Еврейский Мир

Арье Барац

Система западного либерализма рушится не под собственным весом, а под воздействием направленного идеологического взрыва.

Закрывающееся общество

Развернувшаяся на Западе «борьба с расизмом», носящая выраженный расистский характер (хотя на сей раз не белый, а черный) – усугубила накапливающуюся в последние годы повсеместную нетерпимость. В СМИ и в Академии, в сетях и на площадях, как в США, так и в ЕС ведется беспрецедентная кампания травли «расистов».

«С каждым днем все более затрудняется свободный обмен информацией и идеями, составляющий жизнь и кровь либерального общества… Редакторов увольняют за публикацию спорных материалов, книги изымаются за так называемую «неподлинность», журналистам запрещают писать на определенные темы, преподаватели подвергаются «расследованиям» за цитирование в классе произведений литературы, работы лишаются ученые, переславшие академические материалы с «неподобающими» комментариями, выгоняют с работы глав организаций за неловкие ошибочные высказывания… Становятся привычными призывы к быстрой и жестокой расправе над теми, кто позволяют себе «крамольные» речи и мысли».

Приведенные слова взяты из обращения-протеста, опубликованного 8 июля 2020 года в Harper’s Magazine. Под обращением стоят подписи 150 писателей, ученых и политиков, в том числе Джоан Роулинг, Маргарет Атвуд, Салмана Рушди, Гарри Каспарова.

Письмо это, разумеется, также подверглось «быстрой и жестокой расправе» и привело к общественной обструкции «подписантов».

Что происходит? Каким образом превознесенная выше крыши толерантность запрещает и блокирует всё, что хоть на сколько-то отличается от нее самой?

Как случилось, что общество, некогда с гордостью называвшее себя «открытым», сегодня с грохотом захлопывается?

Как случилось, что Культура, столько веков строившая себя на разуме и на уважении к свободе, отрекается сегодня и от того, и от другого?

В Израиле, где, по меньшей мере в религиозной среде, принято подмечать отрицательные стороны «Эсава», где «западная культура» («тарбут маарав») издавна находится на подозрении, этот вопрос актуален дважды.

 Действительно, многими традиционными иудеями нынешние катаклизмы Запада представляются ожидаемыми, и усматриваются в бесконтрольном наращивании индивидуальных свобод, в нежелании считаться с какими-либо ограничениями, с какой-либо самодисциплиной.

Происходящее сегодня кажется многим закономерным этапом развития либерализма, главный принцип которого был в следующих словах сформулирован Джоном Стюартом Миллем (1806-1873):

«Единственная цель, которая служит оправданием для вмешательства одних людей, индивидуально или коллективно, в деятельность других людей, — это самозащита. Проявлять власть над членом цивилизованного общества против его воли допустимо только с целью предотвращения вреда другим».

В самом деле, сомнительно, что, опираясь только на этот принцип, общество может продолжительно и стабильно существовать. Но дело в том, что Западное общество никогда не опиралось исключительно на один этот принцип. Наряду со свободой либеральная концепция с необходимостью предполагает также и ответственность.

Как сказал Виктор Франкл,

«Свобода, если ее реализация не сопряжена с ответственностью, угрожает выродиться в простой произвол. Я люблю говорить, что статуя Свободы на восточном побережье США должна быть дополнена статуей Ответственности на западном побережье».

Экзистенциальная философия закономерно усмотрела в ответственности сердцевину человека.

«Бытие человека, — пишет Тиллих, — онтическое и духовное, не только дано ему, оно с него спрашивается. Человек несет ответственность за собственное бытие; он призван отвечать на вопрос: что он сделал с собой. Тот, кто спрашивает, т. е. его судья, — он сам, и он же стоит перед своим судьей».

«Если существование действительно предшествует сущности, — пишет Сартр, — то человек ответственен за то, что он есть. Таким образом, первым делом экзистенциализм отдаёт каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование».

Что же произошло? Почему экзистенциализм вышел из моды? Почему на западном побережье США так и не появилась статуя Ответственности? Почему Западное общество действительно выглядит бесхарактерным и бездумным?

Ориана Фаллачи в своей книге «Ярость и гордость» (2002) в следующих словах описывает европейцев начала 3-го тысячелетия:

«Я имею в виду тех, кто живет в культе наслаждения, комфорта, удовольствия и подменяет свободу распущенностью. Тех, кто игнорирует понятие дисциплины и самодисциплины и, следовательно, не объединяет их с понятием свободы, не отдавая себе отчета в том, что свобода — это в том числе и дисциплина, и самодисциплина… Это о них говорил на пороге смерти мой отец: «В Италии мы всегда рассуждаем о правах и никогда об обязанностях. В Италии мы не знаем или притворяемся, будто не знаем, что каждое право подразумевает долг и что те, кто не выполняет обязанностей, не заслуживают прав».

Я имею в виду и тех, кто всем этим порожден. Я имею в виду молодых людей, которые имеют машины за 30 000 долларов и путешествуют по миру, и как-то говорят на трех или четырех языка, но ни в одном не знают грамматики. Когда они посылают вам открытку из Диснейленда, Шанхая или Бомбея, в открытке полным-полно позорных орфографических ошибок. Я имею в виду выпускников университета, которые никогда не слышали ни о Consecutio Temporum (о согласовании времен), ни об истории. Они употребляют жуткий синтаксис, путают Муссолини с Росселини, которого считают только мужем Ингрид Бергман. Путают Чайковского с Троцким, Наполеона со знаменитым коньяком… Презренные моллюски. Ложные революционеры. Наследники шарлатанов шестьдесят восьмого года, которые грозились разрушить капиталистический мир, а сегодня управляют миланской биржей и удваивают свои капиталы на Уолл-стрит…

Я начала работать в шестнадцать лет. Мой отец в девять. Моя мать в десять. Перед тем как умереть, в возрасте 64 лет, она сказала: «Я счастлива, покидая этот мир, я вижу: нынешние дети не работают, как взрослые, а учатся в школах и университетах». Бедная мама. Она верила, что обязательная школа и доступные университеты (два чуда, о которых она никогда и не мечтала) подтолкнут молодых людей учиться тому, чему она не научилась и так хотела бы научиться. Она считала себя победительницей. Хорошо, что она умерла прежде, чем поняла, что она проиграла, что мы проиграли снова.  Да, проиграли. Ибо вместо образованных молодых людей мы имеем ослов с университетской ученой степенью. Вместо будущих правителей государства — моллюсков в дорогих джинсах».

Итак, в первом приближении хочется сказать, что кризис Запада связан с дурным либерализмом, т.е. с культом свободы, густо приправленным бездумностью и безответственностью.

И все же это лишь фасад. Общеевропейская безответственность не стихийна, точнее она не только стихийна. Эта стихия имеет свое четкое идеологическое обеспечение, эта стихия сознательно культивируется и поддерживается политруками, партийную принадлежность которых совсем нетрудно установить.

Система западного либерализма рушится не под собственным весом, а под воздействием направленного идеологического взрыва.

Призрак коммунизма

Вчитаемся еще раз в слова Сартра: «Экзистенциализм отдаёт каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование».

Однако при этом знаменательно и символично, что в политической сфере сам Сартр выбрал… коммунизм, даже крайнюю его форму — маоизм!

Как можно назвать ответственным человека, который из своего парижского далека, наполненного беженцами из «коммунистического рая», не мог распознать в этом «рае» зловещих черт геенны? Как такой выбор вообще мыслим?!

Он мыслим в силу того, что марксизм и экзистенциализм конгениальны в исходном «протестном» восприятии мира как глубоко чуждого человеку.

«Отец новых левых» — Герберт Маркузе учился у Хайдеггера и чтил «раннего» Маркса, порицавшего «отчужденный труд». Коммунизм, представляющий собой заявку на преодоление этого отчуждения, заявку на управление историей, представляется проявлением высшей ответственности.

Иными словами, коммунизм представляет собой такой уход от ответственности, который сопровождается ее бурной имитацией.

Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и не герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой.

Эти слова, сочиненные в дни разгрома Парижской коммуны, «вскипятили» немало возмущенных умов; слили в порыве высшей солидарности немало воодушевленных сердец. Эти пламенные души презрели «общество потребления», презрели бескрылое «мещанство», однако сами при этом оказались пригодны в первую очередь лишь к террору («Пойманных с поличным и вполне изобличенных спекулянтов отряды расстреливают на месте. Той же каре подвергаются и члены отрядов, изобличенных в недобросовестности». — Ленин 14 (27) января 1918 г.)

Маяковский, в своем стихотворении «О дряни», не замечает, насколько его собственный лирический образ пошлее им порицаемого:

Опутали революцию обывательщины нити.
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!

Представляя собой демагогическую фантазию созидания путем разрушения («до основанья»); представляя собой слепую веру в возможность достижения свободы через диктатуру, «революционная деятельность» представляет собой форму радикального ухода от ответственности… однако при одновременном поддержании в себе приятного чувства ее культивации.

Безответственность всех нынешних левых интеллектуалов заквашена на той безответственности, которая в своей крайней форме запечатлелась в коммунистическом движении. Отрицательный опыт «русских» им ничего не доказывает. Марксистские грабли остаются привлекательными на все времена.

Революционер и террорист XIX века закономерно мутировал в «правозащитника» XX-XXI-го, прославившегося своим исключительным рвением в защите прав преступников, при полном безразличии к правам их жертв.

Немало людей борются за свои права, за права других нуждающихся, и можно лишь пожелать успеха в их благом деле. Однако на фоне этих «вынужденных» борцов выделилась группа «профессионалов», у которой очень хорошо развилось «классовое чутье».

«Профессиональный правозащитник» селективен, он будет стоять за право «женщины распоряжаться своим телом», но никогда не за право на жизнь ее плода. Он собьется с ног в поиске военных преступников в генштабе ЦАХАЛа, но в то же время до последнего будет выгораживать террористов, как «бойцов национально-освободительного движения». Он будет отстаивать право «гордых» гомосексуалистов усыновлять детей, но сделает все, чтобы встать на пути того гея, который пытается избавиться от своего сексуального расстройства и создать семью.

Ниже я подробнее рассмотрю теорию и истинные цели такого рода правозащитной активности, укажу ее узкопартийную платформу. Пока же мне важно отметить моральную преемственность революционеров прошлого с правозащитниками настоящего, очертить их общий психологический профиль.

«Профессионала» отличает потребность «менять мир к лучшему», при категорическом отказе менять что-либо в самом себе. Эту публику отличает умение направлять свое «повышенное чувство ответственности» по пути наименьшего сопротивления, комфортно канализируя его в зловонную духовную яму.

Таким образом, выбор коммунистической доктрины для человека, сведущего в экзистенциальной проблематике, увы, вполне допустим.

Но насколько все же позволительно связывать общую безответственность с достаточно узким политическим течением, тем более с коммунистическим, казалось бы, еще в перестройку отправленным на свалку истории?

Попробуем разобраться.

Обычно в связи с коммунизмом вспоминают его навязчивую идею отменить частную собственность. Как сказано в «Манифесте»:

«коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».

И все же это не единственная цель.

Роман Скляров в статье «Тихая революция. Возрождение марксизма в либеральном обличии» выделяет в «Манифесте» еще три — несколько завуалированные — задачи:

Уничтожение семьи.

«Уничтожение семьи! Даже наиболее крайние радикалы возмущаются этим мерзким намерением коммунистов… Вы, коммунисты, хотите ввести общность жен! — кричит нам хором вся буржуазия. Нет ничего смешнее высокоморального ужаса наших буржуа по поводу мнимой официальной общности жен у коммунистов. Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда».

Уничтожение понятий «отечество» и «нация».

«Коммунистов упрекают, будто они хотят отменить отечество, национальность. Рабочие не имеют отечество. У них нельзя отнять то, чего у них нет».

Уничтожение религии.

«Нам скажут… «коммунизм же отменяет вечные истины, он отменяет религию, нравственность, вместо того чтобы обновить их… Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого».

Такие современные явления как глобализация, ЛГБТ-правоборство и эвтаназия христианства следует рассматривать в их преемственности с Коминтерном.

Анализ этой преемственности обстоятельно представлен в труде американского публициста, побывавшего советником трех президентов США, Патрика Бьюкенена — «Смерть запада» (2001). Автор указывает на деятельность прибывших в 30-х годах из Франкфурта в США германских марксистов:

«Франкфуртская школа принялась «переводить» марксистскую теорию в культурные термины. Старые пособия по классовой борьбе были выброшены, как ненужная рухлядь, им на смену пришли новые. Для ранних марксистов врагом был капитализм, для марксистов же новых врагом стала западная культура… Победа станет возможной, лишь когда в душе западного человека не останется и малой толики христианства».

Верная наследница «ранних марксистов» — Компартия Советского Союз Франкфуртскую школу ни во что не ставила. Тем не менее сочинения Маркузе надолго пережили доклады Брежнева. Выдвигая на первый план три другие цели коммунизма (лишь вскользь упомянутые в «Манифесте»), Франкфуртская школа в конечном счете опиралась именно на Маркса, творчески развивала его деструктивный проект.

Продолжение следует

Август 2020

Оцените пост

(голосовало: 15, средняя оценка: 4,87 из 5)

Загрузка...

Поделиться