Еврейский Мир

Гай Бехор

Так существование христиан на Ближнем Востоке стало изолированным, ушло в бенедиктинский монастырь, новый и искусственный, лишь для того, чтобы просто выжить. И по крайней мере первую половину XX века, это работало.

Вплоть до 70-х годов, когда стены монастыря стали трескаться.

Теперь, с наступлением «арабской весны», бенедиктинский устав выживания христиан на новом Ближнем Востоке прекратил свое существование и вовсе. И куда же поддаться, когда выбора больше не осталось?

Что характеризовало всю эту христианскую активность на протяжении полувека? Кем они только ни были: коммунистами и баасистами, «пан-сирийцами» и националистами, «палестинцами» и арабами, жителями Ближнего Востока и социалистами.

Они перепробовали все: «Фаланги», «Народный Фронт», всевозможные марксистские движения, гражданское общество и государство всех граждан. Только одно слово — «христиане» они не упоминали ни разу. Столь важным было оно для них, что даже просто произнести его боялись. 

Первой стала рушиться стена панарабского национализма — изобретение, на самом деле не имевшее ни малейшей связи с реальностью, вся цель которого только и состояла в том, чтобы затушевать бесчисленные конфессиональные и этнические различия, дробящие арабское общество на множество частей. Недаром в самых мозаичных странах — Ираке и Сирии — правила партия «Баас». Пока не рухнула.

Еще в 1970-х разразилась межэтническая война в Ливане. Тогда же стали расползаться по швам и национальные государства. Около десяти лет назад, вслед за крушением режима Саддама Хусейна, христиан Ирака стали изгонять и резать.

То же происходило во время «интифад» и на территории «палестинской» автономии, где поначалу христиане вроде как были союзниками. Но апогея процесс достиг с наступлением того, что парадоксальным образом было названо «арабской весной», хотя именно тогда и рухнул окончательно весь пресловутый арабский национализм.

Обрушились национальные государства. Прежде всего Сирия, которая, будучи страной, где меньшинство правило большинством, являлась для христиан, едва ли не заповедником. Ведь они тоже входили в правящую коалицию меньшинств. Но вот — не стало больше не только панарабского национализма, но и любого другого национализма вообще. И это оказалось для ближневосточных христиан самой страшной из катастроф.

По той же причине отошла от национального арабского движения «Балад» и коммунистической партии часть израильских христиан. Их сдвиг в сторону израильского общества и образа жизни вызывает у оставленных партий ужас, ведь именно христиане были для них тем самым краеугольным камнем, на котором держалось все их существование.

Но и это еще не все. Многие молодые христиане в Израиле стали отказываться уже не только от «палестинской» самоидентификации, в которой для них не осталось места, но и от арабской самоидентификации, как таковой, утверждая, что являются не арабами, а «арамеями».

Место арабского национализма занял ислам, устанавливая свои правила и законы. И с этого момента пришел конец мечтам христиан о существовании внутри арабского общества.

В Ираке после Саддама Хусейна жило два миллиона христиан, теперь осталось не больше шестисот тысяч. Жесточайшей резне подверглись они и в Сирии. В Египте сотни тысяч коптов ищут любую возможность покинуть страну. В «палестинской» автономии сохранилось чуть больше десяти тысяч христиан, остальные сбежали. То же происходит и в Ливане, откуда продолжается массовое бегство христиан, и в Тунисе.

В секторе Газа, находящемся под властью ХАМАСа осталось не более нескольких сотен христиан, с ужасом ожидающих будущего. Ведь это не просто ислам, это фундаменталистские салафитские группы, рассматривающие любое существование христиан внутри «исламской нации» как нарушение, которое следует исправить, а потому обрушивающие на христиан бешеную жестокость, от которой у них нет спасения. Церкви горят, целые семьи изгоняются, а то и вовсе вырезаются. И защитить их некому.

Советский Союз, который поддерживал всю эту мнимую действительность, тоже рухнул, так что в начале 1990-х годов, весь щедрый финансовый поток разом иссяк. Кончились летние лагеря и бесплатная учеба на врачей в странах советского блока, который и сам перестал к тому времени существовать. От такого удара компартии и христиане внутри них не оправились до сих пор. У России же в сохранении и защите вымирающего подвида ближневосточных христиан особых интересов нет.

Ливанская христианская певица Нухад Хаддад, известная под сценическим псевдонимом Файруз («бирюза») – один из величайших даров, полученных арабским миром и яркий пример происходящих в христианском обществе изменений.

В молодости она пела про «Филистын» и его потерянные города, про арабское единство и арабскую нацию. В последние же годы, всего этого больше от нее не услышишь. Теперь ее репертуар преимущественно состоит из христианских религиозных или лирических песен, пронизанных отстраненным разочарованием.

Исполняемая здесь песня «О, возлюбленный мой» — это религиозный гимн, написанный на слова маронитской молитвы для Страстной пятницы. Это та же самая Stabat mater, только на арабском языке, на мой взгляд, одно из красивейших музыкальных произведений, созданных в арабском мире.

Враждебность к Израилю превратилась в излишество, в роскошь, на которую теперь ни у кого нет времени.

Когда гражданская война в той или иной мере полыхает в Сирии, Ливане, Ираке, Йемене, Египте, Северной Африке, Судане и на Африканском Роге, кому есть дело до Израиля?

Да, это отлично работало в прошлом, но то время ушло. Теперь клевещешь ты на Израиль, или нет, уже ничего не меняет. Что же делать тем, кому необходимо оправдывать свое существование? Ведь и этот искусственный инструмент утратил всякую актуальность.

Не все ли равно салафитам, что там себе считают и думают ближневосточные христиане? Так ли сильно ненавидят они Израиль? Салафитам без разницы. Они хотят изгнать или истребить христиан в любом случае.

Так ближневосточные христиане, а точнее, те из них, кто остался, обнаружили себя без всех тех поясов «бенедиктинской защиты», что раньше охраняли их существование. Арабский национализм, сдерживавший политический ислам, исчез, коммунизм умер, радикальный ислам вырвался на свободу, Израиль же остался вне склок и ссор внутри расщепленного на конфессии и общины арабского мира.

Что же им делать теперь, куда поддаться? Вот так и случилось, что вариантов, имеющихся сегодня в распоряжении арабских христиан граждан Израиля, всего два: эмигрировать или впервые в истории положиться на еврейское государство.

Многие эмигрируют. Но все чаще мы слышим в последнее время мужественный голос молодого поколения израильских христиан, стремящегося интегрироваться в израильское общество, отслужить в армии, впервые возложив свои надежды на евреев, а не на мусульман. Израиль – единственная страна на Ближнем Востоке, обеспечивающая христианам свободную жизнь без угроз и ограничений.

И это колоссальный по своему значению сдвиг. Ведь, раньше именно ненависть к Израилю была краеугольным камнем для большинства этих христианских общин. Но происходит он постепенно, не сразу. К слову, некоторые арабские интеллектуалы, вроде покойного журналиста Лютфи Машура, предсказывали его.

Но, если вдуматься, с другой стороны, тут вообще нет никакого сдвига. Христиане опять используют Израиль, чтобы спастись. Просто раньше они его атаковали, теперь же пытаются стать его частью. Но в обоих случаях – Израиль лишь функционал. И нам следует ясно это помнить.

Закрыться в стенах арабского национализма – это был выбор тех, кому грозила опасность. Нынешняя опора на Израиль – тот же самый выбор. Да и не только это. Ненависть к Израилю ведь и тогда вовсе не была связана с Израилем, точно так же, как теперь сближение с ним. В обоих случаях – Израиль лишь стена монастыря. Для защиты.

Чему это нас учит? Тому, что все маски на Ближнем Востоке теперь сброшены, все лживые игры в арабский национализм, панарабизм, связь между общинами и конфессиями, союзы и единства между странами — все рухнуло, обнажив жестокие грани истинных различий. И горе тем, за кем не стоит реальная военная сила. Без малейшей жалости он будет сметен.

К счастью для вышедшего в финал сионистского движения, оно не заморачивалось безнадежными и бессмысленными попытками интеграции и ближневосточным единством. Не было, как правило, там и участия во всех этих фальшивых региональных играх.

Многие ненавидели сионизм, ведь он был как зеркало перед лицом своих врагов. Сионизм боролся за независимое еврейское государство и получил его. Теперь же, когда все игры окончились, стало ясно, насколько правильной была именно эта стратегия. Израиль не пошел по пути надуманной реальности, окруженной призрачными стенами, (в иудаизме вообще нет института монашества, и правильно), он стоял на своем и победил.

В отличие от Бенедикта, по уставу которого монах не был хозяином своего тела, сионизм и Израиль с самого начала определили, что именно мы и будем хозяевами сами себе и своему телу. Тот же, кто поступал иначе, позволив другим управлять собой, исчез.