Юда и Анна. Ханукально-рождественская сказка

Окончание. Начало тут

artlib_gallery-55313-bКогда мужчина в вязаной шапочке ушел, Анна повернулась и медленно пошла по тропинке к железной дороге. Обида на всех, а особенно на мужа, который после нескольких часов ее отсутствия даже не пошел ее искать, не проходила. Она постояла у колеи, а потом пошла по ней в сторону железнодорожного переезда.
До встречи с рыжебородым Анна пропустила у перехода два состава, и, если бы незваный спаситель не остановился около нее, возможно, она так бы ни на что и не решилась. Теперь же ее никто не остановит. Нет, она вовсе не хотела умирать. Она просто хотела любить и быть любимой. А если нет…

Войдя в вестибюль общежития, я неожиданно оказался в кромешной тьме. Время планового отключения электроэнергии внепланово увеличило продолжительность моего поиска нужной квартиры. Периодически освещая себе дорогу так кстати купленными сегодня спичками, я наконец нашел необходимый номер и постучал в дверь. Огонь опустился к моим пальцам, и я уронил догоравшую спичку, а вместе с ней и весь коробок. В это время дверь отворилась.
– Алексей? — спросил я у человека в спортивном костюме и после утвердительно-вопросительного «да» быстро добавил: — Ваша жена сейчас находится возле железнодорожного пути.
– Зачем? — настороженно спросил хозяин квартиры и, усиленно пытаясь понять значение произносимых неожиданным визитером слов, впустил меня внутрь.
– Затем, что она, — едва переступив порог, продолжил я твердо и значительно, но, увидев в слегка освещенной люминесцентным фонарем комнате маленькую девочку, играющую у новогодней елки с детской железной дорогой, оборвал свою речь и стал подбирать нужные слова, надеясь, что их тревожный смысл поймёт только ее отец, — затем, что она… что она хочет… в общем, вам нужно сейчас же пойти со мной… туда… — не смея добавить пугающее своей двусмысленностью «за ней», закончил я свое настойчивое приглашение тихим и по возможности убедительным голосом.
Муж оставленной мной у гаражей женщины, наконец сообразив, куда и зачем его приглашают, начал поспешно собираться, но, увидев, что я ожидаю его, почти прокричал: «Не жди меня! Не жди!»
И тут я, впервые и единственный раз в этот вечер испытав подлинный страх, бросился бежать по темным коридорам и лестницам общежития, рискуя впотьмах свернуть себе шею и остаться лежать на лестничной площадке неуклюжим спасателем, погубившим не только себя, но и, возможно, жену Алексея.
Если кому-то кажется, что я похож на Куни Лемеле, то, вероятно, мне присуще и его везение — через мгновение я уже был у гаражей, но, как и предположил, женщины там не было. Озираясь по сторонам, я направился к железнодорожному полотну. Но и там, на покрытом снегом просторе, не мог разглядеть ни одного человеческого силуэта. И в это время слева показался рассеивающийся луч прожектора, вновь движущегося по Овидиопольской дуге поезда.
Секундное отчаяние вдруг сменилось такой необходимой собранностью. Я перевел свой взгляд вправо по пути следования поезда и только тогда заметил вдали, точно прогуливающуюся по заснеженному парку, неторопливо идущую в сторону железнодорожного переезда одинокую фигуру. К счастью, она пошла не навстречу поезду, и теперь, учитывая медленное, осторожное его движение, времени, чтобы увести с пути заблудившуюся в своих переживаниях женщину, у меня было достаточно, а то, что это была именно она, я, конечно же, не сомневался».

Анна медленно шла по заснеженной насыпи в сторону железнодорожного переезда.
Муж, наверное, ее уже ищет. Если поезд придет раньше, Алексей увидит, на что она решилась из-за его неприязненного отношения к Сереже, он поймет, как был жесток и несправедлив и к нему, и к ней, и как ей было больно, когда он как будто бы задерживался на работе… Теперь больно будет ему…
На переезде замигали семафоры и опустились шлагбаумы, через несколько минут должен был появиться поезд…
«Где же он?» — подумала она о муже и обернулась…

Вдруг она повернула голову назад и, заметив между собой и поездом идущего за ней навязчивого спасителя, побежала по шпалам в сторону железнодорожного переезда.
Ситуация изменилась.
Я уже не мог потратить и мгновения, чтобы обернуться и определить, как далеко находится приближающийся локомотив, а, напротив, сообразив, что дело вновь принимает весьма серьёзный оборот, не смея даже и помыслить, что будет, если я не успею вовремя, изо всех сил пустился в погоню, стараясь наступать на невидимые под снегом шпалы, не имея права упасть, споткнувшись о гравий, и ругая мешавшую мне бежать маленькую синюю сумочку.
Одни только месяц со звездами в небе да машинист локомотива на земле были зрителями нашего неожиданного соревнования за смерть и жизнь…
Настигнув беглянку, я в прыжке попытался столкнуть женщину под откос. Однако, падая, она успела ухватиться рукой за рельс, в каком-то бессмысленном азарте не желая быть побежденной. В ответ я навалился на неё всем телом и стал бить по не отпускающим рельс пальцам сначала, боясь их сломать, ладонью, а затем, уже ничего не боясь, кулаком, с неумолимым приближением поезда увеличивая силу удара и злясь на её глупое упрямство если не умереть самой, то хотя бы покалечить нас обоих…
Её пальцы разжались, когда поезд, точно высматривающий себе глазом-прожектором пищу гигантский дракон, подлетал к нашим суетившимся телам, как к легкой добыче. Я оттолкнулся вместе с женщиной как можно дальше от железнодорожного полотна и накрыл ее своим телом. Скатываться с насыпи я не решился, так как боялся, что женщина может вырваться и вернуться на встречу с голодным драконом…
…Устрашающе стуча своими колесами-зубами, поезд двигался долго и медленно, а я лежал в снегу вместе с уставшей от борьбы и переживаний незнакомой женщиной, одной рукой уже без усилий удерживая её возле себя, а другой, гладя ее голову по открытым из-за сбившегося платка заснеженным с примерзшими льдинками волосам…
Когда стало тихо и безветренно, мы поднялись на железнодорожную насыпь. Стоя на шпалах, я посмотрел в сторону переезда и увидел хвост удаляющегося в снежном мареве по Овидиопольской дуге уже для нас безопасного поезда-дракона.
artlib_gallery-55237-bМы приводили свои одежды в порядок, удаляя прилипший к ним снег, когда к пешеходному переходу, хаотично светя фонариком во все стороны, подошел Алексей. Не найдя ни своей жены, ни тревожного незнакомца, он скрылся из нашего вида в районе гаражей.
Пришло время возвращаться.
– Если ты это сделаешь… — сказал я ей и стал искать наиболее весомые причины, могущие заставить молодую женщину отказаться от необратимого поступка, а когда подумал, что совершает она его отчасти и ради сына, то вспомнил Сережку Карена, с которым дружил в детстве, когда мы жили на Молдаванке — тогда мой лучший дружок с Прохоровской улицы однажды в одночасье из всегда веселого и озорного мальчишки превратился в замкнутого и необщительного подростка, — …дети твои никогда больше не будут смеяться, — закончил я начатую фразу.
И после паузы, едва ли преувеличивая, медленно повторил то, о чем она могла бы подумать и сама:
– Если ты это сделаешь, дети твои никогда больше не будут смеяться.
Как только мы сошли с колеи на тропинку, из-за гаражей к нам подошел Алексей.
– Это к нему ты бегаешь за дорогу? — указывая пальцем одновременно и на меня, и на находящиеся за моей спиной на другой стороне Овидиопольской дуги общежития, встретил он нас, обращенным к своей жене ревнивым вопросом.
– Фонариком он тут светит! — как-то странно ответил я и, придавая поступку женщины завершенность, дабы она не пыталась его повторить, добавил: — А ты видел только что проехавший поезд? А ты знаешь, что мне с трудом удалось догнать твою жену и столкнуть её с рельсов?
И совсем не желая вмешиваться в личную жизнь супругов, смотревших после моих слов друг на друга, я, махнув рукой и выдохнув «А-а!», развернулся и, как и просила меня женщина в самом начале нашей встречи, пошел своей дорогой.

Юда возвращался домой. На запястье его левой руки висела чудом сохранившаяся маленькая синяя сумочка, а в нагрудном кармане лежали измятые, но живые подснежники. Он смотрел в звездные глаза неба и улыбался. Небо улыбалось ему в ответ.
Несмотря на то что Юда опоздал вовремя зажечь первую ханукальную свечу, в окне дома, к которому он приближался, уже горели две. Их зажгла Шейндл, вернувшаяся к нему после недавней размолвки.
Есть тысячи причин, из-за которых влюбленные ссорятся, но все они, вместе взятые, не перевешивают ту одну, по которой они мирятся.
Юда не стал скрывать от Шейндл причины своего опоздания. Шейндл выслушала его историю, улыбнулась и со словами: «Не за то, что ты бегал за незнакомой женщиной, а за то, что у тебя не было выбора», — поцеловала Юду так, как никогда раньше.
В своем рассказе он, правда, умолчал, что несколько раз, словно маленького заплаканного ребенка, успокаивающими отцовскими прикосновениями поцеловал Анну в голову, почувствовав губами холод льдинок, примерзших к ее открытым из-за сбившегося платка волосам. Подумал ли он о том, что Шейндл с ее ревнивым воображением лучше этого не знать, или ему просто не хотелось услышать от любимой женщины те же необоснованные упреки, какие Анна услышала от мужа, взору моему не открывается. Как и то, что Шейндл не стала расспрашивать Юду, о чем он не договаривает, кратко рассказывая, как долго лежал в снегу с незнакомой женщиной, чтобы любимый человек ей не врал или чтобы самой не быть похожей на ревнивого Алексея. Честно говоря, я и сам не знаю, что нас крепче всего связывает друг с другом — правда, любовь, доверие или все, вместе взятое.
Как бы там ни было, еще до Пурима Юда и Шейндл стояли на Ланжероне под хупой и пили вино из одного бокала. К Хануке Шейндл родила Юде мальчика. К следующей — второго. А еще через год — девочку, такую же рыжую и красивую, как и она сама. Детей назвали Аарон, Моше и Мирьям.
На этом моя история о происшествии, которое не попало в одесские новостные сообщения только по причине своей незавершенности заканчивается.
Быть может, вас интересует, как сложилась дальнейшая жизнь Анны? Увы, этого я не знаю, а выдумывать не хочу. Что мне известно точно, так это то, что, прожив в районе Овидиопольской дуги еще три года, Юда ни разу не слышал ни об одном трагическом случае ни на самой железной дороге, ни в ее ближайших окрестностях.
А стал ли он писателем? Если вы читаете эти строки, прочитав все предыдущие, то, наверное, таки да, как когда-то говорили у нас в Одессе, в городе, который я оставил 16 лет тому назад в поисках своей дороги. В конечном итоге каждый из нас идет своей дорогой, а то, что находится то ли внутри нас, то ли выше, не только прокладывает нам маршрут, но и, как бы мы ни торопились, подвигает нас к принятию самостоятельного решения, как срочно нам нужно пересечь Овидиопольскую дугу…

Мейлех МИХАЭЛЬ
Художник Михаил АЛДОШИН

Оцените пост

Одна звездаДве звездыТри звездыЧетыре звездыПять звёзд (ещё не оценено)
Загрузка...

Поделиться

Автор Редакция сайта

Все публикации этого автора