«Не может быть! — воскликнут его многочисленные почитатели на разных континентах. — Да ведь он неустанно шутит с таким молодым задором и столь щедрым остроумием!» И все же это — бесспорный факт биографии выдающегося писателя-юмориста и блестящего исполнителя собственных миниатюр.
«Ты одессит, Мишка, а это значит…»
Кое-кто уверен, что популярная песня, исполнявшаяся Утесовым, — точно про самого Жванецкого. Михаил Михайлович родился действительно в Одессе 6 марта 1934 г. Но отец его не Михаил (у евреев не принято называть ребенка именем живого родителя), а Маня (Эммануил) Моисеевич. Позже сын вынужденно сменил свое отчество на более «благозвучное». Папа был хирург, мама Раиса Яковлевна — стоматолог. До пяти лет Миша с семьей жил при больнице в Томашполе, райцентре Винницкой области, где отец был главным врачом. «Я вырос среди бинтов. Капельниц не помню, тампоны помню, трехколесный велосипед, и я в окружении больных», — вспоминает Жванецкий.
Когда началась война, отца призвали в армию. Он служил врачом во фронтовом госпитале, был награжден орденом Красной Звезды. А Миша с мамой эшелоном эвакуировались на восток. «В пути нас бомбили, мы выскакивали из эшелона, и мама прикрывала меня лопухами, забрасывала травой, чтобы замаскировать от бомб». В Ташкенте мальчик пошел в школу и впервые столкнулся с антисемитизмом. «Казалось бы, ну чего вдруг? Но, видимо, эта зараза с фронта перекинулась туда. И я чувствовал это на себе. В Ташкенте я слышал довольно часто: русские — на войне, жиды — в стороне».
Отец был назначен главврачом в ташкентский госпиталь, затем, в 1944-м, перевез семью в Котовск, а позже — в Одессу, где они все вместе ютились в двух комнатах коммунальной квартиры. Мама работала зубным врачом на консервном заводе, а папа — в поликлинике на Молдаванке.
Мишино отрочество прошло в одесском дворике, где сложилась ватага озорных сверстников. Учился он в 118-й мужской школе, математика давалась ему трудно, зато уроки литературы он обожал. Однажды на один и тот же день назначили контрольные по алгебре, физике и диктант. В знак протеста весь класс сбежал в соседний парк. Оказалось, это был день рождения Сталина, и, по требованию гэбистов, «саботажников» исключили из школы, но потом восстановили. Отец наказал Мишу ремнем. А второй и последний раз ему досталось за курение, после чего табачком он уже не баловался. Особую роль в его воспитании играла мама, которая внушала сыну: надо помогать людям. «Откуда-то у меня появилось врожденное чувство под названием «совесть». Видимо, потом это переходит в порядочность на основе морали… И я недавно написал: «Не так страшно украсть деньги у мамы, как наблюдать, как она их ищет».
В 1951 г. Михаил Жванецкий поступил в Одесский институт инженеров морского флота на факультет механизации портов. Был комсоргом, имел второй разряд по спортивной гимнастике. «Тогда я не думал, что вообще можно выступать на сцене. Но время было такое хорошее: умер Иосиф Виссарионович. Уже можно было говорить что хочешь, петь, танцевать, смеяться почти над кем хочешь». И на четвертом курсе Михаил создал студенческий театр под названием «Парнас-2». Писал юморески, которые исполнял сам, и сценки — вместе с Витей Ильченко и Ромой Кацем (будущим Романом Карцевым). Концерты студии шли при аншлагах и стали ярким культурным событием в жизни города.
А в 1956-м Михаил Жванецкий, окончив институт с отличием, устроился механиком по кранам в Одесском торговом порту, затем — инженером на заводе «Продмаш». «Восемь лет погрузки-выгрузки, разъездов на автопогрузчике, сидения в трюме, в угле, когда видны только глаза и зубы, ненормативная лексика рабочих — это все жизненный опыт, — вспоминал он позже. — И то, что так много моих высказываний ушло в народ, потеряв всякую связь с автором, есть признание и отголосок тех лет». В 1960-м ему удалось перейти в Центральное проектно-конструкторское бюро Черноморского пароходства.
«В чем-то преуспел, а кое в чем претерпел»
Все это время М. Жванецкий продолжает сочинять и инсценировать юморески и скетчи. Его кумиром был Райкин. В 1960 г. друзья поехали в Ленинград обменяться опытом с местными студентами и впервые встретились с Аркадием Исааковичем, показав ему свои наработки. А через два года в Одессу на гастроли прибыл Ленинградский театр миниатюр, и молодой драматург представил мэтру спектакль «Я иду по Главной улице». Райкин пригласил к себе в театр Карцева и Ильченко, вслед за ними в Питер переехал Жванецкий. Первые годы он перебивался случайными заработками и лишь в 1964 г. начал постоянно сотрудничать с Райкиным, а в 1967-м стал у него штатным завлитом. Написал программу «Светофор» с шедеврами «Авас», «Дефицит», «Век техники», «К пуговицам претензий нет». Сочинил более 300 юморесок для дуэта Карцев — Ильченко, а для Райкина лично — «В Греческом зале», «Сила слова», «Дай руку, внучек!», «Для вас, женщины», «Два дурака».
Аркадий Райкин говорил: «Литературный дар Жванецкого, острота и парадоксальность его жизнеощущения, его способность передавать в тексте многообразие современной разговорной речи, его умение улавливать фантастичность действительности — все это покорило меня настолько, что на какое-то время Жванецкий стал в нашем репертуаре, если можно так выразиться, автором-премьером».
Но когда неразлучная троица начала концертировать автономно, шеф уволил «левака» Жванецкого («отрезанный ломоть!»), а вслед за ним из театра ушли его друзья. «Жизнь человека — миг, а сколько неприятностей! — философствовал тогда юморист. — Давайте переживать их по мере поступления».
В 1970 г., вернувшись в Одессу, он создал Театр миниатюр при областной филармонии. В городе вспыхнула холера, и растерянные власти предоставили Жванецкому и его партнерам свободу концертов и гастролей. Но эпидемия кончилась, и все вернулось на круги своя: цензурные ограничения и запреты, дефицит оборудования и средств. Неразлучная троица заняла первое место на Всесоюзном конкурсе артистов эстрады. А в 1972-м Михаила Жванецкого пригласили в московский театр «Эрмитаж» помощником главного режиссера. Затем он был режиссером-постановщиком объединения «Росконцерт». После смерти Аркадия Исааковича Райкина он основал в 1988 г. новый Театр миниатюр в Москве и стал его художественным руководителем. Именно там Жванецкий создал такие знаковые спектакли, как «Птичий полет», «Политическое кабаре», «Искренне ваш», «Моя Одесса», «Бенефис», скетчи «Не пойму, что с людьми происходит», «Только приятное», «У меня все хорошо», «Как лечат стариков», «Пить вредно», «На складе», «У кассы», «Ставь птицу», «Собрание на ликероводочном заводе», «Нормально, Григорий! Отлично, Константин!», «Тщательнее», «Раки по пять», «Наш человек в постели» и многие другие. По сей день большой популярностью пользуются авторские миниатюры Жванецкого «Жизнь коротка», «Алло, это Баба Яга», «Слово из трех букв». В 1980–1990-х гг. он поставил телеспектакль «Золотая рыбка», сатирический сериал «Контакты…, конфликты…», а в фильме «Гений» сыграл в эпизоде самого себя. С 2002-го он — постоянный ведущий ежемесячной телепередачи «Дежурный по стране«. Выпустил книги «Встречи на улицах», «Год за два», «Когда нужны герои», «Моя Одесса», «Не продолжай короткое», «Южное лето» и собрание произведений в пяти томах.
Секреты его мастерства
У Жванецкого — особое отношение к комическому в жизни, литературе и на сцене. Источник юмора он усматривает в парадоксах, противоречиях и абсурде в человеке и в обществе. Улавливая их, мы смеемся над ними и над собой, проявляя чувство юмора. Сатирик утверждает: «Юмор — это жизнь обычных людей. Он быстротечен и уникален, как жизнь. Один раз можно ужать истину до размеров формулы, а формулу — до размеров остроты. Юмор — не плоские и пошлые шутки, а искры в глазах твоих и публики. Это влюбленность в собеседника и готовность рассмеяться до слез… Под давлением снаружи юмор рождается внутри. Юмор и веселье — противоположные понятия. Нас поддерживает не веселье, а оптимизм».
Есть у Жванецкого афоризм: «Секрет популярности: все знали, а он сказал».
Это о нем! Михаил Михайлович признает: «Юмор — редкое состояние талантливого человека и талантливого времени, когда ты весел и умен одновременно».
Его юмор интеллектуален, а его аудитория адекватно реагирует — хохотом, смехом или задумчивой улыбкой. А как иначе воспримешь такие перлы: «Рожденный ползать — везде пролезет»; «Все люди — братья, но не все — по разуму»; «Красиво жить не запретишь. Но помешать можно»; «Лысина — это полянка, вытоптанная мыслями»; «Умный с большим трудом выкручивается из ситуации, в которую мудрый не попадает». За видимой легкостью и непринужденностью экспромтов острослова кроется высокая требовательность к себе и ответственность перед публикой. В его легендарном «папином» портфельчике хранятся итоги долгих наблюдений и раздумий. «Я мучаю свой текст. Пишу, зачеркиваю, пишу снова, читаю, понимаю, что что-то не так, перечитываю, расстраиваюсь, откладываю, даю полежать. И так до тех пор, пока он не дозреет».
Жванецкий полагает, что мастерство юмориста основано преимущественно на спонтанных творческих находках. Эффективное средство юмора Жванецкого — виртуозная игра слов. Он мыслит и говорит не шаблонами, а неожиданными сравнениями, парадоксальными умозаключениями, каламбурами, используя многозначность речи, и в тоже время лаконично. Если краткость — сестра таланта, то Жванецкий, несомненно, ее брат. Вот еще жемчужины из сокровищницы его афоризмов: «Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша черная… крышка»; «Сколько человек может стоять на дружеской ноге?»; «Труднее всего человеку дается то, что дается не ему»; «Главное — не перейти улицу на тот свет».
Философ Анри Бергсон писал: «В каждом остряке есть что-то от поэта». И Жванецкий с ним согласен: «В моих текстах есть поэзия — внутренняя музыка, ритм, который запоминается. То, что я пишу, называется верлибр, свободный стих».
«Юмор — от радости или от безысходности мысли»
В одном интервью он сказал: «Если безысходность не встретить юмором, то она надвигается черной стеной. А юмор — спасение. Если он не насаждается насильно в таком огромном количестве, как у нас сейчас. Это не юмор, а что-то такое чуть пониже…» На сцене Жванецкий бывает язвительным, но не злым и объясняет, почему: «Добрый — это не раздавать последнюю рубашку обездоленным, а умение смотреть на ситуацию глазами тех, кто не понимает, что происходит. Доброта — это попытка написать о жизни глазами тех, кто внизу».
Оптимизм в нем сочетается со скепсисом, гуманизм — с сарказмом. В сделки с совестью не вступает, но и зря на рожон не лезет. Собственное кредо он выразил лаконично: «Я позицию не меняю, это власти меняют позицию относительно меня». В застойные времена иронизировал над собой: «В спорных местах молчу, в бесспорных говорю, в остальных пишу и тихо вздыхаю».
И позволял себе шутить на грани фола: «Все идет хорошо, только мимо»; «Сколько нужно при капитализме денег, столько при социализме — знакомых»; «Самое вкусное вредно. Самое приятное аморально. Самое острое незаконно. Отсюда такая задумчивость в глазах сидящего на собрании»; «Наша жизнь — свет в конце тоннеля, только тоннель не кончается».
В годы перестройки он уже острил смелее и резче: «Нашу жизнь характеризует одна фраза: так больше жить нельзя!»; «Мы уже давно живем по-новому и давно бы это почувствовали, если б не зарплата. Она, сволочь, тянет нас назад»; «В России нужно жить быстро! Чтобы успеть до прихода милиционера, революционера и врача». В трудные годы после развала СССР кризис захватил и сферу юмора, многие прежние «хохмы» устарели. Жванецкий понимал: «Мало знать себе цену — надо еще пользоваться спросом». В его монологах усиливается социальная острота и философская глубина: «В нашей стране надо знать, где черный вход и запасной выход»; «История России — борьба невежества с несправедливостью»; «Раньше мы боролись за социализм с человеческим лицом. Сейчас боремся за капитализм с человеческим лицом. Нам все время не хватает человеческого лица»; «Россия — страна неограниченных возможностей и невозможных ограничений». Вытеснение демократических свобод и усиление авторитаризма на фоне некоторого роста жизненного уровня Жванецкий встречает сардонически: «Низкое качество жизни рождает высокое качество юмора. Сегодня юмор стал значительно хуже. Значит… Ну? Кто догадался? Все, поздравляю!» И при этом самолюбие слушателей он не щадит: «Мы утратили намек. Сейчас нужен плевок в лоб и пинок под зад. Намек и ирония уходят вместе с временами, когда мы плохо питались и неважно одевались»; «У одних оба полушария защищены черепом, у других — штанами». И едко высмеивает иллюзии российских обывателей: «Я бесконечно уважаю чудовищный выбор моего народа»; «Сколько у государства ни воруй — все равно своего не вернешь» и т. п.
Путинской пропаганде «роста изобилия и величия страны» сатирик противопоставляет свои горькие сентенции: «Мы живем хорошо: немножко бедно, немножко плохо, немножко хочется повеситься. Но все это чуть-чуть»; «Патриотизм — это четкое, ясное, хорошо аргументированное объяснение того, что мы должны жить хуже других»; «Любое правительство либо нас сажает в помои, либо мы сажаем его туда. И оно руководит нами оттуда. И даже не руководит, а посылает и отнимает». При этом Жванецкий не боится говорить беспощадную правду власть имущим: «Политики — люди, которые поднялись со дна, но не дошли до поверхности»; «Неподвижность власти такая, что вызывает желание стукнуть снизу палкой туда: что там у них происходит?.. Высокая предсказуемость выборов — это я и имею в виду, когда говорю о неподвижности. Утвердить статую на том же месте»; «Президент у нас тоже с юмором. Его шутки встречают хохотом еще до произнесения… Так что встретим его шутки сверху хорошим анекдотом снизу. Про него же, чтоб не отвыкал»; «В историю трудно войти, но легко вляпаться»; «Для мании величия не требуется величия — вполне хватит мании».
На темы еврейства Жванецкий долго отмалчивался, заговорив о них, когда в стране начала возрождаться еврейская жизнь. В интервью он признает, что юмор у него появился как способ защиты от антисемитизма.
«Его почва везде — от окончания школы до поступления в институт не на тот факультет. Учителя предупреждали: парень идет на медаль. Потом — нет, он еврей, и в 10-м классе я перестал идти на медаль… Все время натыкался на это лбом. Я говорил: «А вы могли бы в этой стране прожить евреем?» …Когда вижу антисемита, хочется спросить: «Ты что, завидуешь?» Я же не вылезал из конкурентной борьбы. То подожгут, то не дадут, то обидят, то вообще задавят».
На концертах ему приходится отвечать на разные вопросы, из них самый неприятный:
«Вот вы — еврей, что вы скажете? Каждый жид в нашей стране — деятель культуры». И я теряюсь, не могу ничего сказать, так как в нем содержится оскорбление. Тянет ответить матом. А я пытаюсь этого избежать».
М.М.Жванецкий — член Общественного совета Российского еврейского конгресса. Он не упускает возможности публично разоблачить «логику» антисемитов: «Евреи слишком умные и хитрые. Они стреляли в царя. Они разрушают города и памятники. А если это делают русские, то учат их евреи… Это редкое счастье — иметь на все случаи своего виноватого: в том, что приехал и что уехал, что стрелял в Ленина и что промахнулся».
Среди причин антисемитизма сатирик усматривает зависть к одаренному этносу: «Евреи в любой стране в меньшинстве, но в каждой отдельной отрасли в большинстве. Взять хотя бы науку, технику, искусство, шахматы… Многие не могут понять, как это происходит, и начинают их бить».
Он иронизирует по поводу «лабораторных» евреев, о которых в России «думают хорошо, особенно если они бомбу делают, чтобы все жили одинаково или одинаково не жили вообще. Их любят, ордена дают, премии и названия улиц в маленьких городках. Талант им прощают. Им не прощают, если они широко живут на глазах у всех». Другим основанием юдофобства Жванецкий считает изъяны, исторически сложившиеся у части евреев.
«Антисемитизм — это что-то очень больное… Не могу говорить обо всех евреях — они тоже разные, но под натиском обстоятельств у этих людей веками вырабатывались и малопривлекательные черты. Шло это от специфического развития из-под полы, из-под каблука».
Амбициозных выскочек-евреев он предупреждает: «Еврею большой политикой в этой стране рано заниматься. Пусть народ привыкает, что мы просто есть. А пока не надо агрессивно лезть в политику. В конце концов, мне кажется, это произойдет… Главное, чтобы не надо было стесняться». Остальным собратьям рекомендует быть поскромнее и умнее: «Если ты еврей афишный, концертный, пасхальный и праздничный — держись этого. Произноси все фамилии, кроме своей… Самое печальное для еврея — когда он борется не за себя. Он тогда не может объяснить — за кого, чтобы ему поверили».
Жванецкий делится впечатлениями об Израиле и его людях:
«Сказочная страна, голубое море, белое солнце, вечная зелень, свежие соки, дикие фрукты. В магазинах и на базаре полно. Порции такие, что тебя раздувает, как дирижабль… И в самой красивой в мире библейской стране живут недовольные советские евреи. Их русские жены счастливы. Их дети давно выучили язык и стали евреями. Только эти остаются русскими и говорят по-русски: «Миша, здесь жить очень тяжело. Хотя там жить было невозможно».
«Идеальный мужчина тот, кого любят»
Кудесник юмора свою личную жизнь не афиширует, но иногда может приоткрыть занавеску для любопытных. Он умеет быть обаятельным и всегда пользовался успехом у женщин. В законном браке Михаил Михаилович состоял лишь однажды в молодости, но жена, не вынеся трудностей быта, ушла от него. После этого Жванецкий больше не женился, однако женщин не избегал. У него было немало краткосрочных интрижек и два долговременных романа, плодами которых стали две дочери и два сына. И только в 1990г. 56-летний маэстро встретил девушку своей мечты — 24-летнюю статную одесситку Наташу Сурову, театрального костюмера. С тех самых пор они живут дружной семьей, у них есть взрослый сын Дмитрий, лицом в отца, а ростом — в мать. По поводу своего семейного статуса супруг иронизирует: «Кто женился на молодой, расплатился сполна: она его никогда не увидит молодым, он ее никогда не увидит старой».
И каламбурит насчет сложной «диалектики» взаимоотношений полов: «Чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше нам она».
Немало юморесок Жванецкого посвящено дамам, в коих он по достоинству ценит красоту и остроумие, игриво подтрунивая над их странностями: «У женщины очень практичная голова, она мастер однозначных решений»; «Женщины ссорятся только с теми, с кем потом хотят помириться»; «Женщину скандал не старит, а освежает»; «Говорят, что женщины слабый пол. Но ни один мужик с похмелья не сварит борщ и не уберет в квартире»; «Женщины бывают прелесть какие дурочки и ужас какие дуры». В то же время он добродушно посмеивается и над мужскими слабостями: «Девочки, не обижайте мужчин! У них и так вечная трагедия в жизни: то не по вкусу, то не по зубам, то не по карману»; «Женщину легче поменять, чем понять»; «Если мужчины ищут женщину только для секса, то почему удивляются, когда их ищут для денег?».
Любимец публики по-прежнему бодр, весел и находчив, восхищая ее своим неподражаемым искрометным юмором. И его волнует, как она отреагирует на авторский текст: «Выход на сцену — это всегда абсолютная неизвестность. Услышат ли тебя? Поймут ли, если услышат? Если услышат и поймут — рассмеются ли?» Знаменитый сатирик не обделен высокими титулами и наградами, но больше всего он дорожит званиями обладателя Кубка Аркадия Райкина, народного артиста Украины, президента Всемирного клуба одесситов и Почетного гражданина города Одессы, в котором одному из бульваров присвоено имя Михаила Жванецкого, а рядом с Литературным музеем установлена его скульптура.
Давид ШИМАНОВСКИЙ
«Еврейская панорама», Берлин
DIRECTV & AT&T. 155 Channels & 1000s of Shows/Movies On Demand (w/SELECT Package.) AT&T Internet 99 Percent Reliability. Unlimited Texts to 120 Countries w/AT&T Wireless.
Call 4 FREE Quote- 1-855-972-1400
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
