Еврейский Мир

Часть вторая

Марк Аврутин 

Окончание  Начало

В то же самое время Гудериан под Тулой осознал, что его войска уже не имеют сил вести наступление, и ему пришлось даже впервые за время войны отступить. Он приказал отвести передовые части на оборонительные позиции. Это стало дурным предзнаменованием для всей немецкой армии и лично для Гудериана в том числе. И в тот же день, когда захлебнулось немецкое наступление на Москву, началось советское контрнаступление.

До сих пор продолжает существовать созданный советскими историками миф о разгроме немцев под Москвой. По аналогии с войной 1812 года, именно начиная с битвы под Москвой, войну 1941-45 годов стали называть Отечественной. Однако никакой аналогии не было: ни между Наполеоном и Гитлером, ни в ещё большей степени – между Кутузовым и сталинскими генералами. Авторам, которым не хватило сил противостоять искушению увидеть в событиях под Москвой зимой 1941-42 года проявление чуда, следовало бы уж тогда считать чудом то, что немцам удалось выстоять и тем самым избежать участи наполеоновской армии.

Теперь настал черёд немцев —  начавшееся советское наступление застало их врасплох. Для создания активной обороны немцам приходилось задействовать буквально весь свой наличный состав независимо от его специализации и боевой подготовки. Например, северную окраину города Клин защищали барабанщики военного оркестра под командованием своего дирижёра.

Конечно, не только по этой причине, но Клин пришлось сдать. Немецкие войска здесь отступили, но избежали окружения и разгрома. Советским войскам удалось лишь «расплющить» танковое остриё, нацеленное на Москву с севера и создававшее смертельную угрозу столице.

На юге тоже, благодаря проницательности Гудериана, который успел своевременно отвести свои войска, опередив советское наступление, удалось избежать окружения. Затем весь правый фланг центрального фронта был отодвинут на 40 километров. При этом в приказе об отступлении говорилось, в частности: «…при необходимости оставлять технику, спасая только личный состав…». Трудно себе представить что-либо подобное в приказах советского командования, которое было приучено, не только технику, но и лошадей ценить больше, чем солдат.

Гитлер был преисполнен фанатичной решимости драться. При первом же упоминании об отступлении он взорвался и отдал приказ держаться любой ценой, оказывая яростное сопротивление. Он принял руководство Вермахтом на себя и, не раздумывая, отстранил от командования 35 генералов, в том числе и таких выдающихся, как Гудериан, фельдмаршал фон Лееб, Рундштедт, Хёпнер и др. При этом Гудериана он упрекал в чрезмерной жалости к солдатам (кого Сталин мог бы обвинить в подобном?).

Однако пострадавшие генералы к тому времени уже успели выпрямить фронт, сократив за счёт этого его протяжённость, что облегчило возможность его удержать. Конечно же,  и столь активное вмешательство Гитлера,  несомненно, сыграло огромную роль. Его жёсткий и бескомпромиссный приказ держаться любой ценой  способствовал тому, что в декабре 1941 года под Москвой немцам удалось не только избежать катастрофы, но и создать предпосылки для успешной весенне-летней кампании 1942 года.

Но и стойкость, самопожертвование, проявленные тогда немецкими солдатами, о чём всегда старалась умалчивать советская историография, просто поражают. Лёжа в глубоких сугробах в коротких шинелях и тонких перчатках, они отражали бесчисленные атаки.

Советские историки в качестве основной причины, по которой зимой 1941-42 года советским войскам не удалось разгромить группу армий «Центр», ссылаются обычно на распыление сил, отсутствие их концентрации на каком-либо участке. Это не соответствует действительности и представляет собой просто грубую ложь.

Например, в районе Ржева, который был выбран в качестве ключевого пункта, места соединения армий Жукова и Конева в тылу немецкой группы армий «Центр», было создано десятикратное превосходство советских войск.

Совершенно потрясающим по своим масштабам было организованное советским командованием наступление на льду озера Ильмень с целью захвата Старой Руссы. Немцам никогда, ни в бою, ни на маневрах не доводилось видеть ничего подобного: грузовые планеры и транспортные самолёты высаживали лыжников; снегоочистители расчищали путь танкам и пехоте, десанты перевозились на аэросанях. Стремясь прорваться в тыл немецким частям, четыре советские армии атаковали восьмидесятикилометровый участок, обороняемый лишь одной немецкой дивизией.

Самый опасный момент для немцев возник в результате прорыва армии Ерёменко в районе Торопца в стыке между группами армий «Центр» и «Север», после чего перестал существовать единый фронт немецкой обороны. Кроме того, в Торопце находились огромные запасы продовольствия для снабжения группы армий «Центр». Однако выполнить стратегическую задачу —  совместно с двумя другими армиями окружить немцев под Витебском — 4-ая армия Ерёменко не смогла. Таким образом, опасный удар против группы армий «Центр» не принёс ожидаемого результата. Клинья советского охвата обломались о немецкую оборону.

Закончилось провалом и наступление советских войск в районе Сычёвки, предпринятое в январе 1942 года с целью захвата контроля над железнодорожной магистралью Ржев – Сычёвка – Вязьма, служившей дорогой жизни для всей группы армий «Центр», по которой поступали все необходимые грузы и подкрепления. Смертельная опасность, угрожавшая немцам с севера, была не только устранена, но благодаря таланту Моделя удалось окружить девять советских дивизий между Сычёвкой и излучиной Волги, тем самым переломив весь ход событий зимней кампании на центральном фронте.

К этим нескольким эпизодам, иллюстрирующим положение, в котором оказалась немецкая армия в результате зимнего контрнаступления советских войск, начатого под Москвой в декабре 1941 года, хотелось бы ещё добавить оборону крепости Холм и создание воздушного моста на Валдайской возвышенности. Пятитысячный гарнизон города-крепости Холм оказался полностью окружённым советскими танками и в течение трёх месяцев снабжался по воздуху.

Особенность крепости состояла в отсутствии там артиллерии, которая располагалась вне крепости на расстоянии 10 километров от неё. В крепости же находились артиллерийские наблюдатели, которые управляли заградительным огнём, не прекращавшимся ни днём, ни ночью. Точность управления огнём батарей была столь высока, что удавалось подбивать советские танки. Крепость Холм, а также некоторые другие опорные пункты к югу от озера Ильмень, немцы удерживали до 1944 года.

Зимой 1942 года впервые в военной истории шесть немецких дивизий, сто тысяч человек, попавших в «котёл» в районе Демянска, снабжались всем необходимым по воздуху.

Первый воздушный мост обслуживали 500 транспортных самолётов люфтваффе, которые совершали по 100-150 вылетов ежедневно с двух наскоро оборудованных аэродромов.

В конце марта 1942 года при температуре –30°С, когда болота были твёрдыми, как гранит, началась операция по деблокированию дивизий в Демянском котле. Но уже через несколько дней наступила оттепель, и температура подскочила до 0°С.  Всё вокруг раскисло и превратилось в сплошную грязь. Несмотря на это, операция продолжилась и успешно завершилась 21 апреля 1942 года, когда дивизии вновь влились в состав непрерывного фронта.

Как можно после всего этого утверждать, что под Москвой был «сломан хребет немецкой армии, она замёрзла, истекла кровью, исчерпала самоё себя»? Мы видим даже по этим нескольким примерам, что не победил немецкую армию «генерал Мороз». Немцам, находившимся на грани катастрофы зимой 1941-42 года, в условиях голода и отсутствия зимней одежды, удалось уцелеть, сохранить военную организацию и стабилизировать обстановку в районах прорыва. Всё это опровергает с детства нам знакомое утверждение о разгроме немцев под Москвой.

Принято считать, что основной причиной неудачи, постигшей немецкое наступление осенью-зимой 1941 года, стала рано наступившая и необыкновенно суровая зима, к которой немецкая армия была абсолютно не подготовлена. Да, она была вся не готова к 30-50 градусным морозам — ни солдаты, ни техника. Но она и не готовилась к зимней войне.

Но не в этом проявилась недальновидность немецкого Генштаба, который лишь исполнял волю Гитлера, запретившего вести подготовку к зимней войне. Недальновидность Генштаба проявилась в том, что в ещё большей степени немцы оказались не готовы к встрече с крупными силами Красной Армии, которую немцы считали уже окончательно разгромленной.

Резкое ухудшение погодных условий сбило темп немецкого наступления и позволило советскому командованию стянуть в район Москвы такие воинские формирования, о наличии которых немцы даже не предполагали.

Ещё в середине октября немцы пришли к выводу, что сопротивление русских окончательно сломлено. Поэтому, когда скорость продвижения по раскисшим от непогоды дорогам стала падать, это не сильно их напугало. Более того, к концу октября они позволили себе вообще остановиться. И считается, что это произошло только по одной причине – из-за непроходимости дорог.

Но ведь вполне очевидным является и наличие второй причины – уверенность в полном отсутствии у Красной Армии сил к дальнейшему сопротивлению, из-за чего немцы позволили себе расслабиться.

Что же касается русских дорог, то они всегда, в любое время года были и остались труднопроходимы: в июле облака пыли становились злейшими врагами для двигателей; в августе уже начались дожди, из-за которых дороги превратились в кашу, а в октябре – тем более. И всё-таки, когда нужно было, немцы отчаянно продирались через грязь и тащили за собой волоком технику.

Такова солдатская доля – была, есть и будет. А тут немцы встали, и пока они стояли, то есть пока именно войска стояли, а не «пока стояла грязь», как пишут историки, советское командование стянуло стратегические резервы.

«Основу этих резервов составляли сибирские дивизии», — читаем мы во всех книгах о войне. Но ведь почти то же самое, что произошло под Москвой, чуть раньше случилось и под Ростовом, где никаких сибирских дивизий не было. Именно там, под Ростовом, немцам впервые пришлось отступить ещё 1 декабря 1941 года, причём, с разрешения Гитлера, осознавшего необходимость такого шага.

24 октября немцы овладели Харьковом, затем повсеместно началась осенняя распутица и немецкая армия встала, боевые операции прекратились. А советское командование отмобилизовывало  все новые и новые армии, концентрируя их на критических направлениях, в том числе, и под Ростовом.

Таким образом, вовсе не сибирские, точнее дальневосточные, дивизии и не японцы, и не Зорге сыграли решающую роль, а «неисчерпаемые» людские резервы Советского Союза и способность советского режима оперативно их задействовать и безжалостно расходовать. И ещё, конечно, огромную роль сыграли военные поставки союзников, особенно осенью — зимой 1941 года, позволившие эту новую армию вооружить. Множество же отдельных факторов – от сибирских дивизий Красной Армии до отсутствия зимней одежды  у немецкой армии – представляются мне второстепенными, но прочно вошедшими в миф о Великой войне, с целью отвлечения внимания как раз от главных факторов.

Конечно, суровая зима 1941-42 года, когда температура местами опускалась до –52°С, чего никогда не было прежде, стала помехой в гораздо большей степени для немцев, чем для Красной Армии. Чтобы её одеть, не нужно было «резать баранов» — на её складах всегда была зимняя одежда, и она, в основном, сохранилась, ибо армия, которую разгромили, была одета в летнюю одежду. Незначительные потери были восполнены благодаря поставке из Америки миллионов метров тканей. Но и здесь главным является наличие солдат, которых нужно одеть и вооружить, а не сами одежда и оружие.

К тому же гораздо больше говорят о декабре 1941 года, когда немцам пришлось отступать, чем о январе 1942 года, когда немцы не только стойко держали оборону и успешно переходили в контрнаступление. Так, что в январе сильно потеплело? Или всю немецкую армию на Восточном фронте одели в тулупы и валенки по примеру сибирских дивизий? Нет, массовый забой баранов так и не начался, и зимней одежды по-прежнему не хватало даже офицерам, и в баню немецких солдат не стали регулярно водить в целях борьбы со вшами, и вообще, в этом отношении зимой 1942 года ничего не изменилось по сравнению с зимой 1941 года.

Но изменился психологический настрой. И те же самые измотанные немецкие части, которые не смогли в начале декабря 1941 года нанести решающий удар по «шатавшемуся красному Колоссу», и застыли на месте, «точно примёрзнув к окаменевшей земле», уже в конце декабря под Ржевом сдерживали атаки вдесятеро превосходивших советских войск. В середине же января Модель уже перехватил инициативу и окружил девять советских дивизий между Сычёвкой и излучиной Волги.

А Япония сыграла роль светофора, позволив Америке вступить в войну с соблюдением всех принятых там норм демократии. За решением о вступлении Америки в войну началось такое финансирование строительства американской армии, которое в кратчайшие сроки превратило США в крупнейшую в мире военную державу. Это, в свою очередь, совершенно естественным образом послужило поводом для создания мифа о предопределённости исхода войны после вступления в неё Америки.

На самом же деле никакой определённости не было и не могло быть. Если бы Советский Союз «рухнул» в 1941 году или чуть позже, война, скорее всего, закончилась бы мирным договором Германии с союзниками, ибо ни Рузвельт, ни Черчилль не пошли бы на то, чтобы бросать в мясорубку войны миллионы своих граждан. В то время на это были способны лишь два человека: Сталин и Гитлер. Американцы же отказались даже от участия во взятии Берлина, чтобы избежать лишних жертв.

Декабрь 2016

Оцените пост

(голосовало: 6, средняя оценка: 4,33 из 5)

Загрузка...

Поделиться