«Я знал, что Хармс всегда прав, но чтобы до такой степени?..»
Работающая в больничном гардеробе бабушка, выдающая за пять рублей василькового цвета одноразовые бахилы, ужасно обиделась на меня, даже разозлилась, когда я дал ей эти пять рублей не одной монетой (ее не оказалось в кошельке), а три монеты по рублю и четыре по пятьдесят копеек. Она швырнула мне деньги со словами: «Не нужна мне ваша мелочь! Заберите ее! Я вам так тапочки дам. Даром…». Воистину, Россия — щедрая душа. Гардеробщица мне бахилы эти одноразовые дарит. А мелочь ее унижает. Она гордая. А я здесь с ерундой какой-то помешал ей телевизор смотреть, специально повернутый на кронштейне в ее сторону.
«Думала, спокойно выписки напишу… Да какой там. Некогда. Все вызывают, вызывают… Одной девяносто, другой — восемьдесят четыре… У них уже вышел срок жизни, а они все вызывают…» Этот кусочек телефонного монолога, случайно подслушанный мной, произнесла дежурный врач — сейчас внимание, дорогой читатель: дежурный врач НИИ геронтологии. Для справки сообщу тебе, что геронтология — это медицинская наука о позднем возрасте или попросту — старческом. А по версии сотрудницы этого института, геронтология — наука, изучающая тех, у кого «вышел срок жизни». Второй вызов, нарушивший спокойное воскресное дежурство доктора, был как раз к моей маме. Это к той, которой восемьдесят четыре. По этому поводу разозлившийся дежурный врач и устроила разнос медсестрам за то, что те вызвали ее к пациентке, у которой «вышел срок жизни». Устроила она разнос и самой пациентке.
Вообще, как тебе, читатель, эта формулировочка из уст врача? Звучит не как диагноз, а как приговор — то ли прокурора, то ли самого Господа. «У вас вышел срок жизни. Следующий…»
Справедливости ради надо сказать, что назначение доктор все-таки сделала, за что ей большое человеческое спасибо. А что? Могла бы развернуться и уйти — писать дальше выписки из историй болезни. Все-таки серьезная работа, а тут больные мешают. Собственно, эти события и привели меня к распахнутой настежь двери кабинета этого доктора, жалующегося кому-то по телефону на свою нелегкую судьбу.
Я давно, дорогой читатель, хотел увидеть того, кто ненавидит то, чем занимается. Таких, конечно, много, я понимаю, но они умело маскируются. Их можно застать только врасплох. Ну трудно же себе представить медсестру родильного дома, которая бы прилюдно призналась: «Я ненавижу детей!» Вот когда медсестра реальная, а не из произведений Хармса попалась, заклеивая пластырем рты орущих младенцев, чтобы ее они не беспокоили, то все и узнали, что такое вообще возможно. Вот и я увидел доктора-геронтолога, ненавидящего стариков. Стал невольным свидетелем крика ее души. Ну или того, что у нее ее заменяет. Так, по виду — обычная уставшая женщина. А звали ее… Нет, дам ей еще один шанс. Она, по-моему, и так несчастна. Да я ей все уже сказал, что думал. Как коллега коллеге.
Бабушка-гардеробщица кинула мне с ненавистью мою куртку. По ее гардеробной стойке была разбросана мелочь.
На ступеньках больничного крыльца спали три старые бездомные собаки. Институт геронтологии не для них. Он — для людей.
Ну будь здоров, читатель, и держи себя в руках.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
