Еврейский Мир

Полку репатриантов прибыло: новым израильтянином стал знаменитый писатель, который ныне живет в Нетании. Предлагаем вашему вниманию интервью, которое он дал корреспонденту «ИсраГео» Семену ХАЩАНСКОМУ

Эдуард Владимирович Тополь, известный писатель и сценарист, в далеком 1978 году покинул Советский Союз и обосновался в Америке. Но однажды… репатриировался в Израиль.

Его книги переведены на 18 языков. Каждая из них – бестселлер. “Красная площадь”, “Завтра в России”, “Россия в постели” и многие другие. Я решил во что бы то ни стало встретиться с писателем, чьи книги в юности читал запоем.

— Эдуард Владимирович, самый, наверное, правильный вопрос будет звучать так: «Почему Израиль? Вы столько лет прожили в США. Получили признание».

— Я даже не знаю, как лучше ответить: правду сказать или отделаться стандартной отговоркой. Здесь есть несколько вариантов ответа. Когда я, будучи в Москве, пришел в израильское посольство, меня принял консул, молодой парень. И он задал точно такой же вопрос. Я ему ответил, что мои книги изданы на 18 языках, общий тираж превышает 15 миллионов экземпляров, но для Израиля я ничего не сделал. Пресс-секретарь, представляя меня послу, сказал: “Это тот самый Тополь, чей “Любожид” способствовал репатриации многих евреев”.

— Вы уехали из СССР в 1978 году. В этом же году эмигрировал Сергей Довлатов и многие другие люди искусства. Это был диссидентский шаг?

— Наверное. Я не стану приписывать себе какую-то диссидентскую деятельность в России. Просто стало невыносимо. Невзирая на мои литературные и киношные успехи. Мне исполнилось сорок лет. Нужно было принимать решение: или оставаться у этого корыта, расталкивать локтями и соответствовать правилам быдла, или, хлопнув дверью, уехать. Что я и сделал. Главной задачей той эпохи была борьба с «Империей зла». В Нью-Йорке на 32-й улице рядом с публичной библиотекой находился Дом Свободы. У входа висела большая карта мира. Процентов семьдесят суши было окрашено в красный цвет.

— Империя разрасталась…

— Она уже разрослась по всему миру. От Африки до Никарагуа, Латинской Америки. Это сейчас мы узнали от Митрохина (бывший сотрудник архивного отдела Первого главного управления КГБ СССР, впоследствии — перебежчик), что советские дипломаты вывозили в Италию горы долларов. Я был в Италии в 1978 году. Весь Рим был заклеен гигантскими портретами Ленина, транспарантами с пятиконечной звездой, Че Геварой, Фиделем Кастро. Только Брежнев помешал им захватить власть. Он испугался, что это станет противовесом Кремлю. На Вио Витторио-Венето, одной из главных улиц Рима, шла многотысячная демонстрация медсестер. Девушки были одеты в строгие черные платья и белоснежные чепчики. Мой приятель перевел надписи на транспарантах: “Мы хотим, чтобы нам давали мясо дважды в неделю, как в России”. Вы понимаете меня? Нет, вы не понимаете. Суть в том, что итальянские журналисты напрямую переводили наш московский сленг. Раньше говорили: “Там дают мясо”, и это означало, что в каком-то магазине появилось мясо. Итальянцы полагали, что в СССР мясо раздают даром. А мы в это время стояли в огромных очередях на Мосфильме, где можно было отоварить талоны. Два килограмма в одни руки. Поэтому итальянские дуры голосовали за коммунистов – в надежде на бесплатное мясо. Так работала эта система. Хоть та страна была нищей, но все верили в ее могущество.

— Значит, всему виной неправильный перевод?

— Почему? Вот в Венесуэле попробовали внедрить.

— Да, мы видим, к чему это привело.

— Да. Вот на этом внутреннем драйве я и поехал в Америку, а не в Израиль. Я хотел при помощи своих книг объяснить Западу, что из себя представляет СССР. Мне повезло. Моя книга “Красная площадь” разошлась полумиллионным тиражом. Меня читали везде. На улице, в метро. Поэтому я могу смело сказать, что в развале СССР есть и моя заслуга. Когда Советы пали, меня стали издавать в России. Это были огромные тиражи. Только пиратских копий более двух миллионов. Тогда я решил уехать к своему читателю. Сейчас меня русская тема больше не интересует.

— Иссяк поток?

— Нет. Там тем выше крыши. Пусть сами пишут. Я для себя российскую тему исчерпал. Меня как-то спросил Дима Быков: “Вот вы написали столько знаковых книг, а что сейчас?” Я ответил, что сейчас должно появиться новое поколение писателей. С новым взглядом. Другая Россия.

— Ну, сравнивать СССР и сегодняшнюю Россию довольно сложно.

— Уже не сложно. Просто это уже не так интересно. Вот Израиль – это очень занимательно. К тому же я так часто начинал все с нуля. Своим еврейским носом чую, что здесь масса возможностей для писателя. Но пока я помалкиваю. Надо получше узнать страну.

— Почему тогда, в начале 70-х,  Довлатов, Бродский, вы нашли пристанище в Америке? А вот Эфраим Севелла сразу выбрал Израиль?

— Ну, потом-то он переехал в Америку. Я с Фимой на эту тему не разговаривал. Когда я уезжал в Америку, Эдита Утесова и Леонид Осипович попросили передать ему привет. Они дали мне его телефон. Как только я приехал, сразу же ему позвонил. Приехал к нему в гости. Он обитал в гостинице «Астория». Жил с прелестной испанкой, жгучей брюнеткой. Он встретил меня в домашнем халате, вальяжный, красивый, толстый. Это он уже из Израиля прилетел. И он мне тогда сказал: “В Америке только два русскоязычных писателя живут на литературные гонорары, Солженицын и я”. И даже Бродский преподает в университете. Я сказал, что буду третьим. Так оно и вышло. Я не хочу сравнивать писателей. Например, Сережа Довлатов работал на “Радио Свобода” и поэтому пил. Каторжная работа. Это сейчас издают стенограммы его выступлений, а тогда мы все были просто эмигрантами. Вы думаете, легко было попасть на радио? Фиг (смеется). Надо было высиживать в приемной и ждать пока кто-нибудь из сотрудников радио не выйдет. Дверь открывалась, и сотрудник зачитывал задание. Говорил, что и за сколько надо написать. За это платили 50 долларов. По тем временам – хорошие деньги. И вот так можно было просидеть весь день. Потом этого человека – я не буду называть его имени – надо было вести в ресторан, который располагался недалеко от радиостанции, на Бродвее. После чего я сказал, что больше я туда – ни ногой. Я был свободным человеком. Ни семьи, ни детей. У Сергея же были жена и дочка, потому и приходилось ему ходить на ту каторгу.

— Многие эмигранты, рассказывая о начале пути, любят вспоминать, как они работали таксистами, уборщиками, кассирами. С чего началась ваша эмигрантская жизнь?

— А я нигде не работал. Изначально выбрал такой образ жизни. Я уже говорил, что не должен был кормить семью. Я уверен, что, не имей Довлатов семьи, он вряд ли пошел бы работать. В Нью-Йорке вполне можно выжить и на доллар в день. Я это проверил на себе. Когда я прилетел в Штаты, мне выдали чек на сто долларов от еврейской организации ХИАС и послали на работу. Я сообщил им, что, мол, писатель, сценарист. На это они мягко заметили, что этого добра здесь хватает. Меня отправили на бумажную фабрику, клеить конверты. Я сходил, отметился и вернулся. Не мое. Потом меня отправляли работать кассиром в банк, но и там я не нашел себя. Когда им это надоело, они сказали: “Раз ты не годишься для работы на фабрике и в банке, поедешь грузчиком в книжный магазин”. Это был огромный магазин с собственным издательством. Туда я решил пойти. На то время я уже писал “Любожида”. Я же ехал именно с желанием писать. Рассказ о моих приключениях на Шереметьевской таможне я написал за один день, в Вене. Я хорошо помню, как грузный таможенник ломал буквы на моей пишущей машинке. Он нажал на букву Ф, и она выскочила. Поднял ее и, глядя мне в глаза, переломил. Мне показалось, что ломают мои пальцы. Я спросил его: “Что ты делаешь?!” Он ответил: “А вдруг они золотые”. Над нами издевались, как могли.

Окончание следует

Оцените пост

(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться