Импичмент — разменная монета

Не знаю, войдет ли в нашу политическую историю дата 24 сентября, а если войдет, то со знаком плюс или минус. В этот день, а вернее, вечер, спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси объявила, что там готовы начать «официальную» процедуру импичмента президента Дональда Трампа. Причиной стал телефонный разговор главы Белого дома с лидером Украины Владимиром Зеленским, состоявшийся 25 июля. Во время беседы Трамп попросил украинского коллегу начать расследование в отношении бывшего вице-президента США Джо Байдена. Также стало известно, что он якобы задержал выделение военной помощи Украине примерно на два месяца.

Импичмент президенту в США объявляет Палата представителей, большинство в которой сегодня принадлежит демократам. Но последнее слово остается за Сенатом, контролируемым республиканцами. Как гласит Конституция, «президент, вице-президент и все гражданские должностные лица Соединённых Штатов могут быть лишены своей должности после осуждения в порядке импичмента за государственную измену, взяточничество или другие тяжкие (Нigh Crimes) и не тяжкие (Misdemeanors) преступления». «Тяжкими» или «Высокими» на юридическом и обычном языках в XVII и XVIII веках считались преступления, совершенные только теми или по отношению к тем, кто обладает особыми полномочиями в связи с занимаемой высокой должностью. Затем это понятие стало гораздо шире. Как уточнил в 1788 году один из отцов-основателей США Александр Гамильтон, поводом для импичмента может стать «использование или злоупотребление общественным доверием», если это было сделано в политических целях.

Закон позволяет Конгрессу создать специальный комитет, который будет рассматривать обвинения против президента, но в случаях президентов Билла Клинтона и Ричарда Никсона, инициатором импичмента выступил юридический комитет Палаты представителей, проводивший расследование и затем рекомендовавший полному составу Палаты проголосовать за отстранение главы государства от власти. Сейчас шесть комитетов Палаты представителей ведут расследования в отношении Дональда Трампа и принадлежащих ему коммерческих предприятий. Собрав достаточные, по их мнению, доказательства, комитеты рекомендуют полному составу Палаты проголосовать за импичмент.

Ярость и энергия, с которой работают комитеты «импичмизации», предельно понятны. Лидерам демократов не столько нужен сам импичмент — акт недоверия президенту, утвержденный обеими палатами Конгресса (что маловероятно), сколько демонизация Трампа по ходу подготовки импичмента и его поражение на предстоящих выборах. Можно отметить и заметить, что, как и все остальное в нашей политической жизни за время президентства Трампа, само понятие «импичмент» утрачивает свое первородное значение и превращается из исключительной меры — в банальность, вроде вызова полиции в связи с семейной дракой. Со времен импичмента Эндрю Джексона прошло полтора века, а Никсон ушел в отставку почти полвека назад. С тех пор интервалы стали сокращаться, и Билла Клинтона «импичнули» в Палате представителей через 24 года после Никсона, а за Трампа там взялись через 21 год после Клинтона.

80-летний нью-йоркский эссеист, писатель и журналист Лэнс Морроу иронически объясняет это политизированным «эффектом Доплера» — физического явления, когда при удалении источника волн излучения от наблюдателя их частота уменьшается, а длина волны увеличивается. «Похоже, что при мании акселерации ХХI века импичменты могут стать обычным делом, — написал недавно Лэнс Морроу в City Journal . — Страна воюет сама с собой. Если бы в 2016 году выбрали Хиллари Клинтон, республиканцы, возможно, попытались бы импичнуть и ее.Импичмент становится хроническим, медленным выражением избирателями недоверия, которое выражается в четырехлетних промежутках между положенными Конституцией выборами». Чуть ли не дословно вторя Морроу, 22 октября президент Трамп в своем твите написал, что если когда-нибудь «демократ станет президентом, а республиканцы, даже незначительным большинством, получат Палату представителей, они могут импичнуть президента без надлежащей процедуры, справедливости или вообще каких-либо законных прав».

Президент имел в виду назначенную спикером Пелоси 24 сентября подготовку к импичменту, которую Трамп по привычке называл «охотой на ведьм», а сейчас пошел дальше и назвал «линчеванием». В это слово вцепились его обвинители в расизме, и чернокожий конгрессмен Бобби Раш из Иллинойса твитнул Трампу: известно ли ему, «сколько людей, которые выглядели, как я, после создания этой страны линчевали люди, которые выглядят, как вы». Пресс-секретарь Белого дома Хоган Гидли, на всякий случай, заверил репортеров, что «президент не сравнивает то, что происходит с ним, с одним из самых мрачных моментов американской истории», а просто пытался отметить, что основные средства массовой информации безустанно, беспричинно и бездоказательно атакуют его со дня появления в этой должности». На следующий день газета The New York Post напомнила, что во время «импичизации» президента Клинтона в 1998 году минимум шесть демократов пользовались в его защиту словами «линчевание» и «линчеватели», а Джо Байден, который тогда был сенатором, заявил, что «история рассудит, не было ли это просто партийным линчеванием».

Возвращаясь к «эффекту Доплера» в случае с Дональдом Трампом, можно согласиться с Лэнсом Морроу и считать, что отныне процедура импичмента, вне зависимости от его результата, сама по себе становится не средством, а целью парализовать работу правящей администрации и предельно очернить избранного президента. Снова ударившись в физику, Морроу пишет, что это будет «квантовым скачком межпартийного антагонизма», и если в прошлом Америка считала импичмент чем-то вроде гражданского Апокалипсиса, то в будущем он станет привычным приемом жесткой политики. Применяйся такой прием в прошлом, за «злоупотребление общественным доверием» импичнуть следовало бы минимум шестерых наших президентов, начиная с шестнадцатого. Разве не злоупотребил им Авраам Линкольн, подписав 3 марта 1863 года проект закона, приостановившего Habeas corpus — положение Конституции о неприкосновенности личности? Трамп бы за такое не линчевали, а разорвали на части, а Линкольну сошло с рук.

Или 28-й президент Вудро Вильсон, который распорядился о расовой сегрегации работников почты и других федеральных служб? К тому же на исходе своего президентства уже немощный от инсульта Вильсон с женой и врачом скрыли от Конгресса и народа состояние его здоровья. Или 32-й президент-демократ Франклин Делано Рузвельт, которого тогдашние республиканцы могли бы импичнуть за ложь по поводу возможности вступления Америки во Вторую мировую войну? А в 1944 году, уже на исходе этой войны, FDR, несмотря на самое плачевное физическое состояние, выдвинул свою кандидатуру на четвертый срок президентства — и стал им на три месяца — перед кончиной на 63-м году жизни. Вечный ему покой, но, по нынешним понятиям, не злоупотребил ли Рузвельт доверием народа? И не поступил ли так же Джон Кеннеди, скрывший от избирателей смертельно опасную болезнь Аддисона? Или то, что во время провалившейся попытки свергнуть режим Фиделя Кастро на Кубе и такой же неудачной для США встречи с Никитой Хрущевым в Вене JFK начинял себя витаминами-амфетаминами? И разве не повод для импичмента связь 35-го президента с любовницей босса мафии или возможной шпионкой Восточной Германии? Сменивший убитого Кеннеди президент Линдон Джонсон подвел общественное доверие отношением к войне во Вьетнаме, а в быту его обвиняли в домогательстве и финансовых нарушениях закона. Наконец, тот же Никсон, помимо уотергейтского скандала, перед выборами 1968 года уговорил южновьетнамского президента Нгуен Ван Тхиеу не соглашаться на мир с Северным Вьетнамом, предложенный администрацией президента Джонсона. За одно это его могли бы импичнуть как изменника родины, хотя президентом в тот момент он еще не был.

«Импичмент, — написал Лэнс Морроу в City Journal, — есть не что иное, как рефлекс мести. Обычно его обрушивают на президента или иное выборное лицо, вскоре после совершения предполагаемой недопустимости. Но если эта недопустимость выглядит отличной идеей, как, например, решение президента Буша-младшего напасть на Ирак, то позже это было сочтено ошибкой, обвинять его в которой достанется не Конгрессу, а историкам. Каждый президент уникален, и его следует понимать в контексте времени, характера и культуры.

Президентство Дональда Трампа ярко, рискованно и высокомерно, но оно беспрецедентно и потому странно для нашего времени. Поэтому не удивителен весь этот спектакль с его импичментом. Но это его спектакль».