В виде исключения начну стареньким самоличным шедевром: «У каждого Абрама — своя программа. У каждого Додика — своя методика. У каждого Эдика — своя этика…» И дополню: «У каждого Мефодия — своя мелодия». Мне кажется, стихи Боруха Нахмана ведёт мелодия.
У каждого поэта свой «вечный двигатель»: кого влечёт в царство поэзии цепочка образов, кого — разворачивающаяся мысль, кого — созвучия и ассоциации… Но чтобы мелодия, да не простая, звуковая, а какая-то своя, сложно объяснимая, то ли внутренняя, то ли снаружи различимая; чтобы весь стиховой склад задавался некоей на грани миров мелодией?..
Задавался этот лад настолько, что мне пришлось выбирать для нашей странички более или менее понятные стихи и опускать слишком перекрученные и усложнённые. И было это непросто. Борух явственно слышит мир в широком диапазоне и столь же явственно пренебрегает редактурой. Прозвучало, нечто внутреннее разъяснило — и ладно.
Ну а мне-то, бедному ведущему, каково пришлось?! Где мог, раскручивал лабиринт в линию, тоже не слишком прямолинейную. В общем, было самому над чем побиться и чему поучиться. Борух, обитающий ныне в Монси, между иешивой и лыжной базой, и в стихах предпочитает не колею, а «ёлочку». Но чувствуешь, что клубится за всем этим богатейшее царство мыслей и переживаний, и видишь, что автору всё равно — отражать его прыгающей строкой Хлебникова, полупрозой или, скажем, слегка зарифмованным верлибром… Лишь бы мелодия была довольна.
Шлите на стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com.
Борух Нахман
ПО СТРАНИЦАМ МОЕЙ ДУШИ
На страницах моей души
Распоясались карандаши.
Листочки вырвались с петель —
Их закрасила акварель.
На холсте колонком и щетиной
Нарисована кислая мина.
Вот такая вышла картина —
Рисовала её ангина.
Шея шарфом замотана плотно —
То художник с ангиной работал.
В ОТКРЫТОМ ПЛАМЕНИ КОСТРА
В открытом пламени костра
Зима пестра.
Костёр потух,
И до утра
Протягивает руки
К пеплу мгла.
Но дотянуться не смогла:
Не то сестра,
Не то искра —
Над головой
Горит
Звезда.
Моя судьба.
НИЧЕГО НЕ БОЮСЬ
Ничего не боюсь.
Над собой посмеюсь.
Только ржёт надо мной
Весь народ трудовой.
И смеётся взахлёб
Надо мной весь народ:
Горожу огород —
Сумадур, сумасброд.
СУККОТ
Адаса, мирт, лулав, этрог —
Еврейский Суккес на порог.
Нет крыши — только небеса.
Такие, братцы, чудеса.
СКАЛОЛАЗ
Скала, скала, скала, скала.
Тут пропасть та, там пропасть ся.
Дорога, тропочка, ручей —
И ты ничей, опять ничей.
ЗВУК ИЗ ГЛУБИНЫ КОЛОДЦА
То состояние, когда кидаешь камень
в глубину колодца,
Не передать словами ожиданья —
Всё воспоминанья.
Как в детстве — замер, отмеряя,
Что будет десять, а не девять, восемь счётов.
Глубина.
На то и память нам дана,
Про тот навесик под скалой под грушами
У деда высоко в горах,
Которого я с упоеньем слушал.
И печь, натопленная кедром и сосновыми дровами
Докрасна,
Трещала в тон ему.
Мы слушали его и слушали…
И как он выжил здесь?!
Как жил свои сто двадцать лет?!
Какие мысли и мечты его хранили душу?
Я тоже так хочу!
Но трушу.
Мечусь, пытаюсь, бегаю, устраиваюсь, рвусь,
Мотаю душу
Который год, который век.
На миг запнусь —
И вот опять срываюсь и бегу,
Остановиться
Ведь могу,
Но — трушу.
Просто трушу!
Почему моряк так стремится домой? Отчего, побыв немного на берегу, он снова и снова собирается в путь? Где его дом? Где конец его пути и неприкаянности?
У птицы есть небо, у рыбы есть море, у зверей, насекомых и пресмыкающихся есть земля, у человека нет ничего.
ГОРЛОТОНКИЙ ПАРОВОЗ
Голротонкий паровоз
Нам известие привёз.
Дыма гром, метаний воз
От безумствующих грёз.
Паром вышел, истончал,
Стал щеглом
И замолчал.
СЕДАЯ БОЛЬ
Сцепит зубы седая боль:
Мир забылся — ему всё не-ин-те-рес-но.
Он твердит: лишь у Б-га Любовь,
Людям — Вера с Надеждою вместе.
Зарубцуется вечная боль —
Раз продольно, второй перекрестно —
Опрокинул всего лишь чуть-чуть,
А сердечку под лёгкими тесно.
Что случилось со мной, не пойму:
Триста лет как из дому я вышел.
Всё веду себя на войну,
Но война не имеет смысла.
Вдруг замолкнет орудий гром,
Вдруг пойму, что заложены уши.
Я замру — но с другой стороны
Вдруг звезду под рубашкой услышу.
Разгулялся ковыль по степи,
Мысли — как невесомые цепи.
Я и Б-г,
Б-г и Я,
И Любовь!
Я не знаю, кто из нас третий лишний.
Соль — как соль,
Роль — как роль,
Моль — как моль;
Миру всё это неинтересно.
С миру нитка — и голому голь,
Мне везде не хватает места.
Всё!
Домой возвращаться пора.
Волны по морю.
Кто из нас пришлый?
Каждой звёздочке — в пару звезда,
А моя потихонечку вышла.
Звёзды чётные:
Чёт и чета.
Вы прислушайтесь —
Это же слышно.
Если встретились — то навсегда,
И другая другую не ищет.
У КЛОУНА УКРАЛИ УЛЫБКУ
У клоуна украли улыбку.
Возможно, вышла ошибка.
И вроде всё ладно и складно,
Шумно и даже нарядно,
Даже правдиво и честно,
Но сухо всё как-то и пресно.
Тучи над городом встали,
Солнечный лучик растаял.
Все тротуары намокли,
У дам запотели монокли.
Шуточка или ошибка?
Шито всё белыми нитками.
Щурит глаза старый клоун.
Гримом улыбку дополнил он.
ПО СТРОЧЕЧКЕ, ПО СТРОЧЕЧКЕ
По строчечке, по строчечке — кирпичик
за кирпичиком.
По капельке, по капельке — из слёзок вышло озеро.
По пятнышку, по пятнышку — шерстинка
за шерстиночкой.
За крапинкою крапинка — тигрёночку и козлику.
По пёрышку, по пёрышку, на каждой новой веточке
Сидят, чуть-чуть нахохлившись,
воробушкины деточки.
Картинка за картинкою — мелькают отражения,
На старой плёнке выцвели победы с пораженьями.
ОЧАРОВАН КЛОУНОМ МАНЕЖ
Очарован клоуном манеж.
Зал пустой.
Застывшее пространство цирка
Не может отойти от шума представленья.
Звенящей простотой наполнен купол,
Нет ни людей, нет ни зверей, ни кукол.
Закончилось веселье.
А он сидит на краешке большого круга из опилок
И курит по привычке в кулачок,
Такой себе, как будто старичок.
Всё вопреки врачам.
В который раз всё получилось —
Всех рассмешил.
И запах табака перебивает запах пони,
Зверей, людей, огней и суеты.
И спешки, и пародии погони уже не слышно.
Где был оркестр — чернеет треугольник пустоты,
А должен быть квадрат.
Но всё пустяк,
Прожить и пережить бы суточный антракт.
И в целом мире радиус один.
Окружность — метров сорок и один.
Тринадцать здесь счастливое число*
И всё-таки!
Куда вас, сударь, к чёрту от покоя занесло?!
Один.
Устал, помят, избит, небрит, забыт, в глазах рябит.
Здесь не сыскать обыденных дверей:
Завеса, полог, клетка и вольер,
У укротителя под курткой револьвер.
Львы, тигры, даже крокодил…
А клоун всех их просто рассмешил.
*13 метров — принятый во всём мире радиус цирковой арены. 41 — её полуокружность.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
