В эту самую мирную пору довелось служить и мне. В военное училище я поступил вскоре после Победы. Когда немного обтерся и попривык к курсантской жизни, записался в секцию самбо, которую вел старший лейтенант Гликман.
Вообще-то, прозябала эта секция, начальство ее не жаловало, но Гликман был подлинный энтузиаст и, набрав десяток курсантов, вел тренировки регулярно. Не было у нас ни костюмов, ни матов, но занимались охотно и очень скоро проявились результаты. Наша команда участвовала в первенстве военного округа, там я стал перворазрядником.
К сожалению, даже олимпийский уровень владения приемами самбо не обеспечил бы мне абсолютно никакой защиты от антисемитизма. И первым проявлением его стало распределение после окончания военного училища в 1948 году. Несмотря на то, что выпускался я по первому разряду и имел право выбора места службы, меня направили в Кушку, гарнизон, о котором офицерская пословица гласит: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Не буду здесь описывать негативные аспекты жизни и быта в самом южном гарнизоне СССР, скажу только, что к несусветной жаре, раскаленному песчаному бурану «афганцу», бытовой неустроенности, добавилось чувство заброшенности и обиды. Обиды молодого здорового парня, вынужденного лучшие годы жизни проводить в таком месте. А я прослужил в Кушке почти 6 лет.
Крепость Кушка еще с царских времен служила эдаким местом ссылки для провинившихся или просто неугодных начальству офицеров. В какой-то мере эта традиция действовала и послевоенные годы. Но проявилась она во времена моей службы весьма оригинально. Никогда до Кушки и после нее не видывал я такого непропорционально большого числа евреев, не только офицеров, но и рядовых в одном гарнизоне. В нашем сравнительно небольшом батальоне из штатных 22 офицеров евреями были семеро. Аналогичной была ситуация и в остальных частях гарнизона.
Впоследствии я узнал, что тогда в штабе ТуркВО, кушкинский гарнизон называли «синагогой». Дело, однако, заключалось отнюдь не в религиозных ритуалах. Такое скопление евреев в одном гарнизоне осуществлялось преднамеренно по негласному указанию Кремля. Ибо обеспечивало быструю их депортацию в края, столь же отдаленные, но только на Севере. Тем не менее, когда этого не произошло, большинство евреев застряли в Кушке надолго. Вот и я тоже.
Служил усердно, что не мешало, впрочем, заместителю командира части майору Тищенко шпынять меня, зажимать, издеваться исподтишка при каждом удобном случае. Но однажды он вполне открыто, во весь голос, обозвал меня «жидовской мордой» прямо на офицерском собрании. И был нокаутирован немедленно – ну, не диспут же устраивать или на дуэль вызывать.
При разборе данного ЧП начальство сочло нокаут достаточным «наказанием» для майора, ибо других санкций в отношении его не последовало. Зато они обрушились на меня. Дело шло к изгнанию из армии. Пять суток гауптвахты были просто милостью. Но, и кроме того, задержали назначение с повышением, похерили представление к ордену за разминирование. А по партийной линии «припаяли строгача» с последним предупреждением и весьма странной формулировкой: «За рукоприкладство по отношению к старшим по званию и должности, и обывательские разговоры». Так я и не понял по сию пору, какие такие «обывательские разговоры» имела в виду парткомиссия корпуса. Попытался разузнать у корпусного инженера полковника Фальмонова, который возглавлял парткомиссию, и получил ответ: «Скажи мне спасибо, дурень, что не выгнали из партии и из армии. Мне, мне спасибо!» Мог последнего и не говорить – я прекрасно это понимал. Знал, почему Герой Советского Союза Александр Фальмонов ни при какой погоде не дал бы согласие на такие оргвыводы к капитану Штейнбергу. А потому, что капитан этот был его, корпусного инженера, мозговым центром, без которого Фальмонов на любых учениях, маневрах или командно-штабных тренировках не смог бы отработать ни одного оперативного документа, ни решения на бой или операцию принять. Был он, конечно, Героем, но не более того. Потом выяснилось, что к положительному решению причастен был и командир корпуса генерал-лейтенант П. Чирков, запретивший выгонять меня из армии.
Кстати, чтоб не возвращаться к этому личному вопросу, дальнейшее мое продвижение по службе – а было оно достаточно успешным – объясняется именно этими же обстоятельствами: нужен был я, чтобы залатать прорехи начальства в знаниях и военном профессионализме вообще. Или для выполнения таких задач, которые были не под силу другому офицеру. И, несмотря на отсутствие академического поплавка – трижды поступал, да не взяли – за иудейское происхождение, меня держали при себе, пока старший начальник не забирал, выдвигая повыше. Так и добрался до полковника.
Между тем, офицер с таким же «пятым пунктом», в подавляющем большинстве случаев добирался лишь до «звезды заката» – так называли в войсках майорскую звезду. Те же немногие, которым удавалось продвинуться выше этой черты, прикладывали вдесятеро больше усилий, чем представитель любого другого народа – «… и тунгус, и друг степей калмык»! Приведу примеры. Этих офицеров знал лично.
Каплан Игорь Шевелевич. Окончил артиллерийские спецшколу и военное училище 10 июня 1941 г. В действующей армии – 3 года, награжден 6 боевыми орденами, ко дню Победы – капитан. В 1945 г. поступил в Военную академию им. Дзержинского, в 1947 г. исключен из партии и исключен из академии «за отказ жениться на девушке, потому что она нееврейка»! Так написано в доносе, который был анонимным и лживым, но сработал вполне.
Направлен с понижением командиром пушечной батареи в Порт-Артур, прокомандовал пять лет, награжден министром обороны именным оружием. Восстановлен в партии и поступил заочно в академию в 1957 году, окончил ее с отличием в 1961 и был назначен начальником штаба ракетно-технической базы. Однако военный отдел ЦК КПСС назначение не утвердил: на этой базе хранились ядерные боеголовки ракет, и «впустить в нее еврея», хоть и с 7 орденами, понимаете ли, ну никак невозможно! Каплан стал заместителем командира артиллерийского полка – должность, в которой он и встретил Победу 16 лет назад. Но в полку отсутствовал штатный командир, и подполковник Каплан исполнял его обязанности целых 6 лет. Командиром его не утверждали наверху, хотя полк неизменно получал отличные оценки на всех инспекциях, за что Каплан награжден был орденом Красного Знамени. Наконец утвердили и присвоили полковника. Он был отправлен в отставку в возрасте 50 лет, из которых прослужил 33 года. Такую военную судьбу для офицера с фамилией древнего еврейского первосвященника, в Советской Армии можно считать вполне успешной.
Увы, не так сложилось у другого офицера, чья военная судьба очень похожа на долю Каплана. Леонид Борисович Розенберг тоже был артиллеристом и в войну вступил 22 июня 1941 года лейтенантом, командиром взвода 76 мм. пушек, то есть тех орудий, которые стреляют по танкам прямой наводкой. С грустью и обидой вспоминаются слова Солженицына о евреях, которых было «намного больше в тылу, чем на передовой». Если сравнить артиллериста переднего края обороны Розенберга с «артиллеристом» Солженицыным, командиром батареи звуковой разведки, которая всегда стояла далеко от передовой, поражаешься открытой наглости последнего.
Войну майор Розенберг завершил в Германии, награжденный пятью орденами: Боевого Красного Знамени, тремя – Великой Отечественной войны и Красной Звезды. Как понимаете, чтобы заслужить эти награды, артиллеристу – еврею надо было совершить немало подвигов. После войны он пять лет служил в Группе войск в ГДР и в 1947 году стал подполковником. Запомним эту дату – 1947 год.
В 1950 году подполковник Розенберг был переведен в Калиниград в штаб артиллерии корпуса. В Военную академию им. Фрунзе поступил в 1953 году, окончил в 1956 и направлен в Дальневосточный военный округ, поселок Шкотово, где находился штаб 25-й армии. Должность у Леонида была вилочной: подполковник-полковник, но хотя в подполковниках он проходил к тому времени уже 10 лет, третьей звезды на погон ему не дали.
В 1958 году Розенберг был переведен в Луганск – Киевский военный округ – место куда лучше, чем Шкотово. Но должность – заместитель командира артиллерийского полка – подполковничья. Понимая это, и учитывая его отличную службу и большой опыт работы в штабах, командование соединения направило материал на перевод Розенберга в штаб артиллерии КВО. Командующий артиллерией округа дал «добро», но когда дело дошло до утверждения приказа, то командующий войсками КВО генерал армии Иван Якубовский заявил: «Розенбергов в моем штабе и так хватает».
Леонид Борисович Розенберг прослужил в советских вооруженных силах 29 календарных лет. Из них 21 год – в звании подполковника, перекрыв, таким образом, кадровые нормативы в пять – шесть раз. Грустно, конечно говорить, но стал он своеобразным «чемпионом» служебной несправедливости. Впрочем, причины такой несправедливости, как говорится, лежат на поверхности. Эта поверхность – бескрайнее море армейского антисемитизма.
С 1991 года Леонид Розенберг в Нью-Йорке. Он создал Американскую Ассоциацию ветеранов Великой Отечественной войны – выходцев из СССР и возглавил ее. Ассоциация заслуженно считается одной из наиболее известных и успешных среди такого рода союзов не только в США, но и во всем мире. Выдающаяся заслуга в этом принадлежит Леониду Розенбергу, отмеченному десятками наград и дипломов США, России, Израиля и других стран.
Продолжение следует
Марк ШТЕЙНБЕРГ
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 2,33 из 5)
Загрузка...
