Израильский дом престарелых Фото: fresher.ru
Имя этого человека одно время не сходило с восторженных уст пишущей сейчас эти строки. И неспроста. Физик, профессор израильского университета, печатающийся в научных журналах; ортодоксальный еврей с бесценной головой, покрытой вязаной кипой; автор алмазных эссе, в которых сочетание оригинального ума с безупречным владением кириллицей проявляются одинаково неотразимо. И, когда он размышляет о непознанных глубинах Талмуда, и когда — о сокровенно любимых им русских классиках — Толстом, Чехове, Алданове.
И вот на прошлой неделе на одном из открытых русско-еврейских порталов появляется текст этого ренессансной закваски человека, и текст этот неожиданно вызывает instant отторжение из категории «не могу молчать».
Заметьте, что тема, во избежание слова «возмутивших», скажем — изумивших меня заметок, задевает вопрос пандемии лишь по касательной. На самом деле она о другом. О выборе, который уже вставал перед каждым из нас, или еще встанет… Текст этот, выдержанный в страстной обвинительной интонации Ветхозаветных Пророков, вначале убеждает почти безоговорочно… Но, при здравом размышлении, приходят аргументы, которые сами собой укладываются в «наш ответ Чемберлену».
Чтобы ответ этот сделался понятен не только его автору, необходимо привести ключевые доводы породившего его оригинала. На основании анализа статистики смертей от коронавирусной инфекции в стране, профессор замечает, что подавляющее большинство умерших от нее — евреи. Арабских имен в списке почти нет, хотя их доля в населении страны довольно существенна — 21%. Причина этого видится профессору в сатанинском зле домов престарелых, в последнее время покрывших землю Израиля чем-то, наподобие проказы. Он признается, что «если и есть нечто наиболее отвратительное мне в современной цивилизации, так это распухающий бизнес богоугодных заведений». В них, говорит он, сдают своих немощных стариков израильские евреи, проявляя форму «духовного рака, поразившего все, без исключения, западное общество». В то время, «как арабы своих пожилых родителей в дом престарелых не отдают. Ни при каких обстоятельствах. Никогда. Этого быть не может».
Далее, профессор с нескрываемым чувством гадливости рассуждает о безнравственной, аморальной сути своих соплеменников, и приходит к печальному итогу о нежизнеспособности общества, члены которого возлагают на него, а не на себя заботу о своих стариках. Если и дальше следовать этой логике, то напрашивается вывод, что для укрепления своей жизнеспособности Израиль может рассчитывать лишь на мусульманскую часть своего населения. Из заметок профессора явственно следует, что евреям стоит поучиться чистоте и высокой нравственности семейных отношений у арабов, и вообще, у мусульман, которые, ну вы помните, никогда, ни при каких обстоятельствах…
Вышеприведенного обзора «сердца горестных замет» израильского профессора вполне достаточно, чтобы стал понятен мой ответ на них, в котором цитаты выделены италиком.
Итак, ответ:
«Если и есть нечто наиболее отвратительное для меня в современной цивилизации» — так этo привычка лучших ее представителей вгонять в давно сложившиеся в их головах матрицы невообразимо сложные явления современного мира. Страстное обвинение, между делом брошенное в лицо безнравственному человечеству (исключая высокоморальных мусульман, разумеется), по своему негодующему пафосу не уступает, а то и превосходит знаменитое «J’accuse…» Золя. Аж дух захватывает. Золя не просто отдыхает, а нервно покуривает. Его обличительный пафос был обращен к коррумпированной военной верхушке Франции. А тут приговор выносится всему цивилизованному человечеству в целом.
Только вот, корона никакого сущностного касательства к этому обвинению не имеет. Она понадобилась автору лишь как повод для завязки разговора о нравственном одичании человека западной цивилизации. Ведь и пятикласснику понятно, что совместное проживание стариков с детьми и внуками неизмеримо опаснее и повышает в разы и для тех, и для других шанс заразиться.
А если уж говорить о коронавирусе и массовых заражениях от него, то стоило бы вчитаться в совет рава Хаима Каневского, каким способом его последователи должны защитить себя от этой напасти:
15 марта:
— Каждому следует усилить свое соблюдение заповедей Торы и особенно остерегаться злословия и сплетен, как сказано в гмаре Арахин 15: «Он разделил (своим злословием) мужа и жену, пусть он сидит уединенно». И укреплять в себе качества скромности и уступчивости, как писал Рош в своем комментарии в конце трактата Орайот. Каждого, кто усиливает свои старания в этом, пусть защитят их заслуги — его и его домашних, чтобы ни один из них не заболел!»
Рав Гершон Эдельштейн также пишет по поводу эпидемии «короны»: «Нужно помнить, что всё идёт от Высшего Провидения, и нечего бояться. И мы должны укрепиться в вере, что всё идёт от Него Благословенного, и мы должны усердствовать в изучении Торы, которая защищает и закрывает нас, от всех бед и напастей».
В окрестностях Тель-Авива, Бней-Браке, где верующие массово последовали совету своих духовных лидеров, возникла ужасающая вспышка эпидемии, несравнимая по интенсивности с другими регионами страны. Такая же картина была в Боро-парке, и Вильямсбурге, Нью-Йорк, где студенты иешив бок о бок «усердствовали в изучении Торы», и, рассчитывая на защиту высших сил, как ни в чем не бывало, гуляли свадьбы и бар-мицвы. Только в последние дни марта, когда количество зараженных среди ультраортодоксов начало зашкаливать, «наши мудрецы» велели пастве не собираться вместе на молитву и самоизолироваться по домам, что уже давно делали все другие категории граждан.
Этот сюжетец не вписывается в готовую матрицу, давно сложившуюся в сознании профессора. Поэтому он деликатно помалкивает о нем, умышленно презрев то, что именуется интеллектуальной честностью. А вот привязать вспышку коронавируса к старикам, отданным на попечение государства детьми-подонками — вполне вписывается.
А теперь о сути обвинения.
«Мы все хотим, чтобы то, что нам положено делать, оставаясь людьми, делали другие: чтобы наших детей воспитывали и обучали другие, чтобы памперсы наших родителей меняли другие. За деньги. А мы покуда будем вести наполненную, а, главное, интересную жизнь».
Если автору этой гневной филиппики образцом нравственности видится сын, меняющий памперсы своей матери, то он в своем праве на такое видение. Но и я, к примеру, так же в своем праве считать эту мечту чудовищной, и не дай нам Б-г, осуществимой. Пусть это останется прерогативой патриархального общества, где самая старая из четырех жен будет делать это для матери владельца мини-гарема, который у дикарей и в XXI веке именуется семьей.
А не подумалось ли автору, что старикам, у которых еще есть остатки разума, невыносимо получать такого рода уход именно из рук своих детей. Они не хотят, чтобы их взрослые дочери и сыновья видели их в абсолютной misery, чтобы имели дело с отправлениями их организма. И вовсе наоборот, они ждут их прихода, чистенькие и прибранные, чтобы сын или дочь пришли к ним после работы или в выходные дни, с внуками и гостинцами. Они повезут их обедать, или вывезут их в садик «богоугодного заведения» на их удобных, накрученных электроникой креслицах, поговорят с ними, расскажут о своей, презираемой автором «наполненной, а, главное интересной жизни». Которая бы не просто остановилась, останься беспомощные родители «здоровых, процветающих, румяных двуногих» дома, но и укоротила бы жизнь самих родителей. Кто в состоянии всю ночь стеречь старика, который в любую минуту может неловко встать с кровати в уборную и упасть. Нянечка с проживанием? Ну, они должны меняться, и им нужно отдельное жилье предоставлять.
Рассмотреть всю комбинаторику жизненных ситуаций, когда немощных стариков нельзя оставить дома, не представляется возможным. Она стремится к бесконечности. И никто, не зная всех деталей каждой такой семейной драмы, не смеет судить других.
Приведу лишь один пример, самый очевидный. Учительница математики частной американской школы. Разведена. Бездетна. Живет одна. Зарплата мизерная — 45 тысяч годовых. Мать в доме престарелых, из тех самых, которые, «как проказа, покрыли землю». Мать в полубессознанке. Ходит под себя. С кресла не встает. Речь идет о моей подруге, поэтому я знаю, как трогательно, самозабвенно и нежно любит она свою мать. Каждый день навещает, сестер и нянечек подкупает, а сейчас, когда не пускают туда, едет через весь город, торчит ежедневно у окна, старается рассмешить ее, развлечь.
По классификации профессора, подруга моя вполне подпадает под разряд «здоровых, процветающих, румяных двуногих, заглушающих свою податливую эластичную совесть разговорами о том, что: «там им будет лучше, ведь там и врачи, и уход…».
Да, именно так. Там врачи и уход. Профессиональный уход. Не говоря о том, что живет она от чека до чека, и, даже при полной готовности менять матери памперсы, оставаться с ней дома не могла бы ни при каких обстоятельствах. Так что осуждать скопом все человечество, не зная конкретных обстоятельств конкретных людей, — по меньшей мере, неуместно, а то, и неприлично. Подпадает ли это под Лашон аРа — грех «злословия», не мне судить. Я всего лишь соблюдаю традиции, но не мицвот, как мой оппонент. В любом случае за него делается как-то неловко. Вообще, людей, безапелляционно судящих остальных с вершин своей непогрешимой моральной чистоты, американцы называют self-righteous — самоназначенные праведники. А ведь, казалось бы, что верующий человек должен скорее жалеть, понимать и утешать людей, чем убеждать их, что они давно потеряли человеческий облик.
Да, вот, кстати, о человеческом облике. Потеря его, как следует из текста моего оппонента, не грозит в Израиле только арабам. То, что среди арабских мужчин царит культ матери, я знаю с тех пор, как стала наезжать в Израиль. Друзья лет 25 назад поведали. Но говорили они об этом, грязно матерясь, потому как была очередная интифада, и культово обожаемые сыновьями матери каждый Божий день публично гордились своими отпрысками-шахидами. И как раз тем, что воспитали их в такой ненависти к сионистскому врагу, а значит, в таком верном Аллаху духе.
И это только начало разговора о благостном семейном укладе, которым умильно восхищается интеллектуал-израильтянин Моисеева Закона. Может быть, он запамятовал, что этот уклад обязывает брата задушить или зарезать «согрешившую» сестру (дочь его любимой мамы), чтобы «восстановить» честь своей хамулы (клан, группа близкородственных семей у арабов). А если несчастная и вымолит у опозоренной ею семьи шанс на жизнь, то должна податься в шахидки, и, убив евреев, «смыть позор» со всего клана. У Дины Рубиной это хорошо живописано в романе «Вот идет Мессия».
Больше того, восхищаться заботливой преданностью по отношению к своей палестинской маме арабов, из среды которых выходят убийцы евреев, или, тех, кто устраивают танцы-плясы с раздачей сластей детишкам при каждом известии о смерти израильтян, учиненной «мучениками Аллаха», это… Это как хвалить людоеда, за то, что он образцово ухаживает за своим садиком, забыв упомянуть, что выходит он туда, закончив обгладывать кости соседа, легкомысленно нанимающего садовников для поливки и подрезания кустов.
Я до рвотных спазм ненавижу «парады гордости» и прочее глумление над традиционными семейными ценностями, ставшее обыденностью в странах западного мира, не исключая и Израиль. Мне отвратителен моральный релятивизм, стремительно стирающий в нашем мире грани между «можно» и «нельзя», между «нормой» и опасными отклонениями от нее. Но если выбирать меж двух этих парадигм, в данном случае, меж двух реальных зол, то, я бы скорее выбрала наш грешный мир, с его гнусными парадами и домами престарелых, нежели жизнь одичавших мусульманских сообществ, члены которого одержимы параноидальным желанием выжить своих соседей с их земли, причем, не только в Израиле, но и по всему миру. Маму они любят. Да, они любят маму. Но что на другой чаше весов?
Так что, не лучше ли будет и для Израиля, и для человечества, чтобы арабы поняли, что дома престарелых — это признак цивилизованного, а не кланово-хамульного сообщества, в котором они до сих пор прозябают. А вот запускание огненных шаров в сторону своего слишком терпеливого и чересчур гуманного соседа — это, на самом деле, и есть дикое первобытное варварство.
Иосиф Бродский, ненавидевший ислам с его мечетями, «похожими на присевших жаб» и «минаретами, напоминающими ракеты «земля-воздух», так обозначил когда-то главный слоган мусульман, неуклонно и повсеместно приводимый ими в жизнь: «Режу, следовательно, существую».
На посошок добавлю свои пять копеек к спорам о лояльности израильских врачей-арабов, которые попались мне на глаза на том же еврейском сайте, где были опубликованы обсуждаемые здесь заметки.
Как раз на днях же досмотрела последнюю, 12-ю серию 3-го сезона умопомрачительного израильского сериала «Фауда». Там в эпизоде — врач-физиотерапевт, араб с израильским паспортом. Прямо в кабинете наводит пистолет на своего давнишнего пациента, важную шишку в израильской разведывательной элите, со словами: «прости, хабиби, дорогой друг, но меня заставили». По лицу видно, что маму свою арабскую физиотерапевт этот любит до смерти. Так сильно любит, что, в отличие от «мерзких, погрязших в гедонизме, потерявших человеческий облик евреев», не «сдаст» ее никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Оцените пост
(голосовало: 10, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
