Еврейский Мир

Евгений Ковалев

 

В этой статье, посвященной освобождению Иерусалима в 1967 году, обсуждается одна загадка и ставится один вопрос.

…Утром седьмого июня 67-го, третьего дня из шести, в новом кнессете на подземном этаже совещались. Члены правительства обсуждали важный вопрос: надо брать Старый Город или не надо. Мнения были разные, аргументы тем более, к выработке единого подхода двигались постепенно.

Зашёл министр обороны, дискуссию остановили, чтобы спросить у Моше, что слышно на фронтах.

— Взяли Старый Город, — сказал Моше.

Восприятие этого случая очень разнится у тех, кто взрос на светлом мифе о «захватнических планах израильского агрессора», и у остальных.

Никто не ждал арабо-израильской войны в 1967-м. В тысячу раз больше никто не оказался готов к её результатам.

Нигде.

Израиль, вставший перед необходимостью разбираться с этими результатами сразу и в миллионе проявлений, был, естественно, не готов больше всех. К тому, что враждебные Израилю соседние страны создадут военный союз, не был готов не только Израиль (разведка не ждала войны раньше 1970-го), но и сами соседние страны. Настолько, что к прилёту иорданского короля в Каире не было черновика договора о военном сотрудничестве — египтяне просто взяли договор с Сирией, исправили название страны и пошли абзац за абзацем вычёркивать и дополнять.

По договору, в числе прочего, командование иорданской армией передавалось египетскому генштабу. В штате египетского генштаба, стоит заметить, генералам, хотя бы раз смотревшим на Израиль со стороны Иордании, взяться было совсем неоткуда: революционная молодая египетская республика постоянно крепко не дружила с реакционным королевством древних Хашимитов и обмен визитами естественным образом откладывался до победы восставших народных масс.

Иордания вступила в военный союз без большого энтузиазма, только из-за того, что король опасался возмущения подданных саботажем важного общеарабского мероприятия, и воевать совсем не планировала.

По договорённости иорданцам достаточно было на первом этапе приковывать силы Израиля вдоль своей восточной границы и, только если начнётся второй этап, начинать бомбить и обстреливать аэродромы. Условий начала второго этапа была два: чтобы сирийские и иракские войска уже заняли свои иорданские позиции, и чтобы было ясно, что египтяне побеждают.

Хорошие условия, если не считать, что из присутствия соседских армий на своей территории может получиться всякое, но это не наша забота (а так и вышло, иракцы, не приняв никакого существенного участия в боях, покинуть Иорданию после войны не соглашались неприлично долго).

Все знают, что бывает с договорённостями: они выполняются, пока вдруг не перестают выполняться. Утром пятого июня, через три часа после начала войны, принявший командование иорданской армией египетский генерал прибыл в бункер в Аммане и, не дожидаясь никакого второго этапа, отдал приказы: открыть огонь по всей линии границы и захватить в Иерусалиме Дворец Комиссара (Армон а-Нацив). Король Хуссейн, армией которого распоряжался чужой генерал, прибыл в бункер через полчаса и приказов не отменил. Поступи он иначе, возможно, Иордания осталась бы при своих оккупированных землях, в их числе при Восточным Иерусалиме.

Египетского генерала (само собой, выпускника тактического курса Высшей военной академии имени Фрунзе), посещавшего до того Иорданию один раз и не имевшего даже сносного контакта со своим новым генштабом, ко всем печалям, ещё и обманули. Родной министр обороны утром прислал ему телеграмму. В телеграмме сообщалось, что попытка израильских ВВС разбомбить египетские аэродромы провалилась и три четверти израильских самолётов сбито.

Эта информация представляла собой, выражаясь максимально невоенным языком, умышленное введение в заблуждение. В каковое генерал, уже неумышленно, ввёл короля союзной державы. И Хуссейн отклонил полученное сразу по трём каналам мирное предложение израильского правительства («Вы не открываете огонь – мы не открываем огонь»).

Что было после этого с королём Иордании, мы в целом представляем. А что было перед этим с правительством Израиля? Почему оно не воспользовалось иорданским массированным обстрелом как поводом для освобождения Восточного Иерусалима, Старого Города, Храмовой Горы, Стены Плача? Собирался ли Израиль вообще забирать у Иордании гору, стену, пещеру праотцов и могилу праматери? Что на самом деле с захватническими планами, зря мы про них политинформации слушали?!

Планы у Израиля были. Любые. Это работа генштаба – готовить оперативные планы: и тренировка мышления и навыков, и пригодиться может. Эзер Вейцман говорил: «У нас штурма Северного полюса планы есть, и что?» Действительно, что?

Научная полемика о том, насколько Израиль был настроен на изменение собственных границ, в том числе, присоединение восточной части Иерусалима, всегда по понятным причинам носит несколько напряжённый характер.

В середине 90-х, к примеру, рекламировали такую картину: дескать, Израиль и маленький, без Иудеи, без Самарии, без Старого, жил хорошо, и все были счастливы. Было ясно, зачем это, историю просто так не перевирают, нужно было оправдать создание автономии, шла пропагандистская подготовка раздела Иерусалима. Врать в прошлом веке было легко: телевизор, радио и газеты — не интернет, за руку через минуту не схватят.

Сейчас, нажатием клавиши получив доступ к тысячам свидетельств, сразу видишь, как тосковал Израиль по своей отрезанной сердцевине. На Сионской, около гробницы Давида, стояла «комната свидетельств» («хадар эдут»), в ней модели оккупированных иорданцами святынь, камень из Стены… И главная песня про город золота и меди полна подробностями чуть ли не топографическими.

Политическое и военное руководство страны, несомненно разделяя вслух и в душе чувства населения к Иерусалиму, было вынужденно руководствоваться прагматическими соображениями, для того оно и руководство.

В отношении Иерусалима была ясность: Старый Город должен стать израильским, однако это не является актуальной задачей. На практике изменение статус-кво предусматривалось в случае катаклизмов с иорданской стороны, прежде всего при попытке захвата израильского анклава на Скопусе. И в этом случае, похоже, предполагалось ограничиться решением локальной проблемы: Узи Наркис, командующий Центральным округом рассказывал после войны:

«Никогда не было обсуждения, как брать Старый Город, привозить лестницы, не привозить лестницы… По-моему, подход командования сводился к тому, что не надо этим заниматься».

Подход командования, кроме общего нежелания обострять обстановку, проистекал из печального опыта. Рабин в первом выступлении перед генералами генштаба в должности их начальника сформулировал:

«проблема не в способности армии завоевать, а в способности государства удержать».

Присутствующим не надо было напоминать 1957-й, когда под давлением угрожавшего санкциями Эйзенхауэра пришлось оставить Синай; у Рабина вдобавок были собственные плохие воспоминания, кстати, иерусалимские: в апреле 48-го британцы вынудили его вывести войска из захваченного с тяжёлыми боями Шейх-Джараха.

Армейское руководство, как везде, было настроено более активно, чем политическое, доктрина превентивного удара существовала уже в 53-м, но установка, что давление международного сообщества не даст удержать захваченные земли, а значит, они понадобятся только для переговоров, сводила мотивацию на нет. Политическое руководство, само собой, рвалось в бой ещё меньше.

В ситуации, когда объединение города, всеми желанное, не стояло на актуальной повестке дня, еврейский Иерусалим, не отступая со своих восточных границ, развивался к западу: правительство и университет в Гиват-Рам, больница в Эйн-Карем, кнессет за долиной Креста. В середине 60-х полным ходом обсуждались три больших проекта, отражавших неверие в будущее оказавшихся вблизи к линии разделения прежних городских центров: «Мамилла», новая мэрия на Кинг-Джордж, западный въезд в город. Проекты принимали разделённый Иерусалим как данность.

Виднейшие раввины поколения Соловейчик, Герцог и Горен были вынуждены заняться решением большой галахической проблемы: в отделённом от Старого Города еврейском Иерусалиме нужно читать свиток Эстер в день, когда его читают в городах, которые во времена Иисуса Навина были окружены стенами, или когда во всех остальных местах? Раввины истолковали по-разному, но сам факт вынесения постановлений не свидетельствует о надежде, что евреи вот-вот вернутся в Старый.

Грустная история свыкания с разделением объясняет, почему начало Иорданией войны в Иерусалиме практически никто в руководстве Израиля не воспринял как шанс. Но, помимо отсутствия настроя на немедленное освобождение восточной части города, переходу в атаку на иерусалимском фронте препятствовало важнейшее обстоятельство: армия в те часы решала главную задачу: ликвидировала стратегическую угрозу со стороны Египта.

И решила: в 10.35 командующий израильскими ВВС доложил в генштаб: «Египетских ВВС больше не существует».

Отличие доклада от телеграммы на схожую тему, полученной двумя часами раньше в генштабе иорданском, было принципиальным, и стартовавшая в 12.45 третья ударная волна включала уже 48 вылетов израильских лётчиков в Иорданию. Тем не менее, активные действия на территории восточного Иерусалима на повестке не стояли, главные усилия продолжали концентрироваться на юге, армия открыла наступление в Газе и на Синае.

Теодор Шумовский, подельник Льва Гумилёва по первому сроку, перевёл стих 17-й суры Корана так: «Сокрыты, неисповедимы Господни вышние пути». В других русских переводах 17-й — ничего близкого. Что имел в виду классик арабистики (А-499 — номер Шумовского в Озерлаге), переводя Коран словами «Послания к римлянам»?

А сам автор «Послания к римлянам», урождённый Шауль, изрекая «неисповедимы пути Господни», помнил ли экклезиастово «человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца»?

(17-я сура Корана называется «Перенёс ночью». Аль-Аксу построили на краю Храмовой Горы по её мотивам. О непостижимости дел, которые Бог делает, Экклезиаст говорит в третьей главе, той, где «время собирать камни»)

Зачем случилось, что освобождение главного древнего места евреев, Стены, пришло через главное современное место евреев, Университет, нам, придётся смириться, никогда не постигнуть.

9 марта 1914-го года доктор Артур Руппин записал в дневнике:

«Сегодня мне посчастливилось купить у сэра Джона Грея Хилла его огромное, прекрасно расположенное имение на горе Скопус. Таким образом я приобрёл первый участок земли для Еврейского университета в Иерусалиме».

Записи в дневнике царя Давида в день, когда Давид купил у иевусеянина Орны гумно на горе Мориа, пока не обнаружены.

(Cкорее бы, наконец. Потому что сумма, уплаченная доктором Руппиным, нам известна точно: — 21 500 фунтов стерлингов. А вот расходы царя Давида в Книге Пророков оцениваются в 50 сиклей серебра, а в Писаниях — в 600 сиклей золота, что, с нами согласится любой, хоть недолго участвовавший в ведении домашнего бюджета, составляет существенную разницу)

Пятого июня 1967-го года судьбы двух этих приобретений неумышленно связало сообщение радио Иордании.

В информации о сообщении, которая была распространена израильской военной разведкой по протоколу «неотложный документ» («неяр мияди», 4 копии: премьер-министру, министру обороны, начгенштаба, начразведки), говорилось, что иорданское радио объявило, о захвате иорданской армией горы Скопус.

Окончание следует

Май 2020

Оцените пост

(голосовало: 9, средняя оценка: 4,56 из 5)

Загрузка...

Поделиться