У каждой фотографии есть своя судьба. Одни, как бабочки-однодневки, мелькнут и исчезнут, другим уготована долгая жизнь, как документа, отражающего определённый период истории человечества.
К таким фотографиям относится снимок Дмитрия Бальтерманца «Горе, Керчь, январь 1942». Генрих Бёлль, увидев эту фотографию, сказал: «Горе этих женщин не индивидуально. Это плач всего человечества». Эта одна единственная фотография сделала Дмитрия Бальтерманца всемирно известным наряду с Робертом Капой, Джо Розенталем и Евгением Халдеем.
Дмитрий Николаевич Бальтерманц родился в Варшаве в ассимилированной еврейской семье Григория Столовицкого. Когда Диме было три года, родители развелись, и вскоре мать вышла замуж за адвоката Николая Бальтерманца. После усыновления он получил новые отчество и фамилию.
В 1915 году семья переезжает в Москву в надежде найти укрытие на время Первой мировой войны. После смерти отчима, мать, знавшая несколько иностранных языков, устраивается машинисткой в Издательство иностранной литературы, а сын идёт работать: в течение нескольких лет Дмитрий ассистировал фотографам, работал помощником архитектора, наборщиком в типографии, помогал оформлять витрины в издательстве «Известия». Газета «Известия», где он работал ещё и помощником печатника, направила его учиться на рабфак. Далее учёба в МГУ на механико-математическом факультете и преподавание математики в Высшей военной академии в звании капитана.
В 1939 году газета «Известия» предлагает Бальтерманцу сделать фоторепортаж о вводе частей Красной Армии на территорию Западной Украины, присоединённой к СССР. После успешно выполненного задания его приглашают в штат газеты. Как вспоминает дочь фотографа Татьяна: «На размышление ушло немного времени — душа уже была отравлена фотографией, осталось взять в руки фотоаппарат».
С началом Великой Отечественной войны Дмитрий Бальтерманц отправляется на фронт фотокорреспондентом газеты «Известия». На протяжении 1941 — 1942 годов он делал фоторепортажи об обороне Москвы («Рытьё противотанковых рвов под Москвой, октябрь 1941», «Атака, ноябрь 1941»), принимал участие в десантной операции в Крыму (серия «Так это было…», 1942), в битве под Сталинградом («Сталинград, ноябрь 1942»). Особенно поразительны фотографии Бальтерманца, снятые под Керчью в январе 1942 года. На снимках показаны горожане, ищущие в Багеровском противотанковом рву протяжённостью два километра своих родственников, расстрелянных фашистами осенью 1941 года. Сюда немцы согнали семь тысяч партизан, коммунистов, евреев. Не пощадили никого — ни стариков, ни женщин, ни детей. На краю рва всех расстреляли и запретили родным подходить. Зимой погибших то заметало снегом, то заливало водой. Вот это и увидел Дмитрий Бальтерманц в пасмурный, слякотный день 2 января 1942 года.
Фотографии, снятые у Багеровского рва, составили серию «Так это было». Часть этих снимков была опубликована на двух полосах в журнале «Огонёк» 2 марта 1942 года вместе с фотографиями Израиля Озерского, иллюстрируя очерк Якова Анцеловича «Злодеяния гитлеровцев в Керчи», а также воспроизведены на плакатах «ОКНА ТАСС». В июне 1942 фотографии Дмитрия Бальтерманца были опубликованы в британской газете Picture Post.
Все опубликованные фотографии предшествовали самому значительному снимку «Горе. Керчь, 1942 год», сделавшему Дмитрия Бальтерманца всемирно известным. Судьба этой фотографии своеобразна. На фотографии 1942 года весь акцент сосредоточен на женщине, ищущей своего мужа. Серое, однотонное небо, силуэты людей вдали лишь создавали панораму боли, угнетённости. Когда же в начале 60-х годов Бальтерманц изменил вид неба, впечатав с другого негатива тяжёлые грозовые облака, сцена приобрела символ всеобъемлющего эпохального горя, где все фигуры объединены одним общечеловеческим несчастьем.
До начала 1960-х годов эта фотография нигде не публиковалась. Но вот известный западногерманский журналист и куратор Карл Павек организует представительную международную выставку «Что есть человек», (1964), на которой были представлены 264 фотографа из 30 стран. В экспозицию, состоящую из 550 снимков, была включена фотография Бальтерманца, сделанная в Керчи в 1942 году. Выставка побывала во многих странах, её посмотрели миллионы зрителей. За эту фотографию автору был присуждён «Приз зрительских симпатий». С этой выставки началось триумфальное шествие фотографии «Горе. Керчь, 1942 год» по всему миру. Её опубликовали многие известные издания, включая Stern, Paris Match, Life. Не обошёл её вниманием и Ватикан, попросив у автора разрешения опубликовать снимок в духовной энциклопедии как иллюстрацию человеческого горя. В письме католического чиновника была также просьба: «назначить гонорар по-божески». Дмитрий Бальтерманц рассказывал: «… Эта фотография принесла мне славу и почёт — всё, о чём может мечтать фотограф. Она сыграла, может быть, решающую роль в моей биографии. С ней произошло нечто похожее на то, что происходит с народными песнями — их все знают, порой не задумываясь, что за ними всё-таки стоит конкретный автор. Эта фотография как пропуск. Стоит мне сказать, что я — её автор, как вначале возникает недоумение, какое-то замешательство, словно я сказал что-то неправдоподобное, а потом радостные улыбки, рукопожатия».
Но вернёмся к годам войны. В начале 1943 года (по другим источникам, в конце 1942 года) в редакции «Известий» произошёл инцидент — напечатали фотографию Д. Бальтерманца с недостоверной подписью. В один из приездов в редакцию он обработал плёнки и, напечатав фотографии, оставил их для сушки. Ночью срочно возникла необходимость дать в утренний номер газеты иллюстрацию. Взяли фотографию Бальтерманца, где были показаны подбитые английские танки, находившиеся на вооружении в Красной армии, а указали, что это немецкие танки. Ошибка обнаружилась. По одной из версий это произошло по вине редактора, а Бальтерманц взял вину на себя. Его лишили звания и отправили рядовым в штрафной батальон под Сталинград.
Дмитрий Бальтерманц участвовал в боях, был тяжело ранен в ногу. После длительного лечения в 1944 году он вернулся на фронт в качестве фотокорреспондента армейской газеты «На разгром врага» в звании старшего лейтенанта. Его ратные дела отмечены орденами Красной Звезды (1944), Отечественной войны II степени (1945) и Отечественной войны I степени (1985).
Дмитрий Бальтерманц фотографировал освобождение Польши, бои в Германии. Здесь он снял одну из своих лучших фотографий «Чайковский. Бреслау. 1945». В полуразрушенном доме около уцелевшего пианино показана группа солдат, один из них играет, остальные завороженно слушают. Снимок, олицетворивший проявление высокой духовности в жесточайший период истории человечества. В 1977 году московское издательство «Планета» выпустило альбом избранных фотографий Дмитрия Бальтерманца с фотографией «Чайковский. Бреслау. 1945» на обложке.
Хотя треть войны Дмитрий Бальтерманц провёл в штрафном батальоне и госпитале, он смог в своих фотографиях образно отразить трагедию войны. Дмитрий Бальтерманц вспоминал о военном времени, о той обстановке, царившей с публикацией фотографий: «Во время войны я много снимал и печатался, но вот, что удивительно: те десять — пятнадцать фотографий, которыми я горжусь и которые сделали мне имя — «Атака», «Чайковский», «Бой за деревню», наконец, мой главный снимок «Горе» — во время войны нигде не были опубликованы. В газету шли другие конкретные фотографии: действия какой-то части, какое-то наступление, портреты бойцов, командиров. Эти же снимки, в которых был образ, которые несли в себе состояние войны, и которые сегодня представляют художественную ценность, обрели жизнь только после победы».
После войны Дмитрия Бальтерманца не принимают на работу ни в одно издательство — пребывание в штрафном батальоне и еврейское происхождение негласно закрыли перед ним все двери. Несколько лет ему пришлось работать внештатно. Только спустя год после смерти Сталина Дмитрий Бальтерманц смог устроиться на работу в журнале «Огонёк». В 1965 году он возглавил отдел фотографии в журнале и проработал там до последних дней.
В годы «хрущёвской оттепели» наступает период триумфального признания Дмитрия Бальтерманца, как в стране, так и за рубежом. Его фотографии, раньше нигде не публиковавшиеся, становятся известными широкому зрителю. Он принимает участие во всех крупных выставках советской фотографии. В эти годы на встречах в редакции журнала «Советское фото» Дмитрий Николаевич выглядел аристократично по отношению к остальной фотографической братии, ступал вальяжно, держался ментором.
В 1962 году в московском Доме журналиста состоялась юбилейная выставка, посвящённая 50-летию фотографа. Наряду с уже упомянутой выставкой «Что есть человек» (1964) почти одновременно проходят зарубежные персональные выставки Д. Бальтерманца в Лондоне (1964) и Нью-Йорке (1965). Несколько лет он был членом международного конкурса «World Press Photo».
Дмитрий Бальтерманц был одним из немногих официальных фотографов, которые снимали съезды, демонстрации, членов правительства и политбюро. В его портфолио фотографии шести генеральных секретарей ЦК КПСС от Сталина до Горбачёва. Он снимал Мао Цзэдуна, Фиделя Кастро, Иосипа Тито, Ричарда Никсона, Рональда Рейгана… Ему позировали знаменитые актёры, писатели, учёные: И. Козловский, И. Ильинский, Джульетта Мазина, Чарли Чаплин, академик Н. Семёнов и многие другие. Находясь часто в разъездах, Бальтерманц делал фотоэссе о жизни людей в различных странах мира и республиках страны. В начале 50-х годов, когда цветная фотография только-только начала робко появляться в качестве журнальной иллюстрации, он занялся цветом и около сорока лет его цветные снимки публиковались в журнале «Огонёк».
Творчество Дмтрия Бальтерманца было неоднократно представлено на выставках, как в стране, так и за рубежом. Но наиболее полно его работы были показаны на юбилейной выставке: «Дмитрий Бальтерманц. Ретроспектива», организованной к 100-летию со дня рождения фотографа в Москве в 2012 году. На ней демонстрировалось более 200 чёрно-белых и цветных фотографий 1940 — 1980 годов, включая его знаменитую серию «Шесть генеральных секретарей», снятую во время официальных встреч и визитов.
Дмитрий Бальтерманц известен по фотографиям, ставшим классикой мирового военного репортажа, а также по эпическим снимкам, документирующим советскую эпоху.
Профессор Дэвид Шнир в своей книге «Through Soviet Jewish Eyes. Photography, War, and Holocaust» приводит свою беседу с дочерью Дмитрия Бальтерманца Татьяной. На его вопрос: «Ощущал ли он в себе еврейство?» Она определённо ответила: «Нет. Он был советским». Вместе с тем Дмитрий Николаевич Бальтерманц покоится на еврейском кладбище (Востряково) в Москве.
Лев ДОДИН
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
