СОРОКАЛЕТИЮ АНТИУТОПИИ ПОСВЯЩАЕТСЯ

На протяжении веков любая власть так или иначе черпала свои полномочия в религии, и в той или иной степени была деспотична.
Как писал один из отцов-основателей США Джеймс Мэдисон: «Единство религиозных чувств порождает удивительную самонадеянность, и любая государственная религия ведет к грубому невежеству и коррупции, облегчающим осуществление зловредных замыслов».
Вместе с тем, разработанные при участии самого Мэдисона принципы государственного устройства имели не только «просветительские», но и библейские корни, и породили не просто открытое правовое общество, но общество, нравственным ориентиром которого оставался Создатель.
Еще в 1636 году Роджер Уильямс, основатель штата Род-Айленд, писал: «Воля Божия — разрешить языческую, иудейскую, турецкую или антихристианскую веру всем людям во всех странах, а борьба против них возможна лишь Божьим словом… Господь не разрешает унификации религии при помощи силы ни в каком цивилизованном государстве, поскольку это приводит к лицемерию… Гражданская власть не распространяется на человеческие души».
В так называемом, «буржуазно-демократическом» обществе правовая секулярная культура и религия подразумевают друг друга. При вырождении религии вырождаются также и светские институты.
Об оскудение христианской жизни в Европе я услышал в нулевых годах. Это явилось для меня тем большей неожиданностью, что в еврейском мире религиозная жизнь бьет ключом, а в молодости западные христиане казались мне вполне держащими марку.
Из-за железного занавеса доносилась рок опера «Jesus Christ Superstar» (1971), созданная на волне хип-движения «One Way Jesus Revolution».
В конце 70-х я познакомился с рижанином Сандром – христианином, проповедовавшим экуменизм. Сандр издавал самиздатский сборник «Призыв», в котором приводились свидетельства растущей религиозности среди западной молодежи. Был, например, материал, посвященный Экуменическому центру в Тэзе (Бургундия) возглавляемому братом Роже, куда стекалась молодежь со всей Европы.
Сам я, оказавшись в 1989 году во Франции, посетил брата Роже, с которым обсудил свои идеи, касающиеся иудео-христианского диалога. В качестве иудея и первой залетной советской птицы, я был принят с почетом, и размещен в отдельной келье. Но как мне помнится, молодежный кемпинг был переполнен.
В 1983 году мне довелось приобрести в ларьке союз-печати западногерманский журнал «Гутен Таг», посвященный 500-летию рождения Мартина Лютера.
Среди прочего там приводилась статья: «Церковь и общество. Растущий интерес молодежи». В статье рассказывалось о Дне евангелической церкви, собравшем «150 тысяч человек со всех концов ФРГ… Ганновер, где находятся Совет и Синод Евангелической церкви, четыре дня подряд походил на гигантскую протестантскую общину… Не иначе это выглядело в 1982 году в Дюссельдорфе, где состоялись Дни католической церкви. Почти 250 тысяч верующих, большей частью молодые люди, встретились тогда на четырехдневном «Генеральном собрании католиков Германии», чтобы обсудить церковные, политические и социальные вопросы. Церковь больше не в состоянии играть, как это было на продолжении столетий, доминирующую роль, но важной составной частью плюралистического общества она, конечно, остается. 87% населения республики считают себя приверженцами двух больших вероисповеданий. 26,7 миллионов человек (43,6%) – католики. 21,6 (42,3%) – протестанты, как свидетельствуют статистические данные за 1980 год и только 14% исповедуют другую религию или атеисты».
Однако, когда в 2000 году составлялся документ, перечисляющий «фундаментальные ценности, объединяющие все страны ЕС», религия в нем отсутствовала. Та же Германия оказалась среди (подавляющего большинства) тех стран, которым было неловко вспоминать о своей былой христианской идентичности.
Что же произошло? Кому молится современная европейская молодежь?
Новые кумиры явились с Востока.
Вадим Давыдов в статье «Некуда бежать» (2017) пишет: «Невероятное по масштабам и по интенсивности воздействие идеологической машины СССР привело к тому, что гуманитарные кафедры ведущих западных университетов оказались в буквальном смысле слова приватизированы марксистами всех мастей, от кондовых просоветских коммунистов — солдат Коминтерна до грамшистов и маркузаров пополам с маоистами и троцкистами, разбавленных анархистами, автономистами и бесы их знают кем ещё. Птенцы гнезда Суслова (в его задачи входило руководство идеологической подрывной деятельностью на Западе) к концу семидесятых годов ХХ века уже банально не допускали в академическую среду людей, придерживающихся здравого смысла. Их питомцы, в свою очередь, расползались по общественным институтам Запада, как саркома Капоши, поражая оные глубоко и всесторонне. Благодаря тому, что зараза развивалась в условиях довольно свободной дискуссионной атмосферы, её боевые штаммы получились на редкость зубастыми, и вот уже ни один гуманитарный специалист не может получить докторскую степень, не оснастив свои труды марксистскими завитушками, — а уж о том, чтобы получить преподавательскую кафедру и возможность влиять на податливые умы пытливой молодёжи, и речи не может быть: это вам не Совдепия, где достаточно мимикрии в виде регулярных заклинаний, тут всё-по взрослому — требуется искренняя, настоящая вовлечённость.
И вот уже выкормыши розовой и откровенно красной профессуры оказываются в большинстве буквально везде — в прессе, в школе, в корпоративном консалтинге, в искусстве и даже в среде естественнонаучных работников! Молодые люди, осмелившиеся усомниться в абсолютной истинности господствующего нарратива, уже не могут получить полноценного фундаментального образования, — во-первых, потому, что к началу нынешнего века фундаментальное образование как таковое, как система, практически уничтожено, а, во-вторых, потому, что травля идеологических нонконформистов — любимое занятие сусловских выползков».
Итак, самоуничтожение Запада, замещение его религиозной составляющей на социалистическую, вытеснение христианства и замещение его «разнообразием» в лице ислама, началось под воздействием советской пропаганды, в последствии поддержанной Китаем и Катаром.
Первые успехи по захвату академии Давыдов относит к концу 70-х, соответственно «расползание саркомы по общественным институтам Запада» осуществилось в следующем десятилетии. 1984 год, таким образом, вполне уместно представить символической датой идеологического перелома.
В 60-х годах Андре Моруа написал статью, посвященную роману Ретифа де Ла Бретонна «Совращенная крестьянка». Этот опубликованный в 1784 году роман — вполне христианский: в нем повествуется о падении героини и о ее возвращение в лоно церкви.
Андре Моруа, несколько забегая вперед, сопроводил свой очерк характерной сентенцией: «Кто бы мог подумать в 1784 году, что автор «Совращенной крестьянки» найдет читателей в 1984. И все же он их обретет. Естественное не стареет».
Итак, в 1984 религия, раскаяние, духовная работа казались европейцам еще чем-то «естественным». Но именно тогда – в 1984 году, по-видимому, и произошел перелом.
В своей книге «День шестой» я в следующих словах вспоминаю то время: «К 1984 году человечество морально готовились десятилетиями. Еще в 1969 году известный диссидентский автор Андрей Амальрик написал книгу «Просуществует ли Советский союз до 1984 года?»; а с конца 70-х по «Вражьим Голосам» периодически велись передачи об Оруэлле и его романе. Но лучше всех подготовился советский режим, встретивший идеологически-неблагонадежную годину полным разгромом диссидентского движения. Хельсинская группа была окончательно ликвидирована в 1982, а в 1983 были отправлены в лагеря две последние знаковые фигуры — Владимир Альбрехт и Сергей Ходорович. Тогда же начались преследования религиозных активистов… 8 февраля 1984 года арестовали Сандра Ригу. Через несколько месяцев его объявили сумасшедшим и отправили в страшную спец-психбольницу в Благовещенске, где «лечили» от христианства инсулиновыми шоками.
За преподавание иврита были отправлены в лагеря Михаил Холмянский и Юлий Эдельштейн».
Таким мне запомнился 1984 год. Мир был расколот на безбожный репрессивный Восток и свободный, все еще помнящий Создателя, Запад. Война шла между Светом и Тьмой, между Демократией и Тоталитаризмом.
Но именно тогда грани между Востоком и Западом стали стираться. Стираться в полном соответствии с антиутопией Оруэлла, в которой противоборствовали три – причем все три тоталитарные — державы: Океания, Евразия и Остазия («На шестой день Недели ненависти объявляют, что Океания с Евразией не воюет. Война идет с Остазией. Евразия — союзник. «Океания воюет с Остазией: Океания всегда воевала с Остазией». В течение пяти дней Уинстон работает над уничтожением данных прошлого»).
Но это почти то самое противостояние, к которому человечество пришло сегодня!
Сегодня уже не свободный мир борется с тоталитаризмом, сегодня перетягивают одеяло три авторитарные – хотя пока еще и в разной степени – системы: «Политкорректный» Запад, пост-большевистский Китайско-Российский блок, и глобальный (исламский) Юг.
В нулевых годах тень «1984» накрыла Англосакский мир, с каждым днем все более превращая его в оруэлловскую Океанию.
В эти дни «тшувы», в этот Йом Кипур решается, окончательно ли 5 ноября 2024 года планета погрузится во мрак Оруэлловской антиутопии, или возрождению «буржуазной демократии» все же будет предоставлен шанс.