От автора
Эта история хоть и основана на реальных событиях, но не претендует на историческую достоверность и должна рассматриваться исключительно как художественное произведение. Это – мой личный взгляд на Холокост и отдельную его страницу, трагедию быховских евреев.
Известный философ сказал, что память о Холокосте необходима, чтобы наши дети никогда не были жертвами, палачами или равнодушными наблюдателями.
Я написал эту книгу, чтобы не оказаться в стороне и не стать равнодушным наблюдателем.
Моим друзьям евреям, ныне живущим и навеки ушедшим, посвящается.
Пролог
Утро выдалось чересчур хмурым даже для осени. Дождь, барабанивший по крыше, к семи превратился в полноценный ливень. Выходить из дома было неохота, но после пары чашек крепкого кофе, я созрел для путешествия. Ливень ливнем, а мне требовалось всего лишь дойти до машины и укрыться от непогоды в салоне.
Вышло не очень. Кто-то наверху не пожелал, чтобы я отправился в путь на своей старенькой «хонде». Я начал понимать это после того как не получил ответа на поворот ключа в замке зажигания. Вторая и третья попытки тоже не дали результата – вместо бодрого урчания двигателя, из-под капота доносилось лишь недовольное кряхтение. Какое-то время я сидел в машине, наблюдая за косыми струями ливня, бьющими в лобовое стекло.
Отложить поездку до лучших времен? Встреча ведь ждала больше семидесяти лет, так почему бы не подождать еще день-два? Ничего ведь не изменится.
Запасшись этим оправдательным вердиктом, я взял с пассажирского сиденья приготовленный в дорогу пакет, вышел из салона, хлопнул дверцей и… Отправился на автовокзал.
Ливень начал затихать до того как я добрался до поворота. Еще через пару минут небо, выдавив из себя последние капли, прояснилось, а из-за туч выглянуло солнце. Робко и неуверенно оно отразилось в лужах, а затем превратило их мутную, коричневатую жижу в расплавленное золото.
Я шел по улице, которая в былые времена была центральной, поскольку проходила мимо церкви. Со временем улица утратила большую часть своей значимости и теперь стала рядовой – одной из дорог райцентра, на асфальтирование которой власти все никак не находили денег.
Может, благодаря этому она и сохранила терпкий аромат прошлого. Новые хозяева успели обложить дома довоенной постройки белым кирпичом и облагородить крыши металлочерепицей. Однако прошлое все еще пыталось выглянуть из-под налета современности и заявить о себе. Мелкие, почти незаметные детали напоминали о прежних домовладельцах. Ажурная резьба оконных наличников, давно вышедшие из моды ставни с массивными крюками и сердечки, прорезанные в досках фронтонов…
Я помнил, как отец, ведя меня за руку по этой улице, говорил:
– А вот в этом доме жил…
Далее следовали имя и краткий рассказ о семье Абрама или Соломона. Иногда с подробностями. Веселыми и не очень. Чаще – последнее.
Мальчиком я не думал о том, куда подевались Абрамы и Соломоны. Повзрослев, узнал: они не покидали родных мест. А если и ушли из своих домов, то недалеко. Одни в Гоньков ров (овраг на границе города Быхова, выходящий к пойме реки Днепр), другие – в глубокие траншеи у деревни Воронино (деревня в семи километрах от Быхова. Расположена у автострады Санкт-Петербург – Одесса), третьи – на пустырь у аммонального склада в Сапежинке (деревня в составе Холстовского сельсовета Быховского района Могилевской области Республики Беларусь. Название произошло от словосочетания «жена Сапеги». До августа 1941 года население деревни составляли преимущественно евреи). Ушли вместе с женами и детьми. Вместе со своими радостями, болями, воспоминаниями, переживаниями… Быхов перестал быть еврейским местечком всего за пару недель, и с тех пор время понемногу стирало память о его коренных жителях.
Возможно, оно успешно справилось бы и со следом, оставленным в судьбе моей семьи одним человеком. Но этого не позволил сделать мой отец, который был обязан этому человеку жизнью. Папе, правда, не довелось рассчитаться с долгами до конца. Теперь платить по счетам придется мне, его наследнику.
Что я чувствовал, взяв на себя эту роль? Не знаю. С одной стороны мне, как журналисту, было очень интересно прикоснуться к истории. Тем более что она касалась меня лично. С другой – приходилось ворошить воспоминания, покрытые не толстым слоем пыли, а целым пластом слез и крови.
Однако хотел я этого или нет, но повествование нуждалось в эпилоге, а предложение – в точке. Желудевый Человечек должен был встретиться со своим создателем. Не случайно же эта хрупкая игрушка, которая по логике должна была давно рассыпаться в труху, хранилась столько десятилетий.
Занятый своими размышлениями, я даже не заметил, как оказался на привокзальной площади. Еще одно знаковое место. И для города, и для меня.
Водонапорная башня из красного кирпича, некогда предназначавшаяся для заправки паровозов водой, помнит генерала Деникина, который начинал отсюда свое путешествие на Дон.
Не забыла она и быховчан, уезжавших на работу в Германию. Именно уезжавших, а вовсе не угнанных. Вопреки расхожему мнению, отъезд, согласно рассказам очевидцев, был для многих способом приобщиться к европейской культуре, поучиться у немцев результативно работать и жить так, как положено жить в двадцатом веке.
Не было ничего удивительного в том, что добровольцев, желающих уехать в Германию, хватало, и провожали их не стенаниями-рыданиями, а маршем в исполнении оркестра.
М-да. Случалось и такое. Хотим мы этого или нет, а случалось. Война, как и все в нашем несовершенном мире, не делилась лишь на черное и белое. Больше всего в ней было как раз-таки серых оттенков.
Что до меня, то с этого вокзала я уехал в восемьдесят шестом, когда мои друзья и знакомые начали один за другим умирать от онкологических заболеваний. Уехал? Нет, пожалуй, сбежал, в надежде на то, что всаднику по имени Мор, восседавшему на бледном коне, за мной не угнаться.
На какое-то время мне действительно удалось сбить его со следа. Но всадник апокалипсиса отыскал меня, чтобы отобрать самое дорогое. Так что никого своим отъездом я не обманул. А теперь вот вернулся сюда и, наверное, останусь здесь, рядом с могилами близких. С Быхова все началось, им, скорее всего, и закончится.
Зал ожидания автовокзала был пуст. У окошка кассы – только старушка в теплой безрукавке, с наброшенным на худенькие плечи пестрым платком. С большой сумкой в руках. Была у детей, а напоследок накупила продуктов.
Услышав мои шаги, бабка оглянулась, но рассмотреть незнакомца ей помешала кассирша, успевшая выдать билет и отсчитать сдачу.
Старушке пришлось возиться с кошельком, а я тем временем поздоровался с кассиршей и назвал пункт назначения. Девушка за стеклом бросила на меня недоуменный взгляд. Наверное, деревня, в которую я собрался, не пользовалась большой популярностью среди пассажиров. Мне пришлось повторить название маршрута.
Получив билет, я вышел на улицу. Судя по тому, что бабка стояла на четвертой платформе, она была моей попутчицей.
В ожидании автобуса, достал из кармана пачку сигарет, закурил, полюбовался бронзовой скульптурой студента со связкой книг и прощающейся с ним девушкой в старомодном наряде.
Композиция «Встреча – расставание» появилась на привокзальной площади Быхова недавно. Одновременно с аккуратными скамейками, симпатичными фонарями и новенькой тротуарной плиткой.
Сергей АНТОНОВ,
Быхов, Белоруссия
Продолжение тут
Isrageo.com
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
