Окончание. Начало в № 866
— Есть предложение. В первой части сдвинули романс «Очи черные», без него все равно не обойдемся, обязательно хочу его показать. Сейчас Хворостовский — молодой исполнитель и молодой актер, а там уже ну совсем молоденький, я думаю, что не только вам, но и вам, дорогие друзья, будет очень приятно и посмотреть, и послушать.
(Романс «Очи черные» в исполнении Дмитрия Хворостовского)
— Дима, вы прекрасный исполнитель романсов, лирических романсов о любви. И невольно напрашивается вопрос…
-… О женщинах?
— Ну, а о ком же, интересно?!
— Ну, я очень люблю женщин, да, это правда.
— А жена ревнивая?
— Да, видимо, жена ревнивая, но жена абсолютно не имеет поводов ревновать.
— То есть я так понимаю (чтобы мы с этой опасной темой покончили), что Хворостовский очень любит женщин, но повода жене ревновать не дает, то есть свою любовь несет внутри себя и постоянно сдерживается?
— Whatever you say.
— Ну, хорошо. Я считаю, что мы очень элегантно с этой темы соскользнули.
— Мы соскользнули.
— Дима, сколько вам приходится работать? Сколько спектаклей вы играете?
— Я статистикой не занимаюсь. Но у меня две недели в году отдыха. Как правило, в течение этих двух недель я что-то новое учу.
— А почему такая плотность? Это связано с ситуацией, что нельзя уже вырваться из этого колеса, или это и финансовая история тоже? Насколько вы вообще… ну, не корыстны, а, скажем так, финансово заинтересованный человек?
— Я очень финансово заинтересованный. Семья у меня большая. У меня еще дети от первого брака, которых я, соответственно…
— Сколько всего детей у вас?
— Трое детей. У меня мальчик и девочка от первого брака. Сын — от второго. Еще у меня родители. Семья, в общем, достаточно большая, поэтому, конечно, о деньгах думать нужно, должно. Но это не самоцель. Прежде всего, конечно, работа настолько интересная и всепоглощающая, что я практически не могу позволить себе отдыха. И когда отдыхаю и не делаю ничего, я прихожу в бешенство.
— А почему в бешенство? Нет никакой отдушины, кроме работы? Ну не знаю, люди по-разному с ума сходят: один рыбу ловит… (ну, насчет женщин мы поняли, что вы не даете повода), … другой, я не знаю, там, спичечные коробки собирает, третий бегает трусцой, четвертый в хоккей играет… Ничего этого у вас нет?
— Нет, у меня многочисленные увлечения. Но прежде всего увлечение музыкой, конечно. Музыка, записи, которые я собираю всю свою жизнь. Я очень много слушаю, и это не только часть моей работы, но это мое хобби. Поэтому я могу назвать себя счастливейшим человеком.
— Вот у вас так счастливо получилось, что и из сердца вы можете петь, ну и голосина, я уж и не знаю, это, видимо, не только годы тренировок, но, боюсь, что это от рождения вас Господь наградил…
Дима, мне где-то встретились ваши два взаимоисключающих в какой-то степени утверждения. С одной стороны, когда вас спрашивали, какой город вы любите, учитывая, что вы живете во всем мире, вы сказали, что очень любите Нью-Йорк. И буквально рядышком где-то сказали, что с американцами вам легко, с одной стороны, но, с другой стороны, вы как-то устаете от их (сейчас попробую точно процитировать) «ограниченности и пионерского оптимизма». Было такое?
— Да, да, не скрываю, да.
— Рассказывайте, в чем любите. От чего устаете и почему вы считаете, что вот т. н. пионерский оптимизм присутствует?
— Это в меньшей степени говорилось о Нью-Йорке, так как Нью-Йорк — все-таки очень большое исключение из правила, которым является Америка. Нью-Йорк — это удивительный город, удивительное место, где ниша и место есть для каждого. Для всех и для каждого. И удивительно то, что люди, несмотря на свои различия, на свои убеждения, на свои политические убеждения и так далее, живут довольно дружно и весело. И Нью-Йорк для меня еще важен и любим тем, что это европейский город. И в то же самое время еще и «русский» город. Русскоязычных очень много. И они разные. Некоторые совершенно законсервированы вот с той поры, как уехали из России, вот в таком же состоянии остаются, не говорят на языке… Большинство ассимилировались или ассимилируются в процессе…
— Вы имеете в виду, ассимилировались в Америке?
— В Америке, да. И за ними интересно наблюдать.
— Дима, а насколько вы ассимилировались в мире? Не только в Америке, а в Европе, в Женеве, в Лондоне? Насколько вы, в общем-то, уже… Ну, я понимаю, что истоки русские, гражданство, видимо, русское, да?
— Да, остается русское.
— Остается русское гражданство. Вы человек мира, человек Вселенной. Но я так понимаю, что вы, в общем-то, уже на самом деле, скажем так, американизированы, или, если хотите…
— Нет, я не американизирован.
— … Европеизирован?
— Скорее всего, я ощущаю себя в таком, знаете, среднем пространстве мировом. Сегодня я в Америке, завтра — в Европе, послезавтра — в Азии. Я чувствую себя просто артистом. Прежде всего, конечно, русским артистом. С другой стороны, я говорю на нескольких языках и свободно живу и общаюсь в нескольких странах, где мне нравится, где я чувствую себя комфортно. Может быть, даже в меньшей степени я чувствую себя комфортно в теперешней России, где, несмотря на то, что я достаточно часто бываю и работаю, и пою, но я, может быть, меньше понимаю то, что происходит там. И это естественно, так как я там не живу постоянно.
— А у ваших троих детей, которые ездят с вами, вообще, видимо…
— Нет, не все ездят с нами.
— А те, которые не ездят, они где живут?
— Они живут в Лондоне.
— Не ездят с вами те, которые живут в Лондоне. У них, видимо, никакой связи с Россией уже не будет?
— Боюсь, что нет. И это, конечно, плохо.
— Вы пытаетесь с этим бороться — чтобы дети учили русский язык?..
— Да, да. Дети учат русский язык. И со своим младшим сыном, с Максимом, которому нет и пяти лет, я говорю по-русски. Мама говорит по-французски, бабушка говорит по-итальянски, другие бабушка и дедушка говорят по-русски…
— Бедный ребенок.
— Окружающие говорят на других языках: по-английски и так далее. Ребенку выбирать. Ребенку-то легче в этом возрасте. Но, естественно, какой стиль жизни — неизвестно. Посмотрим.
— Дима, нам пора закругляться. Но еще один вопрос задам. Только очень быстро. Характер. Про Хворостовского ходят разговоры, что с ним непросто. Я этого не заметил. У вас сегодня хорошее настроение или это все наветы, и на самом деле у вас легкий и общительный характер?
— Ну, хотите я вам сделаю комплимент, на который вы, видимо, напрашиваетесь?
— Ах вот так! Значит, характер плохой — я понял.
— Ну, характер, видимо, неважный, но благодаря тому, что вы достаточно интересный человек и профессиональный, у нас все складывается. Смотрите, не испортите эту беседу.
— Дима, у нас есть добрая традиция — мы заканчиваем передачу всегда стихами.
— «Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди.
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара.
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера…»
— Дима, громадное вам спасибо. Спасибо за то, что пришли. Спасибо за то, что спели. Спасибо за то, что рассказали о себе. Я вам хочу пожелать радости творчества, переполненных залов. Я вам хочу пожелать, чтобы эта ваша востребованность в музыкальном мире не то что никуда не исчезла, а росла, росла и росла, хотя, казалось бы, уже дальше некуда. Но самое главное — чтобы, выходя на сцену, вы испытывали бы, извините за неакадемическое слово, кайф. Спасибо вам большое.
— Спасибо.
Печатается в сокращении
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
