Выход фильма «Ирония судьбы. Продолжение» стал поводом для разговора.
На интервью Константин максимально вежлив. Вот только главное качество его характера — умение скрывать тайны, а не раскрывать. Что прекрасно подходит для любимого Хабенским театра: выход на сцену, блеск, яркий свет — и сразу шаг назад, за кулисы, в темноту. В этом отношении проект «Ирония судьбы. Продолжение» — история именно для Хабенского. Здесь не раскрывают карт до последнего. Не планируют пышной премьеры. Пытаются сохранить в тайне, что Наденька и Лукашин так и не поженились, и теперь их дети встретятся по недоразумению в другую новогоднюю ночь. С этой секретности StarHit и начинает свои расспросы.
— Константин, о продолжении «Иронии судьбы» ходят легенды: тысяча копий, к каждой приставлено по два охранника, которые будут сопровождать фильм в кинотеатры… Насколько трудно молчать о таком засекреченном проекте?
— Вы знаете, меня никто особенно не расспрашивает по поводу «Иронии…», и молчать мне не так тяжело, как может показаться.
— Наверное, трудно строить свою актерскую работу, не зная, чем закончится история?
— Да, не очень легко. Потому что, когда выстраиваешь свою роль и понимаешь, что, зачем, почему и к чему идет, это нормально. А когда сталкиваешься с большой импровизацией, приходится тяжеловато. Все зависит от команды, от человека, который руководит проектом. Это момент доверия.
— Как-то Владимир Зельдин рассказывал, что, когда он играл убийцу в «Десяти негритятах», ему очень трудно было не выдать по ходу действия, что именно он убийца, — в глазах все время что-то появлялось. А вас глаза, по всей видимости, не выдавали — вы же сами не знали, чем дело закончится, кто любит героиню, а кто не очень.
Пауза. Константин задумывается, как бы не выдать лишнюю информацию.
— Что все хорошо закончится, я предполагал. Другой вариант — как именно хорошо? Этого я не знал. Но мне однозначно было известно, что это сказка и у нее должен быть хороший финал.
— Для всех поколений, привыкших к «Иронии судьбы» Рязанова, один факт является очевидным: Барбара Брыльска и Андрей Мягков остались вместе, она привезла ему драгоценный веник, а дальше оба жили счастливо. Сейчас эта история переиграна, и получается, что они расстались. Вам не страшно было разрушать сказку?
— Я не знаю, насколько я вправе подтверждать ту историю, о которой вы говорите, об отношениях Лукашина с Надеждой, — опять темнит Константин Хабенский.
— Сформулируем по-другому. Когда сказка заканчивается, не всем хочется узнать, что потом Золушка состарилась. Вы чувствовали эту опасность в проекте?
— Вообще страшно что-либо продолжать. Особенно то, что было очень хорошо. Это всегда большой риск и авантюра. Начнем с начала: это было желание тех актеров, которые снимались в первой «Иронии судьбы». Они хотели продолжения. Дальше уже подключили нас. Какие у меня были мысли по этому поводу? Если бы я со стороны наблюдал за группой ребят, которые решили снять продолжение «Иронии судьбы», мне было бы интересно, что они сделают. Это первое. Второе — я подумал: а почему я не могу поучаствовать в том, что мне самому интересно?
— Итак, вы переиграли сюжет «Иронии судьбы». А если сделать то же самое в «Гамлете», где вы играете Клавдия? Можно же представить себе ситуацию, что призрак соврал и ваш персонаж невиновен, брата не убивал…
При упоминании театрального спектакля Хабенский заметно оживляется:
— Я только так и работаю. Поговорим по поводу Гамлета. Если брать факты, мы имеем персонажа Гамлета, которому кто-то нашушукал в ухо: мол, тот-то нехороший человек. И Гамлет начинает на наших глазах убивать — одного, второго, третьего… А про того человека, о котором нашушукали, мы не знаем, делал ли он что-то плохое.
— Но он в чем-то раскаивается все-таки.
— Раскаивается. Но, может, он берет на себя вину, оттого что брат его слишком рано ушел из жизни? Мы всегда, когда кто-то из наших, мягко говоря, чувствует себя нехорошо, так или иначе думаем: может быть, мы в чем-то виноваты?..
— Первая часть вашего ответа сейчас была как у оперативника «Убойной силы», который рассматривает улики. Вы чувствуете, что та роль наложила отпечаток на ваш характер?
— Я просто привожу факты, потому что для работы в театре абсурда нужно быть как можно более точным и конкретным.
— Если через 30 лет будет продолжение «Убойной силы» про детей Плахова, вы будете сниматься? Играть пенсионера, к которому юные милиционеры приходят за подсказками в трудных делах?
— Люди не меняются. И ничего не меняется. Появляются только аксессуары, которые создают в нашей жизни большую суету.
— В фильме есть сцена, когда Эльдар Рязанов сидит в самолете, а вы — рядом с ним. И повторяется тот эпизод, который был в первой «Иронии…». Рязанову, по вашим впечатлениям, каково было вернуться на столько лет назад?
— Мы не успели с ним поговорить по этому поводу. Я не спрашивал, какие у него ощущения, когда сидел с ним рядом в самолете. Но раздражения я не почувствовал.
— А Барбара Брыльска? Вы не чувствовали, что она сравнивает вас с Мягковым?
— У нас совершенно иные отношения с Барбарой, потому что до этого мы начали вместе работать в картине «Адмирал». Уже как-то наладились связи. Мне кажется, что Барбара отлично продолжает работать в кино.
— У Бродского есть фраза: «Все острова похожи друг на друга, когда так много странствуешь»… У вас нет схожего ощущения от ролей?
— Если бы я это почувствовал, я прекратил бы сниматься и работать в театре.
— Вы помните, когда вы в первый раз увидели «Иронию судьбы»?
— Нет. У меня такое впечатление, что я — так же, кстати, как и «Служебный роман», — долго не мог посмотреть «Иронию судьбы» полностью. Так, чтобы от начала до конца… Может, это как-то связано с возрастом, с тем, что в юности меня интересовали другие фильмы. Наверное, было несколько попыток, предпринимавшихся с шести-семи лет.
— А сейчас-то целиком посмотрели?
— Ну конечно!
— Скажите, как вы относитесь к судьбе и иронии?
— Сначала идет судьба. А потом уже ирония.
Журнал StarHit
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
