Почему застрелился военный секретарь Давида Бен-Гуриона
В 2004 году, месяца за два до сноса поселений Гуш-Катифа, Ариэль Шарон собрал очередную «экстренную» пресс-конференцию для журналистов русскоязычных СМИ.
Нас завели в небольшую комнату в одном из зданий тель-авивского квартала мошава Германит, где до 1977 года проходили заседания кабинета по безопасности. Один из нас обратил внимание на висевший на стене в траурной рамке портрет незнакомца с жестким волевым лицом. Он спросил у присутствующих, кто это такой, но ответа ни у кого не было…
Премьер явился на заседание с пятиминутным опозданием и со своей всегдашней улыбочкой старого Кота Бегемота заявил, что нам есть, о чем поговорить. В этот момент нашего коллегу и дернуло задать вопрос о том, чей это портрет на стене.
— Это военный секретарь Бен-Гуриона — полковник Нехемия Аргов, который покончил жизнь самоубийством в 1957 году. Очень печальная, я бы даже сказал, трагическая история, которую стоит рассказать… — начал Шарон.
— Остановите его! — шепотом сказал кто-то из нас. — Сейчас он будет полчаса травить байки, а потом скажет, что у нас осталось на вопросы не больше двадцати минут. А нам надо о многом его расспросить!
Это был любимый приемчик Шарона в общении с журналистами: он заводил какую-то историю из своего прошлого, все, открыв рты, его слушали, а потом выяснялось, что времени на вопросы осталось с гулькин нос. Словом, мы Арика остановили, так и не узнав, что за «печальная, даже трагическая» история приключилась с полковником Нехемией Арговом. Но недавно о ней на страницах газеты «Маарив» вспомнил журналист и историк Мордехай Хаймович, и мы решили, оттолкнувшись от его очерка, пересказать ее читателям.
Суть истории проста: в первую субботу ноября 1957 года полковник Нехемия Аргов ехал в иерусалимскую больницу «Адасса», чтобы навестить госпитализированного там Давида Бен-Гуриона. На перекрестке Кастель он сбил ехавшего на велосипеде жителя лагеря для новых репатриантов в Рамле Давида Кадоша. Врачи оценили состояние раненого как критическое. Не в силах простить себе гибель невинного человека, Аргов пустил пулю в лоб, предварительно завещав семье Давида Кадоша (или ему самому, если тот выживет) все свое имущество и средства. Кавалер французского ордена Почетного легиона Давид Кадош выжил. Но вступить в права наследования наотрез отказался.
Судьба двух этих людей, случайно оказавшихся связанных неразрывной нитью, настолько замечательна, что о каждом из них стоит рассказать особо.
* * *
Давид Кадош родился в 1917 году в марокканском городе Могадоре в семье Шимона Кадоша и Эстер Абухацира. В 1920-х годах голод заставил Шимона отправиться на заработки во Францию, где он вскоре полюбил другую женщину, попросил жену о разводе, снова женился, и вторая жена — Рахель — родила ему шестерых детей. Спустя несколько лет Давид переехал к отцу, и там выяснилось, что у мальчика недюжинные спортивные данные. Он начал с занятий боксом, выиграл вчистую несколько боев, но когда ему в полуфинале предстоял бой с евреем, отец неожиданно запретил ему заниматься этим видом спорта. «Нельзя, чтобы еврей бил еврея. Даже на ринге!» — объяснил он свое решение.
Давид переключился на плавание — и снова с большим успехом, затем увлекся велосипедным спортом, который захватил его целиком. Впрочем, занятия боксом ему пригодились: когда на улице какой-то француз назвал его «грязным евреем», его пришлось отвезти в больницу, а Давид оказался в полиции.
Когда началась Гражданская война в Испании, Давид Кадош отправился туда, чтобы воевать с франкистами. Он всегда оказывался на передней линии огня, быстро стал командиром подразделения и заслужил у испанцев прозвище «Эль капитано» — «капитан». Вернувшись из Испании, он призвался в ряды французской армии, служил на одном из аэродромов в Алжире, а после того как Гитлер оккупировал Францию, вернулся в Париж, чтобы влиться в ряды Сопротивления. Став командиром подпольной группы, Давид Кадош провел десятки дерзких операций. Когда он пустил под откос эшелон с немецкими солдатами, в результате чего погибли сотни гитлеровцев, на него объявили персональную охоту. За его голову была объявлена огромная награда, но Давид сумел уйти буквально из-под носа гестапо, непостижимым образом добрался до родного Могадора и тут же приступил к созданию антифашистского подполья, стал собирать и тренировать бойцов — в основном, разумеется, евреев.
Мать Давида в то время работала кухаркой в богатой семье Лурия — прямых потомков великого рабби Ицхака Лурия Ашкенази (Аризаля). Давид познакомился с дочерью хозяев Рахелью Лурия, и вскоре влюбленная пара стояла под хупой. Любопытно, что, несмотря на всю разделявшую молодых социальную пропасть, у родителей невесты не было никаких возражений — Кадош был из достаточно знатного еврейского рода, и потомки Аризаля сочли это вполне достаточным, чтобы с ним породниться.
Все это время Шимон Кадош со своей семьей прятался от нацистов в убежище в Лионе. Вероятно, они бы вы выжили, но за две недели до вступления в Лион союзников Шимон Кадош опрометчиво вышел на улицу, дочь бросилась за ним, окликнула по имени, и их своим наметанным глазом заметил начальник гестапо Клаус Барбье. Выяснив, кем эти двое приходятся друг другу, Барбье велел, чтобы они поцеловались, и в упор выстрелил Шимону в голову. Остальная семья Кадош, за исключением двух братьев, успевших спрятаться у соседей-французов, отправилась в Освенцим, где все погибли.
Сразу после войны Давид Кадош поехал во Францию, чтобы выяснить судьбу отца и его семьи. Узнав о случившемся, он присоединился к группе еврейских мстителей, выслеживавших нацистов, — в надежде, что ему удастся лично рассчитаться с Барбье. Увы, это не удалось: как известно, Клаус Барбье был выдан Боливией Франции только в 1983 году и благополучно скончался во французской тюрьме в 1991-м. Зато во Франции Давида Кадоша чествовали как одного из выдающихся деятелей Сопротивления, и генерал де Голль лично вручил ему орден Почетного легиона.
В 1948 году, сразу после провозглашения Государства Израиль, мать Давида выткала израильский флаг, который повесили над главной синагогой Могадора, а Давид стал готовить на базе созданного им антигитлеровского подполья группы молодежи для репатриации. Однако кто-то донес местным властям, что молодые люди проходят там военную подготовку для участия в перевороте, и Кадошу с женой и четырьмя детьми пришлось спешно, буквально с парой чемоданов, бежать в Марсель, чтобы уже оттуда добраться до Израиля. Правда, путь до Земли обетованной растянулся почти на два года — только в 1950-м Кадоши вместе с несколькими приобретенными во Франции спортивными велосипедами прибыли в Хайфу, откуда сразу были направлены в лагерь для репатриантов «Маханэ Исраэль», располагавшийся там, где сейчас находятся корпуса концерна авиационной промышленности. Большую семью поселили в бараке размером 6 х 4 метра, где она пережила необычайно холодную, со снегопадами, зиму 1952 года.
Позже Давид Кадош присоединился к строительству нового поселка Ишраш близ Реховота. Ему выделили участок под дом и землю, на которой он собирался разводить коз и овец. Помимо прочего, Кадош отвечал за вооруженную охрану поселка. Время было непростое — Ишраш подвергался регулярным набегам федаинов, не было месяца, чтобы в поселке не хоронили очередную жертву арабского террора. В конце концов, Рахель заявила, что боится здесь оставаться, и Кадоши переехали в другой лагерь для репатриантов, на этот раз под Рамле. Там Давид Кадош создал футбольную команду, целый ряд спортивных секций и велосипедный клуб, которому предстояло в будущем перерасти в Израильскую Ассоциацию велосипедного спорта. Вместе с членами клуба он ежедневно выезжал на длительные прогулки, всегда двигаясь впереди колонны. Так было и в тот роковой день, когда его сбил несущийся на полной скорости Нехемия Аргов.
* * *
Аргов был ненамного старше Кадоша — он родился в 1914 году в Риге, в семье одного из лидеров местных сионистов и создателя Еврейской гимназии, и это обстоятельство предопределило последующую жизнь Нехемии. Еще подростком он вступил в организацию «а-Шомер а-Цаир», в 21 год перебрался в подмандатную Палестину и поселился в кибуце Эйн-Гев. Вскоре он стал главой отдела пропаганды хайфского подразделения «Хаганы», затем офицером по особым поручениям его руководителей — Яакова Дори, Ицхака Садэ и Исраэля Галили. В 1947 году Аргова назначили командиром подразделения ПАЛМАХа, которому была доверена личная охрана Бен-Гуриона, он познакомился со Стариком и вскоре стал его верной тенью. Он был не только секретарем Бен-Гуриона — он был телохранителем, денщиком, советником и всем прочим в одном лице. Именно Аргов определял распорядок дня первого премьер-министра Израиля, решал, кого ему следует принять, а кого нет, сколько времени следует выделить на каждую встречу, и т.д. Он же варил Старику кофе, наполнял его чернильницу и следил за тем, чтобы тот вовремя обедал. Наконец, он был главным хранителем его тайн и поверенным во всех делах с женщинами, которых, помимо жены Поли и постоянной любовницы Ривки Каценельсон (двоюродной сестры Берла Каценельсона), в его жизни, похоже, было немало. «Тут звонила одна, — записал Аргов однажды в дневнике. — Говорит, что когда-то была близко знакома со Стариком и хочет снова увидеться. Очень просила позволить им встретиться, говорит, что истосковалась по нему, хотя сама замужем и есть дети. Она ищет близости с ним хотя бы на пару минут. Мы долго говорили с ней о величии Старика…»
Любовь Аргова к Бен-Гуриону была настолько беззаветной, что однажды он сказал начальнику генштаба Игалю Ядину, что, если со Стариком что-то случится, он покончит с собой. Из чего, кстати, некоторые делают вывод, что у него всегда была тайная склонность к суициду. Надо заметить, что и Бен-Гурион безоговорочно доверял Аргову. Доверял до такой степени, что разрешал принимать за себя решения по тем или иным второстепенным вопросам и подделывать свою подпись на документах. И, вне сомнения, он любил Аргова: это видно по теплоте, с какой он пишет в своих мемуарах о советах Нехамии.
О личной жизни Аргова никто ничего не знал, да и неизвестно, была ли у него личная жизнь. Поговаривали, что после какой-то истории с любимой девушкой он стал убежденным холостяком, и все знавшие его сходятся в том, что Аргов был очень одиноким человеком. Человеком, который никогда не шутил и не улыбался, даже услышав смешной анекдот. Из его близких друзей известен только Шимон Перес. Вот его Нехемия, безусловно, любил и часто захаживал к нему в гости. Однажды, придя к Пересам и заметив, что Соня беременна, он вдруг обронил, что тоже очень хотел бы иметь детей. Соня растрогалась, и родившегося сына Пересы назвали в честь Аргова Нехемией — Хеми. Но и Переса Аргов ревновал к Бен-Гуриону, в чем честно признался в надписи на книге, которую подарил будущему патриарху израильской политики ко дню рождения.
Отставку Бен-Гуриона и его переезд в кибуц Сде-Бокер в 1953 году Аргов воспринял как личную трагедию и несколько лет пребывал в состоянии депрессии. А когда в 1956-м Старик с триумфом вернулся на пост премьера, счастью Нехемии не было предела. «Я так счастлив, что мне хотелось бы умереть именно сегодня! — признался он Ицхаку Навону 2 ноября 1955 года, в день приведения к присяге нового правительства. — В конце концов, более счастливого дня в моей жизни уже не будет. Я получил больше, чем хотел!»
29 октября 1957 года страдавший психическим заболеванием Моше Дуэк бросил гранату в зал заседаний Кнессета. Как он потом объяснил, таким образом он хотел отомстить «Сохнуту» за плохой прием, который, по его мнению, был оказан репатриантам в Израиле. В результате взрыва был тяжело ранен министр по делам религий Моше Шапира, а Давид Бен-Гурион, Голда Меир и Моше Кармель получили относительно легкие ранения. Все пострадавшие были госпитализированы в «Адассу», туда и спешил в то злополучное утро 2 ноября Нехемия Аргов.
* * *
Было около десяти утра. Группа велосипедистов как раз заканчивала утренний пробег и уже повернула в сторону Рамле, когда в нее на своем «виллисе» влетел Нехемия Аргов. От удара велосипед Давида Кадоша подбросило в воздух, он приземлился на голову. Позже Давид рассказал старшему сыну Шимону, что видел, как Аргов затормозил, из его машины выскочила и стремительно бросилась бежать прочь какая-то женщина — видимо, опасалась огласки и не хотела сталкиваться с полицией. «Ты в сознании? Как тебя зовут?» — спросил Аргов, подбежав к Кадошу. Тот отвел руки от окровавленной головы и кровью написал на протянутом ему листе: «Давид Кадош, Лагерь Бет…»
Петр ЛЮКИМСОН, isrageo.com
Окончание следует
Оцените пост
(голосовало: 8, средняя оценка: 4,88 из 5)
Загрузка...
