Авантюристы в небесах

Расстраивался я: в еврейском характере примесь авантюризма — а где наш граф Калиостро?! Или хоть Остап Бендер. «Эврика» — нашёл!

Нехемья Хайюн, каббалист-шабтианец, родился в Сараево в сефардской семье в 1650. Вскоре отец отправился в Египет, оттуда в Палестину. Детство Нехемьи прошло в Шхеме и Йерушалаиме. Талмудическое образование получил в Хевроне, есть свидетельства, что учился у цфатского раввина Хаима Абулафии. Короткое время был раввином в Ускюбе (Скопье), но оставаться в затрапезном городке не позволял темперамент. И в духовных поисках его не влекло на обыденные тропы: искал выход за пределы видимого, хотелось сразу — и побыстрей.

Недавно пронеслась шабтианская буря. Группы каббалистически настроенных последователей лжемессии сохранялись во многих весях — хотя, конечно, после перехода в мусульманство Шабтая Цви (ещё до открытого отступничества члена суфийского ордена Бекеши, что не афишировалось) число их уменьшилось. Непоседа рассуждал: ежели Мессия уже пришёл, или заглянул на часок — времена поменялись. Незачем так уж налегать на классическое учение, того и гляди «прольются водопады мудрости» и вся книжная учёность окажется каплей в море, не так ли? Жадному до впечатлений юноше, к тому же охочему до духовных тайн и просто «игры в партизаны» — ведь шабтианцам приходилось скрываться и маскироваться — сильным искушением было пристроиться к новой интересной секте.

В 18 вернулся в Сараево, женился. Сараево — один из центров сторонников Шабтая. Поскольку сефардская законодательная Традиция больше основана на Тайном Учении, число восторженных сторонников нововведений было среди евреев Востока поболе. Шабтианцы выставляли (и полагали) себя интерпретаторами лурианской каббалы — а чем дальше в небеса, тем сложнее навскидку определить, где глубочайшая истина, а где искус и бутафория… Это, кстати, поклонникам нынешних «интересных» сект полезно учитывать.

Хайюн — человек умный, грамотный, умеющий сходиться с людьми. Одна беда — как Онегиным, «часто им овладевала охота к перемене мест». Он, после занятий в близких к шабтианству кругах родного города, отправляется искать сторонников. В возрасте, когда джигиты остепеняются, Хайюн странничает, является то святым, то учёным, то купцом, то нищим… Гуляет по Балканам, на время поселяется в Белграде. В 1688 Белград захватывают австрийские войска — Нехемья перебирается в Италию. В 1691 видим его в Ливорно, затем вновь раввин Скопье, в 1695 уже в городе юности Шхеме. Здесь умирает жена и он женится на дочери одного из учёных Цфата. Шабтианские пристрастия не афиширует, скорее выступает против них — что в этой компании обыденно. Даже признавать, что среди предков есть шабтианцы, стало в ортодоксальной среде унизительным… Каир, Розетта, Цфат, Смирна (в Турции он потерял должность раввина из-за чего-то не вполне морального), Ливорно, Венеция, Прага, Амстердам, Франкфурт, Берлин, Альтона, Вена, Константинополь… У него, после восторженных приёмов у некоторых каббалистов и в прослышавших о нём общинах, слава одного из величайших тайнознатцев Европы.

Похоже, личность самого «мессии» не вызывала у Хайюна особенного энтузиазма, шабтианцем он был скорее теоретическим, увлёкся раскладами и пасьянсами в высших мирах Б-жественных качеств… Ничего это вам на напоминает, читатели? Пишет… Надо отдать Хайюну должное — он не объявлял себя мессией, в отличие от Йеуды-Лейба Просница, с которым поддерживал отношения, или пророком, как Натан из Газы — лишь ограничился скромной ролью «великого мудреца». Немалое впечатление произвёл он на молодого рава Йонатана Эйбешюца (1690-1764), который, к слову, учился у Просница (называвшего его вероятным Машиахом) и, возможно, имел в юности околошабтианские взгляды.

Нехемья, уверенный в своей компетентности, имеющий поклонников в разных странах, с коими мэтр ведёт занятия при переездах, начинает понемногу приоткрывать понимание высших сфер. Опасность в том, что теперь придётся сталкиваться не с неофитами или «обычными» раввинами, коих его образованность, жонглирование терминами и цитатами восторгает, но — с действительными духовными лидерами поколения. Нужно быть аккуратным — и «Калиостро» принимает меры предосторожности. Сперва в Венеции в 1711 выходит его эссе о «Шма, Исраэль» — грамотное и вполне традиционное. Вскоре после этого в Праге его с почётом принимают каббалист рав Нафтали Кац и Йосеф, сын рава Давида Опенгеймера. Раву Кацу Нехемья показал рукопись труда «Раза дийехуда» (Тайна единства), но лишь основной текст, а не свои комментарии, выполненные в духе шабтианской теологии. Получив восторженную рекомендацию и добавив пару подобных, добытых столь же изощрённым способом, вновь отправился в Венецию и опубликовал труд целиком, несмотря на попытки рава Каца, узнавшего о жульстве, взять отзыв обратно. В 1713 Хайюн в Амстердаме, его поддерживает рав «португальской» общины Шломо Айялон, видимо, знавший гостя по Салоникам. Нехемья ищет возможность опубликовать «Раза демехемнута» (Тайну веры), давно известную учёным по спискам и приписываемую то самому Шабтаю, то его ученику. Но — «Калиостро» переименовал книгу в «Мехемнута де-хула» (Полнота веры) и добавил комментарии. Однако в Амстердаме рукопись попадает к борцам с шабтиансткой ересью, мудрецам Торы Хахаму Цви (1660-1718) и раву Моше Хагизу(1672-1761). Приподняв покровы «лурианской каббалы», те находят еретическую суть.

Начинается суровая борьба с отлучениями, расследованиями и памфлетами — в итоге Хайюну удалось опубликовать в Берлине с рекомендацией рава города Аарона Вольфа лишь сокращённый и более замаскированный вариант «Мощь Б-га» — его именуют «единственным печатным документом шабтианской каббалы», отчего-то забывая о «Тайне единства».

Интернет тогда не работал и обмен информацией шёл неторопливо, но «слава находила героя». Ещё когда после Иерушалаима (1702-1705) он перебрался в Смирну, Хайюн встретил жёсткое неприятие мудрецов города и, при попытке вернуться в Иерусалим, открыть ешиву и опубликовать «де-хулу», вослед полетело послание столь нелицеприятное, что непоседу изгоняют, а труды его повелено сжечь. В Ливорно в 1711 Хайюн признаётся раввинам в своей шабтианской ориентации. Наконец, вести долетают и до Северной Европы.

Вообще шабтианские идеи были довольно распространены, умеренные поклонники «мессии» строго соблюдали заповеди. С одной, пожалуй, добавочкой: они тайно праздновали 9 Ава как «день рождения Машиаха», ведь это взаправду день рождения Шабтая! Во расставляет чёрт капканы! Идеология шабтианцев включала элементы, близкие к начальному христианству (как «троица», только здесь это Древний Днями, Святой Царь и Мать-Шехина), дуализму (Предвечный и Б-г Израиля) и мистическому мусульманству (не случайно поныне в Турции здравствует секта дёнме — перешедшие в ислам последователи Шабтая). Едва постижимые человеческому разуму символические и функциональные деления миров, сфирот и парцуфим Тайного Учения, нарочито парадоксальные формулы Талмуда и мидрашей легко абсолютизировать и представить отношениями сущностными. А уж как обошлись с лурианской идеей «собирания потерянных искр» — вообще песня! «Собирали» их «погружением в глубину греха» — от отступничества Шабтая до католичества, сожжения Талмуда Якова Франка и свального греха его последователей…

Проиграв битву памфлетов, Хайюн в 1724 оказывается в Стамбуле, где община приютила его на условии отказа от преподавания каббалы. Около 1730 он в Вене, где, заручаясь царской поддержкой, обещает крестить евреев. Наконец бежит в Северную Африку, где умирает в 1730-х. Его сын принял христианство и занят критикой иудейства.

Всё-таки святой у нас народ! Корах бунтует, дабы возвышенней служить Б-гу, Первосвященники Второго Храма порой покупают должность, зная, что если пастырь не достоин, в ближайший Йом-Кипур его вытащат за верёвку из Святая Святых. А авантюристы хотят Создателя целиком и побыстрей, готовы ради этого вести жизнь Калиостро и Штирлица!