Посвящается моему дедушке Евелю Абрамовичу Игудесману и моему товарищу и замечательному художнику Сергею Стельмашонку.
Толчком к написанию этой истории стала установка мемориальной доски на стене лошицкой усадьбы в октябре 2015 года. Пусть и на карте история будет привязана к Лошице.
По семейной легенде, много лет назад мэр Нью-Йорка Фьорелло Ла Гуардиа снял с руки часы и подарил моему дедушке. Часы эти и до сих пор хранятся у нас в семье, но историю их никто из родных не знает. Недавно, в очередной раз наткнувшись на них в ящике стола, я решил разобраться, когда и при каких обстоятельствах могли встретиться глава самого богатого города мира и мой скромный дедушка.
Мальчик из Дубровно
Для начала, воспользовавшись своим «служебным положением», расскажу о дедушке. Евель Игудесман родился за год до начала ХХ столетия в местечке Дубровно под Оршей.
Рядом с ним, если не во времени, то в пространстве, жили одни из самых богатых предпринимателей Российской империи Поляковы: отец Соломон и сыновья Яков, Самуил и Лазарь. Чуть в отдалении стоял дом одного из столпов сионизма, идеолога еврейского заселения Палестины, Менахема Усышкина. Ближе к Днепру обосновалась первая в Европе женщина-профессор философии, в юности уехавшая в Швейцарию, Анна-Эстер Тумаркина. О ней так и будут писать в энциклопедиях — швейцарский философ. А рядом обустроил свое жилище тоже философ, но французский — Осип Лурье. Дальше жили израильский кинорежиссер, создатель первого в Эрец-Исраэль кинофильма Натан Аксельрод и два известных американца — шахматист Чарльз Яффе и скрипач Цви Цейтлин.
Хоть и было Дубровно замечательным местечком, уехали все! И дедушка тоже. Когда ему исполнилось 13 лет, он, по еврейской традиции отметив свое совершеннолетие, покинул отчий дом и направился к старшему брату в Екатеринослав — наниматься на работу бухгалтером. Это в 13 лет! В какой момент дед научился считать и писать? В какую школу ходил? Никому это не ведомо. Закончил два класса хедера в Дубровно — это да, но школа! Может, и не нужна она была вовсе в те годы? И вспомнился старый одесский анекдот о еврейском мальчике, пытавшемся до революции наняться бухгалтером на кирпичный завод в Одессе. Места он не получил, хотя отлично считал в уме — не умел писать! Расстроившись, мальчик уехал в Америку, а через семьдесят лет, на закате дней, посетил родной город в сопровождении обворожительной молодой женщины. На память о поездке он решил сделать своей спутнице подарок и повел ее в ювелирный магазин. Та выбрала колье за 50 тысяч долларов, и бывший одессит, открыв саквояж, начал отсчитывать сотенные купюры.
— Б-же! — воскликнул продавец. — Неужели вы не можете выписать чек?
— Не могу, уважаемый! — сухо ответил постаревший мальчик. — А если бы мог, работал бы по сей день бухгалтером на вашем кирпичном заводе.
Писать мой дедушка умел, поэтому бухгалтером его взяли охотно. Как взяли после революции в Витебске инспектором в комитет помощи творческим работникам.
К искусству он отношения не имел, но морозной зимой в каком-то голодном году, совершая обход своих подопечных, спас художника Пэна: нашел его умирающим, в доме без еды и с обледеневшей печкой — ходил, кормил, на себе носил дрова. Выходил и лишь много позже узнал, что был тот знаменитым живописцем и учителем дюжины художников, которые могли составить славу не то что города — страны!
Вскоре дед устроился на фабрику гнутой мебели, быстро выбился в начальство и стал ее директором. Судя по всему, его коньком было планирование: дальше он последовательно работал председателем Городских плановых комитетов — витебского, златоустского и, наконец, с 1945, минского.
Если перефразировать еще один анекдот, оба — Карл Маркс и дедушка — были экономистами, но Карл Маркс был просто экономистом, а дедушка — старшим. Да что там, главным в городе! Где он изучал экономику, тоже никому не известно. Диплом о заочном высшем образовании он получил аж в 1950 году, незадолго до пенсии, в Московском финансовом институте.
Дед уцелел в годы большого террора. Не погиб на войне. Благополучно пережил в конце 1940-х обвинения в космополитизме и был уволен с должности председателя минского Горплана 6 марта 1953 года — на следующий день после смерти Сталина. Это было похоже на издевку судьбы. Все пережить и потерять работу, когда, как он говорил, «вампир откинулся»! Работая в 1937 году зампредом витебского Горплана, дед — чуть не единственный из работников организации — отказался свидетельствовать о своем непосредственном начальнике как о вредителе и буржуазном элементе.
— Враг народа? — переспросил он чекиста. — Не думаю. Буквоед, это да! Но работник отличный. Побольше бы таких врагов!
Так вот, дедушка даже после тех допросов уцелел. Работы его Сталин лишил словно последним своим указом, уже переступив смертную черту.
Дедушка на 30 лет пережил «вампира», и умер после пятого инфаркта в 1983 году, со знаменитыми своей точностью часами на руке. После его смерти часы начали отставать, словно стремились задержаться в прошлом. Рядом с дедушкой.
Часы для военных летчиков
Когда не остается живых свидетелей, обращаются к «уликам» — к вещам. Вещи способны рассказывать о себе сами. В часах важно все: и циферблат, и гравировка на задней крышке, и много чего еще.
На подаренных деду часах надпись: Lanco Sport, и ниже — Shock Protected, иначе говоря, «противоударные». Швейцарская фирма Langendorf Company, от названия которой и произшла Lanco, начала выпускать противоударные и водонепроницаемые, так называемые спортивные часы, в начале 1940-х годов. В корпоративном каталоге есть модель, похожая на нашу семейную реликвию. В 1943 году она была разработана специально для американских военных летчиков. Вероятно, именно поэтому по краю вращающегося металлического кольца, как на компасе, нанесены 360 делений, а цифры в темноте загадочно фосфорецируют.
Итак, произведенные в 1943 году часы могли попасть к дедушке только после войны. Год Победы был последним годом, когда Нью-Йорком управлял Фьорелло Ла Гуардиа.
Мэр и президент
Если сегодня спросить ньюйоркцев о Ла Гуардии, то 99% ответят, что это аэропорт. О величайшем мэре, управлявшем Нью-Йорком на протяжении 12 лет, вспоминают реже. Республиканец Фьорелло Ла Гуардиа в политике шел рука об руку с демократом Франклином Делано Рузвельтом и был одним из главных сторонников «Нового курса», проводимого президентом. Вдвоем они боролись с Великой депрессией, вдвоем вышли победителями из этой схватки.
Ла Гуардиа и Рузвельт — ровесники, оба родились в 1882 году в штате Нью-Йорк. Оба работали нью-йоркскими юристами. В политику пришли разными путями, но мэром и президентом стали одновременно в 1933 году. И прекратили свои полномочия тоже одновременно — в 1945. Правда, по разным причинам: Рузвельт умер, а Ла Гуардиа на выборах потерпел поражение.
В год выборов Ла Гуардии было не до поездок в Минск. Ездить по миру — да что там, носиться из страны в страну! — он стал в следующем году. Освободив кабинет мэра, он немедленно занял кресло генерального директора международной организации UNRRA, или по-русски «Администрации Объединенных Наций по помощи и восстановлению». От решения проблем одного города Ла Гуардиа перешел к решению мировых проблем. Я бы не стал писать об американских политиках столь подробно, если бы они не имели самого непосредственного отношения к восстановлению послевоенного Минска.
Запрещенная помощь
UNRRA была основана в 1943 году для помощи в восстановлении разрушенных войной экономик и спасения людей от голода. Документ о создании организации подписали 44 страны антигитлеровской коалиции, в том числе Украина и Беларусь.
В Минске офис UNRRA открылся в апреле 1946 года. Миссия проработала лишь чуть больше года, но за это время сумела сделать для нашей страны поразительно много: на строительстве аэропорта «Минск-1» трудились американские бульдозеры; для будущего завода медпрепаратов была поставлена американская пенициллиновая линия; белорусское радио выходило в эфир с помощью американских передатчиков; газеты печатались на американских печатных машинах; кинофильмы монтировались на американских монтажных столах.
Но главной заботой международной организации была поставка продуктов питания для изголодавшихся людей. Какие колбасы появились в 1946 году в гастрономе на Проспекте — там, где сегодня «Антиквар»! А еще сосиски, тушенка, сыры, сухое молоко, прежде невиданные фруктовые порошки и повидла… В стране не хватало хлеба, а тут такая красота! Без этой помощи в первые послевоенные годы тысячи и тысячи сограждан оказались бы на грани голодной смерти.
При этом ни о какой «юнрре» жители БССР знать не знали и слышать не слышали. Говорить о ней было запрещено на самом высоком уровне. Считалось, что советские люди способны решить все проблемы своими силами и без посторонней помощи.
«Маленький цветочек»
29 августа 1946 года в качестве главы UNRRA Ла Гуардиа встречался со Сталиным в Москве. Обсуждали объемы помощи, которую организация передаст СССР, и в частности украинцам и белорусам. Ла Гуардиа опасался, что требования Сталина могут оказаться невыполнимыми, но получилось наоборот: «отец народов» расписывал замечательный урожай зерновых, который ожидается осенью, и ни о чем не просил. Более того, он настаивал на том, что УССР и БССР в помощи практически не нуждаются. Быть может, из-за позиции Сталина то время в американских газетах называли вторым Голодомором. Считается, что от голода в 1946–1947 годах в СССР погибли от 1 до 1,5 млн. человек.
29 августа Ла Гуардиа был принят Сталиным. Фотографий той встречи я не нашел.
Из Москвы Ла Гуардиа выехал в полном недоумении. Он направлялся в Варшаву, но по пути сделал остановку в Минске. Не поверив заверениям Сталина, он решил самостоятельно взглянуть на жизнь в Беларуси. И Минск ему открылся таким же, каким за несколько месяцев до этого его увидел руководитель миссии UNRRA в БССР Теодор Уоллер.
«В 1945 я впервые увидел изувеченный бомбежками Лондон. Через несколько дней я оказался во Франкфурте-на-Майне, который выглядел как сплошная воронка. Но и Франкфурт показался мне почти нетронутым после того, как я проехал от Мюнхена до Берлина. Я подумал, что это предельная степень разрушений, которую может нанести человек, пока не очутился в Варшаве. Центр Варшавы был превращен в порошок, а гетто — в пепелище. Я понял, что это и есть самые ужасные раны Европы. Но я еще не видел Беларуси…»
Знаменитый мэр Нью-Йорка был крошечного роста, из-за чего за глаза его называли «маленьким цветочком» — так в переводе с итальянского звучало его имя. Однако характер у «цветочка» был железным. Оказавшись между Западом и Кремлем, он делал все, чтобы никакие политические разногласия не мешали доставлять продукты голодным людям.
Последние выборы
Я не знаю, о чем разговаривали председатель минского Горплана и генеральный директор UNRRA (и у меня нет доказательств того, что такой разговор вообще имел место). Но только в записях дедушки за 1946 год есть страницы с расчетами необходимого для восстановления Минска количества стройматериалов, выкладки по продовольствию, по транспорту… Да и кто, как не председатель Городского планового комитета, мог быстро и внятно рассказать заморскому гостю о городских проблемах!
А еще мне просто хочется верить в то, что благодаря моему дедушке Беларусь получила чуть больше продуктов питания, одежды, оборудования и прочих необходимых вещей, чем могла бы получить без него. Встреча с американским политиком стала для дедушки судьбоносной. И осталась в памяти не только подаренными часами.
В декабре 1947 года, через пару месяцев после смерти Ла Гуардии, на дедушкин адрес пришла новогодняя открытка из Америки. И хотя на конверте явственно различался штамп ООН, в сталинском СССР это было серьезным проступком! Однако холодная война еще только начиналась — в тот раз дедушка отделался предупреждением. Зато на следующий год, когда история повторилась, его за три недели до выборов в местные советы вычеркнули из кандидатов в депутаты и наскоро заменили другим представителем Сталинского блока коммунистов и беспартийных. С этого времени дед никуда больше не избирался.
Дети UNRRA
Я перекладываю дедушкины документы и фотографии в ящике стола. Здесь вся его жизнь — работа, брак, рождение двух сыновей… И натыкаюсь на ту самую предвыборную «агитку». Там все ложь: и слово «выборы», и биография деда, и даже фотография — он на ней не похож сам на себя. Я смотрю в глаза деду и радуюсь, что ему тогда не дали стать депутатом.
11 января 1948 года… Те выборы состоялись в день убийства в Минске великого еврейского актера и режиссера Соломона Михоэлса. С этого самого момента началась официальная травля евреев-«космополитов». Потом было дело Еврейского комитета. Потом «Дело врачей»… Хорошо, что больше дед не имел отношения к власти: до последнего рабочего дня он оставался высоким профессионалом. И только.
О том времени у нас в семье напоминают дедушкины часы; на Военном кладбище — могила Рут Уоллер, секретаря белорусского офиса UNRRA и жены главы миссии, умершей в Минске меньше, чем за месяц до встречи дедушки с Ла Гуардией; в Лошице — недавно установленная мемориальная доска на стене усадьбы, где находился офис миссии… А в Беларуси — десятки тысяч детей, родившихся в конце 1940-х — начале 1950-х, выросших, состарившихся, еще живых и уже нет. Детей, которые без UNRRA, возможно, не появились бы на свет. В их числе мог быть и я.
Послесловие
Мы сидели с художником Стельмашонком у меня дома и неторопливо разговаривали о следующей книге «Минских историек», когда мне захотелось прочесть рассказ, читать который вы только что закончили. Я и прочел. Помолчали. И вдруг Сергей отстегнул пряжку на ремешке и протянул мне свои часы.
— Это что? — спросил я, не понимая, что происходит.
— Часы, — просто ответил мой товарищ. — Пусть считают тебе время. Традиции не должны пропадать.
И я не нашелся что ответить.
Так я остался при часах, а Стельмашонок — при истории.
Михаил ВОЛОДИН, журналист. Минск
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
