Авигдор позвонил из Цюриха Макизару. Он кратко сообщил ему о событиях в Испании, делая вид, что и не подозревает о ловушке, которую им, видимо, готовили.
– Нас отзывают, – сказал Авигдор Макизару, – через три дня мы будем уже за морем. Я хотел бы встретиться с вами, чтобы окончательно расплатиться, произвести, так сказать, финальный расчёт. Мы всё ещё ваши должники.
– Прекрасно, – сказал Макизар, завтра встретимся в Париже. В десять вечера я подъеду к отелю «Лютеция». В ресторане отеля мы и поговорим.
Ави и Авигдор стояли у служебного выхода из отеля «Лютеция» и разговаривали. Их БМВ был припаркован невдалеке. Ави собирался рассказать какой-то анекдот, но увидел, что Макизар уже подъезжал к ним на своем элегантном «мерсе». Он сидел на заднем сиденье. Вел машину какой-то громила, видимо, его личный телохранитель. «Мерс» остановился. Макизар приоткрыл наполовину дверцу машины и собирался выйти. Он был в хорошем расположении духа, предвкушая завершение хорошей, очень выгодной сделки и прекрасный обед в знаменитом ресторане отеля. Он увидел Авигдора и приветливо улыбнулся. Но Ави насторожил его. И вдруг по выражению лиц этих людей он догадался, что здесь что-то не так. Он еще не осознал, что именно не так, но почувствовал это интуицией преступника. Его правая рука автоматически рванулась к левой стороне груди. Он не собирался стрелять. Он схватился за оружие чисто рефлекторно. Придерживал дверь левой рукой, он правой продвигался к кобуре, находящейся у него подмышкой. Реакция Ави была чёткой и мгновенной. Полшага вперёд левой ногой, колени согнуты, как это делают фехтовальщики. Пола куртки откидывается назад левой рукой, пальцы правой уже согнуты так, чтобы сразу схватить рукоятку револьвера. Он уже держит «беретту». Курок оттянут назад. Все сделано точно так, как делал он это сотни раз. Ави вспомнилось «золотое правило» Дайва: прежде чем вынуть оружие, убедись, что нет ошибки в выборе цели. Оружие появляется в руке только тогда, когда ты решил стрелять. После этого – все, никаких предупреждений, ни малейшего промедления! Как только достал оружие – стреляй! И если стреляешь, то должен убить. У Макизара была лишь секунда, чтобы выстрелить первым. Он её упустил. Он даже не успел открыть кобуру. Ави выстрелили дважды. Два выстрела, еще два, меняя прицел по мере того, как Макизар сползал с сиденья. Водитель схватил его за плечо. Он был очень силен, этот гигант, и одной рукой втащил Макизара в машину. Хлопнула дверь, машина с умирающим Макизаром сорвалась с места и помчалась по улице.
Ави, засунув револьвер за пояс, стремительно направился к БМВ, рывком открыл заднюю дверь и сел на сиденье. Авигдор сел за руль. Мотор машины взревел.
– Поехали, – сказал Ави. – Но не слишком быстро.
Авигдор рванул вперед. Их автомобиль ворвался в поток машин так резко, что столкновение казалось неизбежным. Ави даже послышался металлический скрежет, но, к его удивлению, ничего не произошло. Ави в последний момент обернулся и увидел Вернера. Вернер подбирал выброшенные гильзы. Он был похож на киноактера; невысокий, но красивый и мускулистый. Светло-серый костюм, белая рубашка, серый с отливом галстук отлично дополняли его портрет. Рука небрежно опущена в карман пиджака. Он был в разведгруппе «подметалой», как это называлось на оперативном жаргоне. Человек, выступающий в этой роли, покидает место действия последним. Он прикрывает отступление всех остальных и подбирает все, что впоследствии могло бы фигурировать в качестве улик. Это была самая опасная часть любой операции.
Этой же ночью все трое вернулись в Цюрих. Собравшись в отеле «Ульрих Цвингли» в номере Авигдора, они молча сидели за столом. Каждый думал о своём.
– О Б-же, как мне омерзительно все это, омерзительно, – внезапно воскликнул Авигдор, ударив кулаком по столу. – Я устал. Весь мир, всё человечество сошло с ума. Наши жизни – цена еще сравнительно небольшая, но ведь повсюду одно и то же: обманывают и надувают, жизнями людей швыряются, без раздумий людей расстреливают и бросают в тюрьмы, целые группы списываются в расход. Террористы все на свете презирают, и добро, и зло, они презирают любовь, презирают…
– Ребята! – вдруг закричал Вернер, не принимавший участия в разговоре и смотревший последние известия по телевизору. – Ребята, война!
– Где война?! Какая война?! – Ави и Авигдор бросились к телевизору.
Диктор ВВС, между тем, бесстрастно сообщал: «В субботу 6 октября в 14:00 армии Сирии и Египта одновременно атаковали израильские позиции. Сирийская армия нанесла авиаудар, за которым последовал артобстрел израильских позиций, расположенных вдоль линии прекращения огня на Голанских высотах. По завершении артобстрела в бой вступили три сирийские пехотные дивизии и 1400 танков, которым противостоят 180 израильских танков. В южной части Голанских высот идут тяжелейшие бои. Одновременно пять египетских пехотных дивизий форсировали Суэцкий канал и атаковали израильские позиции, которые защищает батальон Армии обороны Израиля…
Ави автоматически взглянул на часы:
7 октября 1973 года. Воскресенье. 3:00 РМ. Началась Война Судного дня.
– Наше место сейчас там! – сказал Ави, страшно побледнев.
– Завтра же вылетаем в Израиль! – сказал Авигдор.
– Наконец мы начнем открытую жизнь. Открытый бой! Не завтра, нет, сейчас же! Wir werden zum Flughafen Zurich! Я не намерен ждать!
Косые струи нудного дождя сверкнули в ярком свете фар такси, свернувшего ко входу цюрихского аэропорта Клотен, одного из самых загруженных аэропортов Европы. Скрипнув тормозами, машина описала дугу на мокром асфальте и остановилась под неоновой вывеской здания аэропорта. Три пассажира, выскочив из машины, кинулись в вертящиеся двери. В теплом и ярко освещенном большом зале они на мгновение остановились. Самый высокий из них, опустив воротник светлого плаща, и, посмотрев на висящие над ним часы, поспешил к стойке отправления авиакомпании «El Al», находящейся в углу зала. Около нее никого не было, лишь агент по обслуживанию пассажиров проверял бортовую ведомость.
– Посмотрите, – сказал мужчина в светлом плаще, – есть у вас места на рейс 212 до Тель-Авива? Агент покачал головой.
– Извините, ни одного. А почему вы не забронировали его заранее?
– Не успел. Приехал прямо в аэропорт в надежде на случай. – Мужчина в расстройстве облокотился на стойку. – Я знаю, у вас иногда бывает два – три места в резерве.
– Все правильно, я проверю, – он позвонил куда-то. – Увы, все наши рейсы забиты до отказа. Война! А израильтяне, кажется, самые большие патриоты в мире. Я сомневаюсь, чтобы вы смогли улететь раньше завтрашнего вечера.
Мужчина в светлом плаще чертыхнулся и сдвинул на затылок мокрую шляпу.
– Проклятье! Мы все трое военнообязанные!
Агент перегнулся через стойку и придержал мужчину за рукав плаща. – Послушайте, я не должен вам этого говорить… Но… Есть чартерный рейс из Цюриха в Стамбул. Они летят на какой-то там фестиваль. Я надеюсь, у них есть несколько свободных мест. Вы могли бы попытаться. Этот рейс хорошо совмещается с вылетом нашего рейса из Стамбула в Тель-Авив.
– Прекрасно! – воскликнул мужчина. – Вы думаете, есть шанс?
– Попытка не пытка.
– Куда мне обратиться?
Агент по обслуживанию пассажиров махнул рукой через зал:
– Прямо напротив. Турецкая «Pegasus Airlines». Но я вам ничего не говорил.
– Большое спасибо! – поблагодарил мужчина в светлом плаще и со своими спутниками быстро направился к маленькой стойке указанной авиакомпании. За стойкой служащий в темной тройке что-то торопливо писал. Увидев приближающегося клиента, он бросил писать и посмотрел на него. Взгляд служащего выражал «фирменное» внимание.
– Да?
– Не могли бы вы мне помочь? Нет ли у вас места на чартер до Стамбула?
– Сейчас посмотрю. – Карандаш быстро заскользил вдоль списка пассажиров. – Ага, три свободных места. Рейс сейчас отправляется, он задержался на час.
– Отлично! Я беру все три.
Служащий подвинул к себе книгу регистрации. – Ваши имена?
Все было сделано быстро, но с соблюдением всех формальностей.
– С вас сто восемьдесят долларов. Благодарю вас, рад был быть вам полезен. Идите к выходу номер три и спросите рейс 718. Пожалуйста, поторопитесь, сэр – самолет готов к отправлению. Человек в светлом плаще кивнул и, повернувшись, показал своим спутникам, что все в порядке. Они заторопились к выходу на посадку. Здесь их встретил ночной холодный воздух и вой авиационных двигателей. Как в любом аэропорту здесь, после наступления темноты все, казалось, находилось в страшном беспорядке, но, в то же время, было частью хорошо отрегулированной системы. Дежурный повел троицу друзей через блестящую от дождя площадь к самолету. Трап уже собирались убирать. Перепрыгивая через лужи, они добежали до трапа и взбежали по его ступенькам внутрь самолета. Стюардесса улыбнулась им и закрыла дверь. Троица устроилась на указанных местах. Заработали двигатели. Самолет, удерживаемый на месте тормозами, завибрировал.
– Ну, мы поехали, – сказал человек в светлом плаще, – когда огни аэропорта промелькнули под крылом.
– Вы можете расстегнуть ремни, – раздался голос стюардессы, – и можете курить.
Пара, сидящая через проход от них, была погружена в английские газеты.
Четверка пассажиров, сидящих сзади, по третьему кругу пустила бумажные стаканчики с водкой. Все они были израильтяне. Трое были мускулистые, энергичные, любители поспорить о политике, четвертый был невысокого роста, худощавый, мрачного вида, говорил на иврите он с явным русским акцентом.
– За наш успех на Синае! – провозгласил он тост, поднимая стаканчик. Его друзья торжественно поддержали его тост. Один из них достал свой портсигар и заметил:
– Никак не думал, что мы когда-нибудь улетим. Когда мы сидели в Лондоне из-за этого проклятого тумана, я сказал себе: «Реувен, очень возможно, черт возьми, что мы можем не успеть на эту войну! Та война продолжалась шесть дней, а эта, я думаю, продлится дня три! Мы опаздываем только на несколько часов и можем с успехом выспаться в самолете». Все дружно засмеялись над шуткой товарища.
В иллюминаторе еще можно было видеть мерцающие красные, синие и желтые огоньки последних окраин Цюриха, пока их совсем не скрыли густые облака.
***
В аэропорту Бен-Гуриона друзья крепко обнялись и разъехались. Авигдор и Вернер направились в штаб-квартиру «Моссада», а Ави принялся выяснять, где находится его родной «Сайерет Маткаль». «Сайерет» дрался на Северном фронте, и к вечеру Ави уже попал в его расположение в Нафахе, и его сразу назначили командиром разведгруппы. В этом качестве он воевал до конца войны. 22 октября после серьёзных потерь от огня укрепившихся сирийских снайперов бойцы бригады «Голани» и коммандос «Сайерет Маткаль» пошли в атаку на сирийские укрепления на горе Хермон. Ави шел в первой группе наступавших и был ранен. Вскоре после окончания войны он был произведен в капитаны.
Прошло три года. 27 июня 1976 г.
Арик Гутман был классный фотограф, мастер своего дела, художник-портретист. Психолог. Он не просто фотографировал человека, он стремился поймать решающий миг в его жизни. Выставка его работ, на которую он однажды нехотя согласился, имела ошеломляющий успех. Там были представлены лучшие его фотографии, сделанные скрытой камерой: портрет убийцы, выслушивающего смертный приговор; бойня, устроенная японскими террористами в аэропорту Лод; стремительный бой отчаяных израильских десантников с палестинскими террористами; молодой израильский солдат, впервые взявший на руки свое новорожденное дитя (назавтра его убьют в этом бою); богатая старуха, которую её молодой любовник в кресле-каталке везёт в операционную; экстаз любви.
Но именно в тот день, 27 июня 1976 года, он сделал лучший снимок своей жизни: по залу первого терминала аэропорта им. Бен-Гуриона идет девушка лет двадцати пяти. Обернулась назад, куда ей уже не вернуться. Темные вьющиеся волосы до плеч, нежный овал лица. В больших глазах, в изгибе губ непостижимое сочетание горечи, нежности и глубоко затаенного страха. Арик заметил её сразу, как вошел в зал. Она была с парнем в синих джинсах и черной рубашке. По его характерной походке в развалку (чуть согнутые колени, правая рука постоянно в кармане, как бы сжимает пистолет) Арик сразу определил – спецназовец. Он терпеливо ждал, когда девушка пойдет на посадку и у контрольного пункта обязательно обернется. Арик это знал – обязательно обернется. Он держал фотоаппарат наготове, понимая, что этот момент станет остановившимся мгновением, последним взглядом её любви. Вечером эта фотография появилась в «Маариве», на следующий день фотографию напечатали все израильские газеты, в течение последующей недели она появилась на полосах крупнейших газет всего мира. Арик дал фотографии название «Разлука», и каждый, кто смотрел на это фото, понимал, что это была не просто разлука, а трагедия расставания. Впрочем, историю эту надо начинать вовсе не с этой фотографии. Фотографией она, скорее, кончалась. А начиналась она с весеннего дня, с дождя и с кафе «Башня Давида».
Ави Бен Цви был влюблен в Старый Иерусалим, он любил каждый дом, каждый переулок, каждую улицу этого города, воплощение великой души его народа. Ави без отдыха блуждал по Иерусалиму, рисовал до изнеможения в надежде отразить неповторимый облик древнего города. Был чудесный весенний день. Шел дождь, то стихая, то усиливаясь. Набродившись по промокшим насквозь улицам, он зашел в кафе «Старый город» у Яффских ворот. Заказал кофе со штруделем. Кофе был горький, обжигающий, любимое питье знающих в нем толк иерусалимцев. Он сидел в углу, в самой глубине, откуда хорошо была видна серая, чуть подернутая мглой улица. В изящном красном жакете и короткой юбке она ворвалась, как вихрь, улыбающаяся, с развевающимися темными волосами, возбужденно переговариваясь со своей спутницей, девушкой с бледным невыразительным лицом. Это была она – «девушка в сером»! Как завороженный, смотрел Ави на неё. С растрепавшимися и блестящими от дождя волосами, облокотившись на узенький столик, она что-то говорила своей светловолосой подруге.
Заметки на полях. «Война Судного дня» (Милхемет Иом ха-Киппурим), четвёртая война Государства Израиль с арабскими странами, началась в 14 часов дня 6 октября 1973 во время праздника Йом-Кипур с внезапной атаки египетских и сирийских войск, которые пересекли линию прекращения огня на Синайском полуострове и Голанских высотах, и начали продвижение в глубь Израиля.
Александр Цывин
Продолжение тут
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
