Доброе имя

Что ж, продолжим милую традицию брать к юбилейным датам города и писать статьи. 18 Элуля исполняется — если мы поверим в это — 320 лет со дня рождения Бешта (27 августа 1698). Бешт (сокращённо от «Бааль Шем Тов») — рабби Исраэль бен Элиэзер, основатель того, что ныне именуют «учением хасидизма». Данные о его жизни в большой степени легендарны, причём не все легенды дружат — так, одни приводят дату рождении: «не раньше 1690 и не позже 1700», а другие с уверенностью называют день. Согласитесь, странное разночтение для основателя школы в миллионы последователей, жившего во времена, когда бюрократия работала вполне размеренно и даты жизни многих его куда менее популярных современников прилично документированы!

Широкую известность в мире его учение получило через 20 лет после смерти — с публикацией его учеником Яковом-Йосифом из Полонного книги «Толдот Яков-Йосиф». Впрочем, автор ещё при жизни Бешта обсуждал с ним многие страницы и текст, видимо, адекватен обсуждаемому предмету.

Спрашивается в задаче — почему не публиковать тогда же, криминала-то в книге нет? Или за таковой можно принять акцент на молитву и богобоязненность, иногда, кажется, даже в ущерб учёбе? Но ведь на том же настаивает Талмуд, говоря, что «трепет перед небесами — единственная мудрость», он «предшествует Торе» и что «этот трепет — хранитель и консервант знаний в Торе, без него все огромные склады пшеницы бесполезны, зерно сгниёт»!

Таково, видимо, было требование Бешта. Почему? Может быть, из-за того, что он, человек исключительно мирный и ненавидящий конфликты, хотел как можно дальше отодвинуть от себя любые споры, неизбежные при публикации нового учения? Но с другой стороны, не отсутствие ли чётко сформулированных концепций породило слухи и споры, а затем даже войны и отлучения в жизни еврейских общин? Когда в 1796 году появилась растолковывающая концепцию хасидизма книга Тания, написанная Альтер Ребе очень логично и систематически, а ещё через 28 лет, уже после смерти автора, ответом на неё стал «Нефеш аХаим» рабби Хаима из Воложина, ближайшего ученика Виленского Гаона — споры между хасидим и «митнагдим» («противостоящими») начали затихать. Мудрецы увидели, что спор не о сущностях, а о деталях, и что: «то и другое — слова Б-га живого».

Но это — расчёты и расклады земной логики. Скорее же всего, отложенная публикация нового учения (или старого? — практически все детали хасидизма были известны и в Традиции, оригинальна только компоновка и иногда их интерпретация Бештом) имела более таинственные причины.

Странно. В Подолии и окрестностях Бешта знали уже лет 25, число его последователей к моменту ухода из мира оценивается как минимум в 10 тысяч, среди них истинные мудрецы… Как они справлялись без книг о новом учении — немалое-то число их, самых грамотных, было склонно к книжной учёности? Кажется, хасиды тогда на пару-тройку десятилетий вернулись к практике, принятой в наших духовных школах до записи Мишны: только устному учению и прямому личному общению с учителями. Хотя, конечно, весь корпус торанической литературы многими из них также изучался.

О судьбе его сына Гершеле (Цви) сведения вообще не сохранились (удивительно, правда — ведь речь идёт о единственном наследнике выдающегося лидера!); может быть, я или ты, дорогой читатель, его потомки? Почему бы и нет? Выглядит всё это так, что Бешт, как по сей день принято во многих мистических школах и не только у евреев, умышленно «стирал» свою биографию. Сказать точнее, он видел своими жизненными вехами не столько внешние и документируемые события, но духовные взлёты и откровения, исполненные заповеди, дела милосердия и акты влияния на людей ради их приближения к Создателю. Да и опора его учения на субъективность, на личное Освобождение в «двекут» — ощутимой и всем существом переживаемой прилепленности к Создателю,- вовсе не подразумевает такой уж особенной значимости деталей «прогулки тёплого скелета по прибрежному песку у океана вечности».

Странные ассоциации набегают ко мне в голову в связи с «пропавшим» сыном Бешта. Пусть «Цви» — это имя, а у Шабтая Цви, одного из известнейших лжемессий-каббалистов — фамилия… Шабтай умер в 1676-м, за, видимо, двадцать с гаком лет до рождения Бешта — но влияние его чувствовалось ещё долго, небольшие секты саббатианцев существовали столетия, а при жизни Бешта возродились совсем уже «поехавшими мозгами» группами франкистов. Это были последователи Якова Франка, очередного лжемессии, видевшего себя перевоплощением Шабтая Цви и ещё одного неудачливого «мессии», Барухия Руссо (в исламе Осман-баба) — основателя перетёкшей в ислам секты Дёнме. По их (легендарным) версиям, Шабтай умер в 1676 и тогда же родился Барухия; этот умер в 1726 — и тогда же родился Яков Франк… эстафета, панымаешь…

Есть хасидская «майса» (история-притча) о том, что Бешт пытался спасти, очистить душу Шабтая Цви и для этого начал с ней соединяться — но увидел, сколь велика сила её нечистоты. Так вот, против франкистов, быстрой заразой растёкшихся по Подолии и привёдших к разврату и безумию, а затем переходу в католичество тысяч евреев, Бешт дискутировал и им противостоял. Но при этом — ибо он сам, как и Шабтай Цви, был адептом лурианской каббалы,- на первых хасидов и на самого Бешта падали подозрения в шабтианстве и лжемессианстве. По другой «майсе», будто бы сам Бешт перед уходом говорил, что смертный приговор ему на небесах вынесен за то, что он слишком сильно оттолкнул франкистов от еврейства. (Это он-то, пытавшийся их образумить!?) Может быть, ещё можно было кого-то спасти для Торы?

И нет ли здесь, в стёртой биографии единственного сына Цви, какой-то мистической жертвы — разумеется, не человеческой, но как бы «информационной»,- ради защиты народа от принёсших ему столько бед лжемессианств? Не-е, опасно мне, унылому «литваку», так обхасидиваться и погружаться в «майсес»!..

Короче говоря, очень может быть, дату рождения Бешта мы справляем наугад выбранную, портреты его недостоверны (долгое время за изображение Бешта принимался портрет совсем другого человека — амстердамского еврея, его современника), многие факты биографии называются и толкуются по-разному. Записывать учение он не любил, оставив по себе на бумаге только письма. Согласно майсе, однажды Бешт сказал ученику, записавшему беседы: «на этих страницах от меня ничего нет, твои уши слышали только то, чего я не говорил». Кратко записал он основные тезисы учения лишь за 2 года до смерти, причём по необходимости — в послании к главе раввинского суда города Шклова, стараясь отвести от хасидов херем, наложенный на них этим судом.

Несомненно одно — такой человек был, в народе его знали и почитали, к нему обращались за исцелением и духовной поддержкой. Его учение через десятилетия распространилось с невероятной быстротой по Украине, Белоруссии, Польше, Венгрии, Румынии; многие его ученики стали основателями направлений в хасидизме. Внуки его, сыновья дочери Адели: рабби Борух из Меджбожа и рабби Моше Хаим Эфраим из Судилкова, стали хасидскими цадиками, а правнук Бешта, рабби Нахман из Брацлова — едва ли не наиболее известный, стараниями брацлавцев, хасидский лидер в истории. Ежегодные паломничества на могилу рабби Нахмана в Умань — второе по популярности, после лаг-баомерских, на горе Мерон бдений в память об авторе книги «Зоар» рабби Шимоне бар Йохай,- ежегодное еврейское мероприятие.

Вот немногое, на чём биографы сходятся. Родился Бешт в селе Окопы, на границе западно-украинской Подолии и румынской Валахии. Осиротел, видимо, в 5 лет — был очень поздним сыном у своих достойных родителей. Которые были то ли богаты, то ли весьма бедны (версии расходятся). Поскольку с Бештом связаны мистические истории и сложно (да и нужно ли?) определить, какие из них вульгарно-биографичны,- примем за факт, что к родителям приходил пророк Элиягу и предупредил их о рождении необычного сына. Говорят, что, умирая, отец произнёс: «Исролик, не бойся никого, кроме Б-га, и люби любого еврея, каким бы он ни был». Эти слова стали сердцевиной всей жизни сына.
Добрые люди поддерживали сироту, он учился в хедере (видимо, не только в нём, с ранних лет Бешт постигал и открытое, и тайное учение), а с 12 лет стал там помощником меламеда. Любил одиночество, нередко убегал в лес даже с уроков и там, говоря на модном жаргоне, «медитировал». Хотя сильно сомневаюсь, что духовную практику праведника можно описать этим весьма ограниченным понятием. В конце концов из хедера изгнан, нашёл работу «бегельфера» — собирал и отводил детей местечка на молитву, обучал ей, а вечером разводил из хедеров по домам. Затем стал сторожем в синагоге, днём спал, по ночам учился — публика полагала его сонливым лентяем. Позже устроился меламедом в хедер. Старательно маскировал свои способности и знания — до 36 лет, когда «от своего духовного учителя, древнего пророка Ахия Ашилони получил повеление начать раскрываться и нести людям новое учение». Женился в 18 лет, но скоро овдовел; после смерти жены скитался по Галиции. Повторно женился то ли через 2 года, то ли — по иной версии — через 11. Вторая жена его, Рахель-Лея — дочка рабби Эфраима (или Авраама — по другим источникам) и сестра даяна (судьи), выдающегося мудреца из Брод рабби Гершона Кутовера, который через немало лет стал последователем Бешта. Но поначалу он посчитал Исраэля невеждой, купил лошадь с повозкой, дал денег на обзаведение и отправил их с супругой подальше в Карпатские горы. Жили они там весьма бедно, «пальцы Бешта виднелись через дыры в его сапогах», зарабатывали в своей заброшенной деревушке тем, что Исраэль добывал и пережигал известь, а супруга продавала её местным крестьянам. Затем рабби Гершон арендовал для них постоялый двор и корчму поближе, но лишь позже, когда Бешт раскрыл ему втайне некоторые из своих знаний и занятий, сделался сперва наперсником мудреца, а затем распространителем его учения. И даже возглавил группу хасидов, перебравшихся на Святую Землю.

Рассказ (легенда?) о второй женитьбе таков: рабби, богатый купец, имел тяжбу с другим человеком; они обратились за разрешением спора к молодому учителю хедера — и мудрость того настолько поразила отца девушки, что он немедленно составил с юношей брачный контракт для дочери. Но — вернувшись домой, отец заболел и умер, и сын, рабби Гершон, нашёл договор в бумагах отца. Но когда через несколько месяцев пришёл молодой человек, одетый по местной моде, и предъявил второй экземпляр брачного контракта, рабби Гершон, приняв его за украинского крестьянина, сперва хотел выгнать нахала. Затем, уже после свадьбы, попытался было обучать деверя тонкостям Талмуда — но Бешт притворился неучем, «ничего не понимаю» — и (смотри предыдущий абзац).

Бывал Бешт меламедом, бывал — шойхетом (резником), освоив это ремесло в подольской деревушке Кошиловец, недалеко от Бучача (кстати, позже он предложит новый способ заточки ножей для резки скота, вызвавший сперва сопротивление, а затем повсеместно принятый). Далее — стал «хозяином доброго имени»: странствующим лекарем, исцелявшим нуждающихся силами каббалы, то есть использованием Имён Всевышнего, амулетов и камей, а также средствами народной медицины. Таких немало бродило по дорогам несчастного края, пережившего геноцид банд Хмельницкого и погромы русский войск, а через 8 лет после ухода Бешта ещё и гайдамацкую резню («Колиевщину»).

Когда Бешту было 14 лет, лидер небольшой группы «нистарим» — скрытых знатоков каббалы и мистических тайн Адам Баал Шем получил повеление «передать свои знания одному человеку в Подолии». Записав тайны, Адам послал своего сына на поиски… Тот был чрезвычайно удивлён, встретив не убелённого сединами рава, а простоватого на вид «тинейджера», но поручение отца выполнил. Бешт был принят в группу «нистарим», через годы её возглавив.

В 1734-м году Баал Шем Тов начал раскрывать людям то, что он тщательно прежде маскировал — свою натуру праведника, мудреца и чудотворца. Говорят, хасидизм стал евреям необходим — в тех местах были уничтожены традиционные центры учёности, большинство евреев были малообразованны — а хасидизм давал им надежду, утверждая, что бесхитростростная вера и искреннее стремление к близости с Б-гом и к служению Ему важнее даже книжной учёности. И если традиционный подход подчёркивал, что для еврея путь к близости с Б-гом — через постижение Его учения, заповеди и добрые дела, то теперь появилась по-новому интерпретированная концепция «цадика» — праведного мудреца, через сближение с которым и бескорыстное ему служение, подчинение его слову простой еврей может обрести близость с Создателем и Его милость. Ибо — «подключается» к душе цадика.

Здесь не место детально рассматривать концепции хасидизма, отмечу только, что сегодня они претерпели определённые изменения, река разошлась на рукава с разным «привкусом» воды в них. В нынешнем хасидизме меньше экстремизма, поведение хасидов куда более традиционно (скажем, почти никто во время молитвы с криком на пол в экстазе не падает), а сегодняшние хасидские «ребе» — обычно большие знатоки Торы. Хотя — за всё приходится платить — пылающего огня в сердцах не столько, как у основателей, в домах которых «чудеса валялись на полу и людям было лень нагнуться, чтобы их поднять».

В 1740-м Бешт обосновался в Меджбуже, городе на берегу Южного Буга — и на много десятилетий он сделался центром хасидизма.

В предпоследний год жизни Бешт принял участие в диспуте, одним из 40 раввинов — франкисты возвели на евреев «кровавый навет» и польское правительство потребовало на него ответить. Большинство раввинов старались максимально отдалить франкистов от еврейства, чтобы лишить их возможностей влиять на остальных, и только Бешт пробовал (увы, безуспешно) тех увещевать. Навет был отвергнут, но после диспута тысячи франкистов крестились, получив каждый в награду вместо 30 серебренников дворянское звание.

Умер Бешт на исходе 6 Сивана — Дня дарования Торы, Шавуота 1760 (5520) года. «Я пришёл в этот мир, — говорил Бешт, — только для того, чтобы оживить иссохшие кости, чтобы внести в служение Всевышнему жизнь и душу».

Завет отца: «бояться только Б-га и любить каждого еврея» был им соблюдён. Друг и последователь его, рабби Пинхас из Корица часто вспоминал совет, который дал Бешт отцу вероотступника: «Теперь ты должен любить сына больше, чем прежде. Когда кто-то ненавидит тебя и причиняет тебе зло, собери все силы своего духа и возлюби его больше, чем прежде. Только так ты сможешь изменить его отношение к тебе».

Но нельзя же закончить рассказ про хасида без «майсе»? Вопрос — отчего Виленский Гаон так жёстко и последовательно отвергал хасидизм? Забудем вульгарную логику. Ходит среди нонешних каббалистов «майса», что если Гаон (по словам его учеников) был воплощением души Моше, то Бешт — души Кораха, его оппонента, аппелировавшего к «простолюдинам» и возгласившего: «Полно вам, все (одинаково) святы!». И многие из первых хасидов — души членов общины Кораха. Кораха с сообщниками проглотила земля и с тех пор из Преисподней доносится голос: «Моше истина и Тора его истина!».

Корах — резко отрицательный персонаж в Традиции, организатор склоки. Но есть у нас древний мидраш: поскольку Корах был великим мудрецом и пророком и, хотя оступился под влиянием гордости и сварливой жены, но искупил свой грех и в будущем, после прихода Машиаха, он станет Первосвященником. Так что спор великих учителей наших, Гаона и Бешта, проходил на высочайшем духовном уровне и касался, видимо, соотношений бесконечной точности и адекватности Б-жественного Закона — и возможности приобщиться к нему, пусть в упрощённом виде, большему количеству людей.

Не мне и не вам решать этот спор, несомненно лишь, что ныне, в мире истины, Гаон и Бешт живут в мире и ведут каждый свою духовную работу.

«Сказка ложь, да в ней намёк»… Говоря языком еврейским: «кто верит майсес — дурак, кто не верит — дурак». Они — о другом. Кое-что майса сия может высветить, но уж больно она мудрёна. Однако, согласитесь, нельзя же было не закончить так рассказ про основателя мира «майсес»?!