материальное положение было трудным, что привело их к духовной деградации, и ассимиляция разъедала их души. Итак, я решил помочь этой молодежи, при условии, что моя помощь возвратит их к лучшему состоянию как в смысле человеческом, так и в еврейском, — писал он в автобиографии. — В программу моей помощи был включен также иврит».
Некоторые художники разделяли сионистские идеалы Перемена. Какое-то время шла речь о том, что его близкий друг Нюренберг, а также Фраерман и Малик поедут в Палестину, где все вместе будут создавать национальную академию и музей изящных искусств. Меньше повезло ему с друзьями художников, поэтами-футуристами: братьями Бобовичами, Натаном Шором, писавшим под псевдонимом Анатолий Фиолетов, Эдуардом Багрицким. «Что касается этой богемы, ничего из этого не вышло, вся программа отменилась», — мрачно констатировал Перемен.
Когда в 1917 году была принята Декларация Бальфура с обещаниями создать в Палестине «национальный очаг» еврейского народа, Перемен ощутил, что время ожиданий прошло. Вместе с другими одесскими сионистами он трудится над проектом «Палестинской лиги пластических искусств» (так и оставшимся на бумаге), на выставке 1918 года скупил множество работ местных модернистов, погрузил книжное собрание и коллекцию картин на «Руслан» и отплыл к желанным берегам Эрец-Исраэль.
Здесь он развернул бурную деятельность: устроил выставку, в 1921 году открыл первую в Тель-Авиве художественную галерею, где рядом с картинами одесситов были выставлены работы художников из иерусалимской академии «Бецалель». Планов громадье, в том числе выставки в Иерусалиме, в Константинополе, в Каире и других городах Египта.
Современные искусствоведы считают, что коллекция Перемена дала толчок первым росткам нового израильского искусства. Но в те годы он натолкнулся на «стену отказов и равнодушия». Галерея закрылась в конце 1922 года. «Наш опыт завершился неудачей», — писал Перемен.
Он работал не покладая рук — скупил у арабов земли и основал тель-авивский квартал Неве-Шаанан, открыл библиотеку, составил ассирийско-ивритский словарь и выпустил на иврите книгу «Басни Ассирии и Вавилона», подарил Тель-Авивскому университету собрание из 20 тысяч научных книг.
В 1932 году перед открытием Тель-Авивского музея мэр города Меир Дизенгоф попросил Перемена предоставить картины, достойные хранения в музее. Собиратель отказался, не желая дробить коллекцию. Картины одесских авангардистов продолжали висеть в его тель-авивской квартире, главное дело жизни оставалось невостребованным. О его коллекции забыли, произведения «одесских парижан» даже стали считать навсегда утраченными в хаосе Гражданской войны. Лишь после смерти Перемена в 1960-м была организована посмертная квартирная выставка, а несколько лет назад картины начали экспонироваться в израильских музеях, в том числе в Музее русского искусства в Рамат-Гане. Леся Войскун, куратор музея, проделала большую работу по организации выставки и составила первую на русском языке биографию Перемена.
Однако даже сегодня ни на государственном, ни на частном уровне в Израиле не нашлось людей, способных осознать ценность собрания и осуществить мечту Перемена. Спустя почти 100 лет его коллекция, уникальное свидетельство истории еврейской Одессы, вновь отправилась в путешествие. Как сообщают из Нью-Йорка, покупателем ее выступил Фонд украинского авангарда.
«Мы намерены сохранить целостность коллекции и выставлять ее в Украине, Израиле, Европе и других уголках земного шара, — заявил один из основателей украинского фонда. — Коллекция Перемена является национальным достоянием Украины, и мы хотим, чтобы весь мир увидел эти выдающиеся полотна. Мы надеемся, что мир искусства отныне увидит в “одесских парижанах” гигантов, какими они и были».
— Леся Боброва,
booknik.ru
Опубликовал:
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
