В гарвардском измерении

Владимир Гитин, профессор кафедры славистики Гарвардского университета, известен как автор блистательных литературоведческих работ, посвященных творчеству русского поэта Иннокентия Анненского. Уроженец Астрахани, выпускник Ленинградского пединститута им. Герцена, он защитил диссертацию по теме «Анненский и поэзия девятнадцатого века» уже за пределами социалистической родины, в Гарварде. Заочную аспирантуру в Питере Гитин оставил без особых сожалений. В Бостоне он живет уже 30 лет.

– Когда я уезжал из СССР, информации об Америке практически не было, – вспоминает он. – Я знал один университет – Гарвардский. На него и нацелился…

– Легко ли вам дался английский язык?

– Когда мы приехали в Бостон, первые девять месяцев я проработал грузчиком. Потом поступил в аспирантуру, и меня поместили в общежитие, сказав, что если я буду снимать квартиру с говорящими по-русски женой и ребенком, то английский никогда не выучу.

Проведя пару лет с соседями-американцами и с головой окунувшись в языковую среду, Гитин, сам того не заметив, свободно заговорил по-английски. Успешно защитил диссертацию. С 1989 года преподает.

В Израиль профессор Гитин прилетел в августе, через четыре дня после вступления в силу резолюции ООН о прекращении огня.

– Узнав, что на Ближнем Востоке разразилась новая война, большинство иностранцев наотрез отказалось от рискованного путешествия в наши края, – заметила я, встретив профессора Гитина в Иерусалиме, в Старом Городе.

– Знаю… И меня предупреждали об опасности. Но… плевать я на это хотел! Я, честно говоря, не видел серьезных причин, которые могли бы воспрепятствовать моей новой встрече с Израилем.

– Единственная серьезная причина (хоть звучит и банально) – опасность для жизни.

– Меня это мало волнует, – парирует Гитин.

– В который раз вы посещаете нашу страну?

– В шестой. И буду приезжать сюда каждое лето – несмотря на резолюции!

– Как воспринимают в США происходящие в Израиле события?

– В моем окружении практически все настроены произраильски.

Профессор Гитин приводит такой факт: незадолго до отлета позвонила ему старая знакомая – потомственная русская дворянка. «Скажите ИМ, что мы с НИМИ и думаем о НИХ!» – велела она.

– Тридцать лет в США – немалый срок…

– Вы правы: жизнь в Бостоне очень изменилась с тех пор, как я приехал. Причем – отнюдь не к лучшему. Когда-то этот город был более человечным. Выражается это в мелочах. Прежде в Бостоне функционировало великое множество небольших уютных кафе, но потом все их скупила крупная фирма. Казалось бы, деталь, но она характеризует общую картину. Американский период своей жизни я провел на Гарвардской площади. Когда-то там были магазины, в которые мог зайти человек с относительно скромным достатком. Сейчас ничего подобного нет… Когда я приехал в Бостон, почти не видел бездомных, зато сейчас Гарвардская площадь просто запружена бомжами.

– Мир становится более жестоким?

– Увы…

В академическом окружении Владимира Гитина эмигрантом не считают и принимают как равного.

– Кстати, вы первый встреченный мною американец российского происхождения, который не кичится своим гражданством и не поет дифирамбов новой родине, – замечаю я.

– Вообще-то после выхода на пенсию я хотел бы переехать в Израиль, – говорит профессор Гитин. – Здесь у меня друзья. Я влюблен в израильскую природу… Моя взрослая дочь говорит: «Папа, ты жизни в Америке не знаешь, потому что постоянно находишься в Гарварде». Дочь считает, что я живу в заточении. Частично она права… Я объясняю: у каждого своя реальность. Гарвард – моя реальность, и ею я вполне доволен… Когда я говорю своим израильским друзьям: мол, у вас невозможно зайти в супермаркет без того, чтобы тебя обыскали, они смеются: «Не беспокойся – и у вас скоро тоже введут такие проверки». Охотно верю…

– В США до сих пор нет охранников у входа в супермаркеты?! – удивляюсь я.

– Пока нет. Но скоро будут. Люди, живущие на разных полушариях, больше не разделены расстояниями, как это было когда-то.

Владимир Гитин возвращается к событиям 11 сентября 2001 года.

– Реакция на террористическую атаку была абсолютно единодушной: никто из американцев не искал причин и ни в чем не пытался себя обвинить. Терроризм ужасен, с ним надо бороться! В этом сходятся все.

С точки зрения Гитина, двадцать первый век начался не первого января 2000 года, а 11 сентября 2001-го. Значит, и пройдет он под знаком войны цивилизаций.

С русским уклоном

Меня, конечно, больше всего интересует, как чувствует себя эмигрант на вершине американского академического Олимпа. Выясняется, что – комфортно.

По натуре Гитин – педант. Чтобы не опоздать на лекции, он встает ни свет ни заря («Автобусы ходят редко») и в университет приезжает задолго до начала занятий.

– Я должен быть уверен, что ровно в девять буду в аудитории.

– Кто изучает в США русский язык?

– Студенты – самые разные. Но меньше всего тех, кто хотел бы и в дальнейшем заниматься русским языком и литературой – таких единицы!

На дневном отделении Гарварда грызет гранит филологической науки юная поросль – выпускники колледжей, зато на вечернем порой можно встретить седовласых старцев.

– И первые, и вторые увлеклись русским языком по непонятным мне причинам, – говорит профессор.

– Есть ли среди студентов эмигранты из России?

– Да, причем довольно много. Появились они в последние 4-5 лет. В основном это дети эмигрантов, представители второго поколения, которые с малых лет изъясняются на американском английском, а русским владеют явно недостаточно. И теперь хотят его выучить по многим причинам: некоторые просто мечтают поговорить со своей бабушкой, которая английским, естественно, не владеет.

– Легко ли дается американцам «великий и могучий»?

– Если они занимаются больше трех лет, то в конце концов начинают и разговаривать, и читать. Русский язык крайне сложен, за пару лет его не освоить. Можете считать, что нам с вами повезло: не хотел бы я учить русский в качестве иностранного языка!

Студенты Гитина учат не только правописание и грамматику, но и литературу, и культуру. Многие продолжают заниматься наукой и после получения диплома.

– На какие темы пишут американцы диссертации на факультете славистики?

– На какие угодно! Литературоведения в том понимании, в котором оно существовало в России много лет назад, на Западе уже не существует. Диссертация может быть посвящена истории российских монет, но основана она обязательно будет на каких-нибудь французских теориях.

По словам профессора Гитина, кануло в Лету и такое понятие, как «блистательные студенты».

– Да и филология в своем классическом виде, похоже, иссякла, – констатирует он.

– Общаетесь ли вы с русскими эмигрантами?

– Очень мало. С теми, с кем поневоле приходится сталкиваться, общаться не очень-то тянет, а те, с кем я хотел бы общаться, живут далеко. Встретил как-то на концерте замечательную компанию, но она оказалась из другого штата. Что же касается американцев, то они, как говорит один из моих знакомых, общаться хотят, но не знают, как это делается. Друзей у меня в Бостоне, к сожалению, нет, зато приятелей – сколько угодно. Потому я и мечтаю перебраться в Израиль: здесь все мои друзья!

– Существует ли в Америке русскоязычная интеллектуальная элита?

– Нет. В США иммигрантской интеллектуальной элиты по определению быть не может. Лучшие умы селятся, как правило, на периферии. Зато те иммигранты, которые мечтают пробраться в тамошнюю элиту, ассимилируются и становятся американцами – в той мере, в которой им это удается.

– Следовательно, нет в США и явления, которое в Израиле называют дискриминацией, отчуждением?

– Нет! За 30 лет, прожитых в Бостоне, я ни разу не почувствовал, чтобы кто-то плохо ко мне отнесся из-за того, что я «русский». Кстати, из-за этого я в свое время не остался в Европе. Там не только я, но и мои дети не были бы приняты в обществе.

– А в России вам доводилось бывать?

– После 1990 года – каждое лето!

– И как вы себя там чувствуете?

– Гостем, не более…

– Ваше самое сильное впечатление от Израиля?

– Пожалуй, Стена Плача. В последние четыре года я страстно увлекаюсь фотографией. Каждый раз заново собираясь в Израиль, предвкушаю новую съемку. Здесь мне нравится всё: природа, лица, образ жизни… В Гарварде, правда, тоже можно видеть крайне нестандартные лица и жанровые сценки, но я – преподаватель и фотографировать там не могу.

Остается добавить, что в настоящее время в России готовится к выходу третья по счету книга профессора Гитина. Названия ей он пока не придумал, но посвящена она, как и две первые, творчеству Иннокентия Анненского…