Еврейский Мир

Мы продолжаем беседу с чемпионом бывшего уже, слава Б-гу, Советского Союза, гроссмейстером Борисом Гулько. Разговор пойдет о шахматах и КГБ, о жизни и о евреях. Я еще раз хочу поздравить Бориса с выходом в Москве книги «КГБ играет в шахматы». Авторы книги гроссмейстеры Борис Гулько и

Виктор Корчной, подполковник КГБ В. Попов, который следил за шахматистами, а также проживающий в Бостоне известный историк Ю. Фельштинский, соавтор книги убиенного гэбэшниками А. Литвиненко «КГБ взрывает Россию».

— Почему КГБ было так важно, чтобы выигрывал тот, а не другой. Почему КГБ вмешивалось, и не только в игру Корчного, который стал претендентом, будучи невозвращенцем, но и на стороне Карпова против Каспарова? Как КГБ проявляло свои силовые приемы в турнирах?

— КГБ старалось контролировать все области жизни, особенно связанные с идеологией. Шахматы странным образом оказались частью идеологии. Поскольку одной из идей Советского Союза была идея о том, что СССР — лучшая страна в мире, нужно было подтверждать ее тем, что, скажем, мы сильнее всех играем в шахматы, мы быстрее всех бегаем и так далее — то есть как в известной песне «мы перекрыли Енисей» (что, кстати, недавно обернулось трагедией — я имею в виду Саяно-Шушенскую ГЭС). Шахматы были важной частью идеологии именно потому, что это одна из немногих областей, где СССР был действительно впереди: советские шахматисты были лучшими в мире. В конце 1945 года состоялся радиоматч — Советский Союз против Америки, и советские шахматисты разгромили американцев… Болеславский, Ботвинник, Смыслов… Сталин передал им: «Молодцы, ребята», а если Сталин похвалил, то куда же деваться… Так что это действительно была важная часть идеологии, а идеологией нужно руководить. Кроме того, шахматисты выезжали за границу. В СССР выезжающий за границу был подобен летающему на Марс. А за человеком, выезжающим за границу, надо присматривать, подслушивать, проверять, не убежит ли он, не нашпионит ли. Как в старом советском анекдоте: уехал на гастроли Большой театр, а вернулся — Малый.

В то же время шахматы были областью, в которой действительно можно как-то спрятаться. Чем еще заняться творческим людям в Советском Союзе, чтобы не руководствоваться марксистско-ленинской идеологией? Во время кампаний по борьбе с космополитизмом возникла идея, что лучшие в мире шахматисты — это русские шахматисты, например М. И. Чигорин, создатель русской шахматной школы. Кстати, в продолжение темы: сейчас в Москве, в Центральном шахматном клубе имени Ботвинника, открыли большую бронзовую стелу в честь великого шахматиста, на которой изображен не Ботвинник (вернее, он изображен, но лишь как партнер этого «великого» шахматиста), а Владимир Алатырцев, который выиграл первенство Москвы, и сейчас был произведен в великие шахматисты. Его изобразили как могучего русского мужика, играющего против «маленького еврея» Ботвинника. Они, действительно, сыграли 10 партий. В двух Алатырцев сделал ничью, а остальные восемь — проиграл. Даже Александр Иохин — первый невозвращенец, который был идейным врагом советской власти, а также запятнал себя мерзкими статьями по еврейскому вопросу, опубликованными в 1941 году в одной из парижских газет, стал национальным героем, потому что он был русским. То есть шахматы были всем хороши в идеологии, кроме того что…

-… Слишком много там было евреев…

— Представьте — 1952 год. Пик борьбы с «безродными космополитами»: газеты полны сообщений, что в Колонном зале Доме Союзов идет матч на первенство мира между Михаилом Моисеевичем Ботвинником и Давидом Ионовичем Бронштейном. Бронштейн — это не просто «Давид Ионович», это человек, отец которого тогда сидел в тюрьме. Он сам потом описывал, как боялся, что если выиграет, то отцу станет хуже. Он каждый свой ход взвешивал: а как это отразится на судьбе отца? Я это не совсем понимал, но недавно прочел книгу матери и дочери Улановских. Интересные дамы: мама когда-то была советской шпионкой в Америке, потом стала диссиденткой — уже в России, дочка получила 25 лет за антисоветскую деятельность. Они пишут в основном о лагерях, так как большинство родственников Троцкого сидели в лагерях. То есть сама по себе фамилия Бронштейн (а Давид Ионович, как вы понимаете, однофамилец Льва Давидовича Троцкого-Бронштейна), возможно, и была причиной, по которой сидел его отец — а, возможно, они были родственниками. Поэтому я уверен, что он себя в Советском Союзе чувствовал очень неуютно. Кстати, упомяну об исключении. Племянница Троцкого, поэтесса Алигер, была довольно известна в Советском Союзе и писала оды Сталину: понятно, ей было чего опасаться.

— Эта ситуация с Бронштейном очень напоминает ситуацию, когда невозвращенец Корчной играл матч на первенство мира с Карповым, а в этот момент его сына арестовали.

— Его сына арестовали до этого. Дело было так. Жена и сын Корчного хотели выехать к нему. Сын учился в медицинском институте. Им сказали, чтобы они подали документы, но предупредили, что сын должен оставить институт. А когда он это сделал, то сказали, что теперь он должен идти в армию. Ему пришлось скрываться, но КГБ следило за каждым его шагом и прекрасно знало, где он. А когда Корчной должен был играть матч с Карповым, то его и схватили. Как сам Корчной рассказывает, после каждой выигранной партии условия содержания Игоря Корчного ухудшались.

— А как он об этом узнавал?

— Жена Корчного Белла была в Ленинграде, она связывалась с сыном. КГБ не препятствовало в данном случае распространению информации.

— То есть и Корчной обдумывал каждый шаг на предмет того, будет ли его сыну хуже или лучше?

— У него были и еще кое-какие ситуации, которые он должен был взвешивать. Но он об этом и сам не знал. Как он пишет в своих воспоминаниях, на шахматной олимпиаде, которая была после матча, он в туалете столкнулся с Мишей Талем, с которым они друзьями не были, и Таль сказал: «Мы очень за вас боялись, потому что был приказ вас уничтожить, если вы выиграете у Карпова». Но поскольку эта информация вышла из туалета буэнос-айресской олимпиады, я не ручаюсь за то, что это было правдой.

— Тут я хочу процитировать своего дедушку. Когда мне было лет 12, он сказал: «Мы живем в тоталитарном государстве, а тоталитарное государство — это не то государство, где к виску каждого человека приставлен револьвер, а такое, в котором каждый знает, что этот револьвер может быть приставлен». И исходя из убийства того же Литвиненко и других политических убийств, которые проводились и за границей, начиная с Троцкого, совсем не важно, прав был Таль или нет: ужас в том, что такая мысль могла появиться.

Беседовал Лев КАЦИН

Продолжение интервью

и главы книги

«КГБ играет в шахматы»

в следующих номерах

Оцените пост

(ещё не оценено)

Загрузка...

Поделиться