Недельная глава «Ваигаш» начинается с самоотверженной речи Йегуды, после которой Йосеф открылся братьям. «И подошел Иегуда к нему, и сказал: есть у нас отец престарелый и маленький мальчик, рожденный на старости; брат его умер, а он остался один от матери своей, и отец любит его. И сказал ты рабам своим: сведите его ко мне, и я взгляну на него…. Раб твой поручился за отрока отцу моему, сказав: «если не приведу его к тебе, то виноват буду пред отцом моим всю жизнь». А теперь, пусть раб твой останется вместо отрока рабом у господина моего, а отрок пусть взойдет с братьями своими. Ибо как взойду я к отцу моему, когда отрока нет со мною? как бы не увидеть мне бедствия, которое постигнет отца моего. И не мог Йосеф удержаться при всех» (44:18-45:1).
Если в игре Йосефа в кошки-мышки со своими братьями имелся какой-либо смысл, какая-либо «мораль» — то она в неожиданном предложении Иегуды пойти в рабство вместо Биньямина.
Самоотверженный порыв Иегуды являлся искупительным актом. Продажа брата в египетское рабство искупается добровольным рабством ради того, чтобы избавить от него брата.
Ну, а что, если бы речь шла не просто о рабстве, а о гибели? На что действительно решался Иегуда?
Разумеется, он мог рассчитывать, что окажется при «господине его», который проявлял к ним благосклонность, но ведь при этом он прекрасно знал, что может быть также отправлен и на каменоломни, где долго не протянет. Предлагая поменяться с Биньямином судьбами, Иегуда не мог не опасаться того, что Биньямину придется погибнуть в неволе от непосильного труда.
Мнение, что Иегуда подвергал себя верной смерти, не менее представительно, чем мнение, что его всего лишь ожидала неволя.
Прежде всего следует обратить внимание на то, что в глазах братьев Биньямин находился под клятвой, угрожающей его жизни. Ведь когда домоправитель Йосефа догнал братьев и объявил, что, по-видимому, кто-то из них украл серебряную чашу его господина, те, будучи уверенными в своей непричастности к пропаже, сказали: «У кого из рабов твоих найдется, тот да умрет» (44:9).
В аналогичной ситуации, когда Йаков произнес такие же самые слова относительно Рахели, она вскоре умерла. В той истории Лаван сказал Йакову: «И ныне, (если) ты ушел, ибо ты стосковался по дому отца твоего, — зачем ты похитил мои божества? И отвечал Йаков и сказал Лавану: Потому что боялся я, ибо сказал я (себе), как бы ты не отнял дочерей своих у меня. У кого же найдешь твои божества, не будет жив» (31:32).
Раши со ссылкой на «Берешит раба» (7) комментирует последние слова Йакова следующим образом: «Из-за этого проклятия Рахель умерла в пути».
Йегуда же не мог не понимать, что оставаясь в рабстве вместо Беньямина, он меняется с ним всей его судьбой, а значит также и судьбой подпавшего под гибельную клятву воришки. Это, во-первых. Во-вторых, существует мнение, что Йегуда считал, что обрекал себя на верную смерть. Согласно этому толкованию, братья говорили в присутствии Йосефа, будто бы их брат умер («за кровь его взыскивается» 42:22), хотя прекрасно знали, что он продан, по той самой причине, что считали рабскую жизнь в Египте верной смертью.
Итак, предложение Йегуды остаться в рабстве вместо брата может трактоваться как его готовность умереть вместо Биньямина.
В Евангелии сказано: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн 15.13)
Христиане с почтением относятся к этой заповеди своего Учителя. Узник Освенцима — католический священник Максимилиан Кольбе (1894-1941) вызвался умереть за незнакомого ему человека – одного из десяти осужденных на голодную смерть в наказание за побег товарища. В 1971 году церковь причислила о.Максимилиана к лику блаженных, а в 1982 – в присутствии спасенного им человека — к лику мучеников. Православная монахиня мать Мария Скобцова весной 1945 года, поменявшись одеждой (с лагерным номером) с молодой женщиной, погибла в газовой камере Равенсбрюка. Осужденного на смерть узника подменил в Освенциме также архимандрид Григорий Перадзе (1899-1942).
Как относится к такому подвигу еврейская традиция? Вправе ли человек идти вместо ближнего на верную смерть, а не просто рисковать ради него своей жизнью?
Раби Цви Гирш Майзлиш (1902-1974), бывший узником Освенцима, в котором погибла вся его семья, опубликовал галахические решения, вынесенные им в долине смертной тени. В книге «Микадшей а-Шем» приводится следующая история, рассказанная раби Майзлишем: «Юный студент, шестнадцати лет от роду, из моего родного городка Вайцен, по имени Акива Манен… сказал мне: «Раби, что будет с Мойшеле?» Я ответствовал: «А что с ним может быть? Разве можно еще его спасти?» Он снова говорит: «Раби, разве возможно такое, что Мойшеле сгорит, а мы промолчим?» А я ему: «Разве есть у тебя способ его спасти?» — «Да – говорит он, — У меня уже довольно денег, чтобы выкупить его». Я возразил: «Разве не известно тебе, что цена этому выкупу – жизнь другого юноши, ведь количество приговоренных к смерти уже установлено, кто же возьмется за спасение такой ценой?» Он сказал: «Есть у меня решение… – и продолжил с великим воодушевлением, — Решение в том, что я пойду вместо него и с великой радостью стану вместо него жертвой». Услышав это, разгневался я на него и сказал: «Чего я ни в коем случае тебе не позволю, так это добровольно отправиться на страшный риск, ведь свидетельствует о том закон: твоя жизнь на первом месте».
Вскоре пришел он снова и сказал: «Раби, нет покоя душе моей! Разве возможно, что Мойшеле сгорит, а я, презренный, не стоящий даже ступней ног его, останусь среди живых. Я решил пойти вместо него, даже без вашего позволения. Только одно пообещайте мне – что не сочтет меня высший Суд самоубийцей, не имеющим удела в мире грядущем. И снова разгневался я на него: «Не могу тебе этого обещать, ведь если не обязан ты жертвовать собой, то и право вряд ли имеешь. Ведь уже решено на небесах: он должен быть убит или ты».
Раби Цви Гирш Майзлиш обосновал свое решение словами равви Акивы: «твоя жизнь на первом месте». Слова этим были сказаны применительно к ситуации двух людей, оставшихся в пустыне с порцией воды достаточной только для одного человека. Согласно рабби Акиве, владелец воды должен выпить всю воду один, а не делиться ей с другим, так чтобы в результате они оба скончались.
Между тем раби Акива вовсе не утверждал, что человек не вправе пожертвовать своей жизнью и отдать воду другому. Такого правила из этого закона вроде бы вывести нельзя. Более того, постановление раби Майзлиша легко довести до абсурда. Представим себе, что в пустыне оказались восьмидесятилетний старец и его десятилетний внук. У каждого было достаточно воды, чтобы дойти до селения, но на беду внук пролил свою воду. Согласно раби Майзлишу, дед должен выпить свою воду и оставить внука умирать, чтобы самому не оказаться самоубийцей. Но если сжалиться над старым человеком и разрешить ему отдать свою воду внуку, то придется сжалиться и надо всеми остальными, желающими отдать свою жизнь за друзей, ибо закон един для всех.
Заметим, что рав Майзлиш не аргументировал свой запрет законом: «твоя кровь не краснее чем его» (который он подразумевал, когда говорил «цена этому выкупу – жизнь другого юноши»). Хотя, казалось бы, мог. Ведь и «его» кровь вроде бы не краснее «твоей»! Только Бог знает истинную ценность каждой человеческой жизни и черед ее дней.
Однако обращение к этому закону сразу вызывает определенное недоумение. У человека нет права брать у другого, но у него есть право давать. Запрет воровства не является запретом делать подарки. Чужую жизнь я отнять не могу, но разве из этого следует, что я не могу отдать другому свою жизнь?
Имущество — это, разумеется, не жизнь. Нашей жизнью распоряжается только Всевышний. Но общие соображения сохраняются для обеих ситуаций. Человек не только вправе расплатиться за другого человека, но как мы видим из поступка Иегуды, вправе поменяться с ним судьбой. Но почему это право должно ограничиваться смертью? Согласно правилу «твоя жизнь на первом месте», Иегуда вроде бы не должен был предлагать себя также и в рабство?
Не удивительно поэтому, что имеются галахические авторитеты, признающие за человеком полное право умереть вместо другого. Так рав Авраам Ицхак ха-Коген Кук пишет: «Не существует источника, запрещающего кому-либо предать свою душу ради спасения жизни другого…. Положение «твоя жизнь на первом месте» не отрицает мнения Бен Птуры, согласно которому предпочтительней разделить воду поровну и умереть обоим. Если кто-либо хочет отдать (принадлежащую ему воду) другому, потому что жизнь друга ему дороже собственной, то ему не запрещено так поступить, даже в том случае если один отдает свою душу за одного, а не за многих…» («Мишпат кохен» стр 320).
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
