Еврейский Мир

Хотите верьте — хотите нет, но это правдивая история о том, как я изучал английский язык в течение многих лет, каких результатов достиг и какими путями шел к цели.

Честно признаюсь, изучению иностранного языка я посвятил всю свою сознательную жизнь. Разумеется, с перерывами на завтрак, обед и ужин. А по праздникам и воскресеньям я посвящал свободное время любимой девушке и, конечно, своему хобби: не столько разгадыванию кроссвордов, сколько их составлению. Даже печатался.

Все по порядку.

Моя первая учительница английского языка была, по ее словам, британского происхождения — строгих нравов и педантична во всем. Она не переносила какой-либо расхлябанности, особенно небрежности в речи. Скрупулезно добивалась в делах и поступках ясности и четкости. О ней можно было бы много интересного и полезного рассказывать. Но так случилось, что вскоре наша англичанка серьезно заболела, и нам прислали новую молодую, симпатичную учительницу, которая была полной противоположностью прежней.

Строго по расписанию и по звонку новая училка как бы впорхнула в класс, встала между доской и партами в три ряда и выпалила на одном дыхании:

— Гуд монин, дети! Я ваша новая инглиш тичер.

С этого момента за ней прочно закрепилось прозвище «наша тичерша». Надо же такому случиться, на следующий день я встретил ее в коридоре школы и очень ответственно, даже, я бы сказал, торжественно произнес, подражая моей первой учительнице:

— Гуд монинг!- чеканя каждый звук.

Наша «тичерша» приветливо посмотрела на меня, ласково погладила по голове и сказала:

— Деточка, когда здороваются на английском, надо «проглатывать» буквы р и г.

— Монин — понятно?

Я покачал головой и, как бы спохватившись, вставил:

— Если потребуется, готов «проглотить» не только (р) и (г), но даже весь английский алфавит.

— А вот этого как раз делать не следует.

Школу, как вы понимаете, я закончил вполне успешно, усвоив, кроме «гуд монин» с «проглоченными» р и г, еще и гуд бай, где глотать ничего не нужно.

В институте, по понятным причинам, мне авторитетно заявили, что я мало чего смыслю в английском языке, и заставили учить его заново, т. е., как говорят, с А, В, С. А изучать английский — это значит писать не так, как читаешь, а читать не так, как пишешь. Сами англичане говорят: «Хочешь научиться правильно писать по-английски, услышав слово Манчестер, пиши Ливерпуль. Не ошибешься».

В институте я понял, что мои вузовские преподаватели английского больше преуспели в арифметическом счете, чем в любой другой области знания. К моему удивлению, они подсчитывали сдаваемые мною злосчастные и никому не нужные тысячи со скоростью хорошей счетной машины.

К концу каждого учебного года студенту сообщали о завершении очередного изнурительного языкового марафона. На этом этапе мои познания в области иностранного языка были полностью исчерпаны и в зачетке была выведена красными чернилами оценка «хорошо».

Формально я был доволен таким исходом, а от друзей скрывал. Но чувство стыда за свою бездарность в изучении английского языка осталось где-то внутри.

Передо мной всегда стояла проблема интеллектуального и профессионального роста. Поэтому перед сдачей экзамена в аспирантуру я не на шутку забеспокоился и решил прибегнуть к хорошо себя зарекомендовавшему методу обучения иностранным языкам — гипнопедии, т. е., обучению во сне.

Одухотворенный идеей, я купил набор пластинок и, ложась спать, просил брата выключить проигрыватель через час. Для брата эта процедура не составляла особого труда, поскольку он частенько засиживался допоздна за изучением астрологии, хиромантии и эсперанто. Так вот, я подумал, что с помощью этой самой гипнопедии в кратчайший срок овладею английским и тем самым подготовлюсь к ответственному экзамену. Но, оказывается, мой брат сыграл со мной злую шутку. Как только я засыпал, он ставил свою пластинку со злополучным эсперанто.

Так что теперь я, наверное, что-то смыслю и на мало известном мне языке.

А тут как раз наступил срок сдачи аспирантского экзамена.

Захожу я в аудиторию: сидит солидная комиссия, а в центре симпатичный старичок с бородкой и в очках. Видать, председатель комиссии.

Не успел я прийти в себя, а он и спрашивает:

— Сколько вы, молодой человек, английских слов выучили?

Я возьми да и выпали, как меня учили в институте:

— Сто тысяч, уважаемый председатель комиссии.

— Ну что ж, молодой человек, давайте вместе подсчитаем, и приготовился загибать пальцы.

— Ладно, — говорю я. — Согласен. Только вы сами отбирайте, какие из них английские, а какие из эсперанто.

— Так вы еще и язык эсперанто знаете, — заметил старичок.

Не прошло и пары минут, как я исчерпал весь свой лексический запас.

А председатель возьми и объяви: — Пять.

Я, конечно, обрадовался. Значит, и в школе, и в институте мне занижали оценку на один балл. Но радость была преждевременной. Оказалось, что цифра «пять» — это не оценка, а количество названных мною английских слов.

Скажу вам по секрету, в аспирантуру меня все же приняли, потому что другие знали и того меньше.

… Как-то вечером, во дворе, ко мне подбегает соседский мальчишка Гарик по прозвищу «горлан».

— Гуд ивнин! Ай эм глед ту си ю, — на одном дыхании выпалил он.

— Что? — переспросил я.

— Добрый вечер! Я рад вас видеть! — перевел Гарик.

Оказывается, он изучает английский язык в детском саду.

Я сразу сообразил что к чему. Купил Гарику мороженое, заводную машинку и пригласил в гости.

С тех пор Гарик регулярно посещал меня и каждый раз сообщал 5 — 7 новых слов и выражений. Я записывал моего юного друга на кассету, а затем весь вечер прослушивал эту запись.

И знаете, дела успешно продвигаются. Гарику еще год ходить в детский сад, десять лет — в школу и пять лет в вуз.

Думаю, одолеем английский сообща. Время позволяет.

Данный опыт заслуживает внимания и, главное, проверен на практике.

Лев Шагалов,

Израиль

Оцените пост

(ещё не оценено)

Загрузка...

Поделиться