Счастливый человек Володя

Владимир Яковлев — великий придумщик. Но это не главное. Главное, что, придумывая, он точно попадает в «десятку». Идеи, которые рождаются в голове, как-то легко и непринуждённо ложатся на заждавшуюся их почву и прорастают всем заметными всходами. Как у него так получается?

Есть среди нас такие люди. Они носом чуют перемены и в нужное время оказываются в нужном месте. И даже на шаг впереди других. Они не переустраивают старое пространство, они открывают новое. Они умудряются прожить за свою жизнь несколько разных жизней. Яковлев прожил как минимум пять — из советского представителя «золотой молодёжи» шагнул в свободные журналисты, состоялся как издатель, оказался одним из лучших руководителей первой деловой на тот момент в стране газеты, стал богатым и знаменитым, разорился, ушёл в духовные практики, снова появился среди крупного бизнеса и снова заставил о себе говорить.

— Пока нам несут кофе и мороженое, я хочу рассказать вам, Володя, что вы сыграли в моей жизни невероятную роль и даже об этом не подозреваете… Я родилась и жила в Питере, а в 1989 году была замужем за очень перспективным юристом. Несмотря на его перспективность, мы жили очень бедно — в коммунальной квартире на Петроградской стороне, у меня не было даже зимних сапог. От осени до весны я ходила в кедах с шерстяными носками. Но тут начались новые времена, и муж стал одним из первых юристов в городе заниматься кооперативным движением. Документов на этот счёт тогда не было никаких, а надо было принимать решения быстро, опираясь хоть на какую-то нормативную базу. И взять это можно было только в издательском кооперативе «ФАКТ», который вы придумали и создали в Москве. Документы требовались настолько срочно, что нам некогда было ждать их по почте, и мы летали за ними в Москву. Утром — туда, вечером — обратно. Дела мужа пошли в гору. Когда началась приватизация, он даже вошёл в команду Чубайса. Через год у меня уже были зимние сапоги. И не только.

— Я тоже помню эти времена. Мы, когда первый день отработали в кооперативе — девушка на пишущей машинке выдавала справки, — посчитали деньги, которые заработали за день. Насчитали десять тысяч рублей. Сумма, которую рядовой советский человек зарабатывал за несколько лет… И мы решили: точно посадят, если не сегодня, то завтра. Психология у всех у нас тогда была одна.

— Получается, что не одна. Кто-то тогда мгновенно среагировал на перемены и даже смог просчитать будущее. А другие долго не верили, ни на что не решались. Пока раскачались — уже первая волна все сливки собрала. И вы были среди этой первой волны, и мой прежний муж — тоже. А многие мои друзья, наоборот, растерялись, потеряли работу, накопления. С ходу вписавшихся в перемены было меньше. И я всегда думала, что они, наверное, какие-то особенные. Вообще, такие люди, которые первопроходцы. Вот вы какой-то особенный, Володя?

— Я — особенный? Каждый человек — особенный. Вы особенная, я особенный. Особенные все.

— Действительно, мозги у вас явно лучше в тот момент работали, чем у меня. Я думала о сапогах, а вы сразу поняли, что другая жизнь настала и можно сделать что-то и заработать.

— Просто в те времена я ещё не расстался с привычкой верить в лучшее в отношении России. Но Россия — это страна, которая пожирает своих детей… И очень странно то, что при этом она наделена такими потрясающими детьми, которые, несмотря ни на что, снова и снова ей верят.

Мои родители и родители моих родителей потеряли жизнь, как я сейчас понимаю, только из-за того, что они верили этой стране и Кремлю в первую очередь. И в этом смысле я ничем не отличался от каких-то предыдущих членов моей семьи и от очень-очень многих людей вокруг. Я просто верил в то, что в этой стране меняется жизнь. А было очень много людей, которые в это не верили.

И они уезжали, в Америку, в Израиль. А тогда мы — все те, с кем я работал, кто создавал бизнесы, банки и состояния за год, за два, — мы, наоборот, испытывали некоторое чувство превосходства в отношении этих людей.

Но уезжающие были, безусловно, правы. Вот читаешь сейчас воспоминания жены Мандельштама о 30-х годах, пугающая история. Потому что описание Москвы абсолютно такое же, как описание Москвы 50-х или описание Москвы 90-х, один в один: те же персонажи, та же творческая энергия, всё то же самое. И такой же конец. Всякий раз это заканчивалось абсолютно тем же.

— Так c этим и связан ваш переезд в Израиль? В 90-е вы поверили в перемены, а сейчас не верите?

— Дело не в том, верю я или не верю. Дело в том, что я больше не хочу находиться в состоянии надежды, я не хочу ни на что надеяться.

— Почему?

— Когда вы не знаете, что будет дальше, вы тратите время на то, что вы надеетесь, что будет лучше. Я надеюсь, что в России будет лучше. Но не хочу больше сидеть и ждать того, сбудутся эти надежды или нет. На это можно потерять всю жизнь.

— А разве жизнь — это не путешествие от надежды к надежде?

— Не моя жизнь. Моя — в этом мороженом, в этом кофе, в нашем с вами разговоре. Я не хочу терять время и ждать ответа на вопрос, не изменится ли всё к лучшему.

— Переехав в Израиль, вы написали, что наконец обрели страну, где вам абсолютно комфортно во всех отношениях и где наконец обрели себе подобных. Вы кого имеете в виду — эмигрантов из России?

— Я имею в виду, что я — еврей. Израиль — страна, в которой мне хорошо.

— Мне казалось, что человек, во всяком случае, такой человек, как вы, себе подобных находит не по национальному признаку. Определение «мой человек» намного шире, мне кажется.

— Мне тоже так казалось. Пока я не приехал в Израиль.

— Но не все же евреи одинаковые. Как русские, как итальянцы, как французы — евреи бывают умные и глупые, добрые и злые, жадные и щедрые… В общем, как и все другие народы…

— Тема становится опасной.

— Это уж точно! Одно неверное слово — и можно записывать в антисемиты. Вон эстонцы, например, не обижаются, когда их высмеивают за медлительность, немцы вообще сами смеются над своим обжорством, а стоит заговорить об особенностях евреев — просто как по минному полю идти.

— Действительно, почему бы? Какие этому могут быть причины? Ума не приложу.

— И все же по какому признаку вы определяете своих?

Слева В.Яковлев, справа Вячеслав Полунин

— Когда мы с женой прилетаем в Израиль и выходим из самолёта в аэропорту Бен-Гурион, то чувствуем, что вернулись домой. Выходя из самолёта в Шереметьево, я ничего подобного не испытывал. А в Бен-Гурионе испытываю это каждый раз. Я нашёл свой народ, нашёл свою страну, своих людей, с которыми чувствую себя своим. Я чувствую, что меня принимают, и я принимаю.

— А до этого всегда жили с ощущением, что вы чужой?

— Да. Я всю жизнь жил с этим ощущением. Я не только в России чувствовал себя чужим, а вообще везде. И для меня этот переезд был обретением дома. Не знаю почему. У меня нет этому объяснений никаких. И мне бы хотелось уже закончить говорить на эту тему.

— Вы сами начали. Я хотела говорить об успехе. Потому что никто ещё не смог мне дать определения успешного человека. Богатый и знаменитый? Не думаю. Вот вы успешный, Володя?

— А уж про это я не хочу говорить тем более.

— Почему?

— Мне это не интересно. Потому что меня про это уже сто раз спрашивали.

— Но если не успешным, то счастливым вы себя чувствуете? Вы счастливый человек, Володя?

— Я всю жизнь искал счастье. Для меня это был абсолютно осознанный поиск, и этот постоянный поиск счастья превышал ценность каких-то других вещей. Я на своём опыте проверил и теперь знаю точно, что деньги счастья не приносят, что большие дома счастья не приносят. У меня это не теоретическое знание, оно у меня практическое. Потому что я это пробовал… Я знаю, что первый шаг на пути к счастью заключается в том, чтобы перестать убиваться по поводу того, что у тебя его нет. За эти простые знания я заплатил довольно большим количеством потраченного времени и массой экспериментов над собой. Не всегда удачных. Поэтому они мне дороги. Я с ними живу — и мне хорошо.

— В одной из своих книг вы пишете, что ничто не развивает нас лучше, чем совершённые ошибки. Какой эксперимент над собой был вашей самой лучшей ошибкой?

— Я всю жизнь совершаю ошибки, каждый день. Это нормально. Существует такое заблуждение, которое заключается в том, что негативный опыт хуже позитивного. Многие люди так считают. Это неправда. Негативный опыт намного ценнее позитивного. Потому что развитие человека — а человек живёт, пока развивается, — происходит за счёт ошибок. Победа не развивает. Победа только подтверждает уже достигнутый уровень развития.
Успех легко становится ловушкой, потому что создаёт страх ошибиться и заставляет ради повторения результата снова и снова повторять то, что уже умеешь и знаешь. Поэтому я очень ценю ошибки. Ошибки — это развитие, ошибки — это надежда на будущее.

— Но были такие, о которых стоит рассказать в интервью журналисту?

— Нет. Журналистам вообще лучше ничего не рассказывать.

— Они бы могли послужить мне уроком. Или кому-нибудь ещё.

— Совершайте свои ошибки, это очень полезно. Никто никогда не учится на чужих ошибках. Кстати, на своих ошибках тоже не учатся. И я устал говорить о себе. Мне это тоже не интересно… Давайте говорить о человеке, о людях, ведь не обязательно обо мне. Следующий ваш вопрос я точно знаю — будет о «Коммерсанте». Мне интересно то, что занимает меня сейчас. Прошлое — дело личное и тоскливое.

— Дело в том, что в глазах многих вы, Володя, яркий, суперуспешный человек. Многие считают, что очень богатый, совершенно самодостаточный. Просто сверхчеловек в глазах некоторых.

Расскажите о том, чем вы занимаетесь сейчас.

— Я занимаюсь проектом «Возраст счастья». Смотрите. Когда-то жизнь кончалась в пятьдесят лет. Человек этого возраста переходил в разряд стариков, удел которых доживание. Это, например, поколение моего отца.

И это означало, что опыт, который человек накопил за жизнь, негативный в первую очередь, не было времени применить. А сейчас есть. Сейчас, благодаря скачку продолжительности жизни, старость наступает в семьдесят пять лет. У нас появилось дополнительных двадцать пять лет активной жизни. И теперь есть поколение, которое совмещает в себе и молодость, и опыт. И фраза «если бы молодость знала, если бы старость могла» больше не актуальна.

— Это ваше собственное открытие или об этом все в мире знают?

— Об этом говорят и пишут всё больше. И, на самом деле, это реально сенсационная вещь. Наше поколение — это поколение, которое живёт дольше всех за всю историю человечества. На Земле ещё не было поколения, которое жило бы так долго, как мы. И никогда ещё — никогда, представляете? — не было людей, которые в возрасте шеститесяти лет совмещали бы опыт с таким количеством энергии и жизненных сил. Поэтому всё, что сейчас происходит с этим поколением, происходит в первый раз. И это дико интересно.

Вот у меня есть знакомый, он живёт в Швейцарии, ему девяносто лет. В прошлом — врач. Он решил поставить над собой эксперимент: проверить, до какого возраста он доживёт, если не будет пить никаких таблеток. Он бегает, занимается греблей, а во всём остальном живёт обычной жизнью без каких-то там особых диет и ограничений. И вот недавно он пошёл к врачу, решил проверить сердце. Не потому, что разболелось, а потому, что он время от времени проверяет, чего достиг. Встал на дорожку, датчики на него надели, пробежал двадцать минут. Спрашивает у врача «ну, как я?». Тот отвечает — всё нормально. Нет, вы мне скажите, выше нормы или ниже нормы? Доктор только руками развёл: нет у нас норм для бега по дорожке для девяностолетних людей! Вот это и есть самая главная штука: для всех, кто начинает новую жизнь в шестьдесят лет, нет никаких норм… Можно попробовать всё. Начать новую жизнь, попробовать новую работу… Вот Лёня Парфёнов в пятьдесят стал певцом. А его жена, Лена Чекалина, взяла и стала в пятьдесят поваром. Открыла ресторан. Это абсолютный стиль и тренд сегодняшней жизни. Эти двадцать пять лет — абсолютно новый, никогда ранее не существовавший период жизни. Это меняет цивилизацию сейчас, реально меняет мир. Экономическое устройство, социальную жизнь, моду, медицину, науку — буквально всё.

— А мне вот всегда казалось, что старость — это не физическое состояние, а психологическое. Есть люди, которые уже в молодости живут как старики — им ничего не интересно, всё скучно. Есть уставшие от проблем сорокалетние старухи. Утомлённые алкоголем олигархи лет пятидесяти пяти… Им эти двадцать пять дополнительных лет — как рыбе зонтик.

— Несомненно, человек должен осознанно делать выбор. Если кто-то хочет себя убивать — это его право. Но если он хочет жить, то ему нужно научиться реализовать это желание.

— Вы назвали свой проект «Возраст счастья», ежегодно собираете людей в Черногории, написали семь книг о тех, кто после пятидесяти начал новую жизнь. Что самое главное вы хотите объяснить своим читателям и слушателям? Чему научить их?

— Тому, что после пятидесяти в сегодняшнем мире наступает лучшее время в жизни. И если знать как, это время можно прожить с огромным удовольствием! Для этого есть много разных условий, но самое главное, на мой взгляд, это развитие. Способность продолжать развиваться. И здесь самое важное — перестать делать то, что вы делали всю жизнь, и начать делать новое. То, чего не умеете. Это принесёт удовольствие намного большее, чем ещё раз повторённый успех.

— Я вижу вокруг себя огромное количество людей, занятых тем, чтобы как-нибудь выжить, заработать денег на лечение, на обучение детей, на решение насущных проблем. Им даже в голову не приходит мысль о получении удовольствия.

— Да, это правда. Но меня всегда удивляет способность людей из России воспринимать проблемы своей страны как общемировую норму. В реальности это не так.

В России действительно очень тяжёлая ситуация. Эта ситуация — результат того, что в стране происходит тяжелейшее социальное бедствие, катастрофа. Нет нормальной медицины. Нет нормального здравоохранения. Нет нормальных врачей, а тех немногих, которые есть, порой просто увольняют.

Человеку пятидесяти лет невозможно найти работу. Люди, отработавшие на страну всю жизнь, получают грошовую пенсию, на которую невозможно прожить. И это вызывает огромное сочувствие. Но это не означает, что такая же ситуация в мире везде.

«Возраст счастья» — международный проект. Он предназначен для широкой международной аудитории, хоть и русскоязычной в очень большой степени. Мы с огромным удовольствием работаем с людьми из России, очень их ждём, всегда стараемся им помочь. На фестивале этого года здесь, в Черногории, присутствуют участники из 32 стран мира.

— Будем считать, что мне как представителю «зоны бедствия» повезло, и я могу не только услышать от вас, как же нужно жить после пятидесяти, но и рассказать об этом моим горемыкам-соотечественникам.

— Главное условие хорошей жизни после пятидесяти — это здоровье. Как, впрочем, и в любом возрасте.

— А как вы получаете здоровье?

— Есть у меня знакомый, у него куча проблем — в семье не ладится, нет детей, работа не нравится. И ещё недавно прибавились проблемы со здоровьем. Недавно он сказал мне: я решил, что так жить нельзя. Теперь буду вставать в шесть утра по будильнику и бегать!

То есть он всерьёз полагает, что если он к своим проблемам добавит ещё ужас раннего вставания по будильнику и утреннего бега, то ему станет лучше. Так ли это? Здоровье намного больше зависит от того, как вы живёте, чем от того, сколько раз вы подтягиваетесь на турнике. Эту фразу мне сказала замечательная дама из Лос-Анджелеса, ей сто три года. И это правда.

— И как же нужно жить?

— Я могу поделиться тем, что лично я думаю по этому поводу. Как именно жить — каждый конкретный человек определяет сам. Я определил для себя три принципа, которым стараюсь следовать. Развитие, принятие и нужность. Три характеристики жизни, которые определяют здоровье человека. Развитие — это самое главное.

Штука с развитием заключается в том, что, когда мы пересекаем границу пятидесяти, мы начинаем пытаться жить не хуже, чем раньше. Ну, вот, например, я много занимался издательским бизнесом. Я знаю, как запустить успешный издательский проект. Разовьёт ли меня это, если я начну это делать? Нет. Я это уже делал миллион раз. То есть в каждые периоды жизни — свои цели. Если до пятидесяти вы занимаетесь самореализацией, меняете мир, строите семью и карьеру, то цель жизни после пятидесяти — научиться жить, получая от неё удовольствие.

— Это и есть ваша цель? Получать удовольствие от жизни?

— Да, это моя цель. И этому довольно трудно научиться, если пытаться делать это на практике. Если пытаться в реальности жить в кайф, то возникает много новых вопросов, на которые я не знаю ответов. Новые вопросы — это то, что развивает, даёт драйв и интерес. Я знаю, как запустить издательский проект. А как запустить проект, работа в котором приносила бы мне удовольствие каждый день, я не знаю. Интересно…

— Иногда говорят, что старость — это когда мечтаний становится всё меньше и меньше…

— Ну вот! А я не знаю, как вам в общем ответить на этот вопрос. О чём я мечтаю? Вот в какой-то момент я думал, что если заработаю кучу денег, то буду счастлив. Я заработал кучу денег и выяснил, что совсем наоборот. А в другой момент я думал, что если у меня будет какая-то великолепная карьера, то я буду счастлив, и снова оказалось совершенно наоборот. А потом я мечтал, что куда-нибудь уеду, буду сидеть под пальмами или не под пальмами и буду счастлив. Я уехал, оказалось абсолютно наоборот.
А потом я разорился, о чём совсем не мечтал. И это стало самым счастливым событием в моей жизни. Хотя в системе ценностей, которой я следовал до этого, это должно было бы стать абсолютной трагедией. Я теперь осторожно отношусь к мечтам.

— Выходит, бойтесь своих желаний?

— Не совсем. Я просто понял, что наши проблемы возникают не из-за того, чего у нас нет, а потому, что мы считаем: если бы у нас было то, чего у нас нет, то это сделало бы нас счастливыми.

— Жить сегодняшним днём и не мечтать?

— Мечтайте! Я не говорю, что не надо мечтать. Идея в том, что мы очень часто придумываем себе сценарии, которые не можем реализовать. Хотим, например, того, чего у нас в данный момент нет. И жутко огорчаемся оттого, что нет… Ну, вот, например, часто мужчина или женщина очень переживают, что у них нет партнёра, с которым можно было бы прожить долго вместе. И никто не спорит, что было бы прекрасно, если бы такой партнёр появился. Но появится он или нет — неизвестно, а человек себя мучает и изводит, а жизнь, между тем, проходит.

— Вы хотите сказать, что нужно принять ситуацию такой, как она есть?

— Конечно же! В данном случае если партнёр всё-таки появится — будет ещё лучше, если не появится — будет просто хорошо. Сейчас я просто хочу сказать, что важно научиться не концентрироваться на альтернативных сценах жизни. Ну, вот, например, вы проснулись утром, у вас есть то, что вы можете сегодня сделать, и есть то, чего вы не можете сегодня сделать. Если вы концентрируете своё внимание на том, что вы не можете сегодня сделать, то в результате просто теряете день. Радуйтесь тому, что у вас есть именно сейчас, а не пытайтесь голову разбить, чтобы достичь того, о чём вы якобы мечтаете. Ещё одна важная вещь — нужность, востребованность. Это очень важно, но мы часто делаем ошибку, понимая нужность совершенно неправильно. Мы воспринимаем свою нужность прежде всего профессионально, как то, что нравится нам, или то, что льстит нашему самолюбию, или то, что продвигает нас в карьере. Настоящий кайф доставляет то, что востребовано и реально нужно другим людям. Там, где я живу, в Тель-Авиве, есть маленькая кафэшка. Её открыл молодой парень, бывший программист. Он сам делает кофе. И он делает очень-очень хороший кофе, страшно вкусный. И поэтому к нему стоит очередь каждое утро.

— И он чувствует свою нужность.

— Намного больше, чем когда был программистом. Хотя как программист он получал денег намного больше и с карьерной точки зрения продвинулся намного дальше.

— Думаю, это какой-то особенный молодой человек. Всё-таки молодые в большинстве своём не рассуждают.

— Ну, после пятидесяти ощущение собственной нужности — абсолютная необходимость. Это целый новый тренд, который очень быстро развивается. Тех, кому за пятьдесят, всё меньше и меньше интересует карьера и деньги и намного больше — ощущение того, что они нужны и востребованы.

— И какой вывод?

— Мне показалось или вы огорчены разговором?

— Я огорчена, что вам было явно скучно…

— Ваши вопросы не скучные. Напротив, они очень значимые. Моя проблема в том, что я решаю эти вопросы уже очень продолжительное время. Я давно понял, что на такого рода значимые вопросы очень сложно отвечать в общем. Потому что когда мы говорим о взаимоотношении людей в общем, о ситуациях в общем, да о чём угодно в общем, то это часто приводит к конфликтам. Дело в том, что это «в общем» каждый понимает по-своему. Вот даже любовь и добро каждый понимает по-разному. Вот, например, вам нужно подарить сыну что-то на двенадцать лет. Мальчик хочет кроссовки, а вы считаете, что книга ему будет полезнее. И что вы подарите?

— Не знаю.

— Никто не знает. И как бы вы ни поступили, и то, и другое будет и добром, и любовью. Я просто к тому, что жизнь каждого человека складывается из частностей и не надо пытаться её обобщать. Известный актер и режиссер Вениамин Смехов мне однажды рассказывал историю, как он собирался путешествовать по Америке, и спросил своего знакомого, что самое главное нужно, чтобы понять эту страну.
Знакомый подумал и посоветовал: «Веня, — сказал он, — самое главное — не обобщай». По-моему, этому совету можно посвятить всю жизнь.

Беседовала Лариса МАКСИМОВА

story.ru