Поэт Микола Бажан — один из немногих известных классиков украинской литературы, всю свою жизнь занимавших филосемитскую позицию, в том числе и в пору своего пребывания на высоких государственных и общественных постах.
Родился Микола Платонович Бажан 26 сентября 1904 года в городе Каменец-Подольском (ныне Хмельницкой области) в семье военного топографа. В ней знали и любили искусство и литературу. Детские годы поэта прошли в родном Каменец-Подольском, а в 1910 году отца перевели в Умань. Там Микола учился в местной гимназии, а с 1919 по 1921 год — в кооперативном техникуме. Параллельно изучал авангардное сценическое искусство в студии «Кийдрамте» под руководством Леся Курбаса. Позже Бажан напишет: «Я вырос в маленьком украинско-еврейско-польско-русском местечке Умань, где пережил бурные годы Гражданской войны, все ужасные вспышки межнациональной вражды и резни, и поэтому судьбы четырех народов, которые своей жизнью, языком, обычаями, традициями окружали мою юность, особенно мне важны и необходимы». Именно там произошло формирование основных принципов его мировоззрения.
В 1921 году Микола Бажан переезжает в Киев, где учится в кооперативном институте, а затем в Киевском институте внешних связей, который вскоре закрылся, и он сам стал «добивать» свое высшее образование. В 1923 году по приглашению писателя Михайла Семенко Бажан присоединяется к группировке панфутуристов и начинает работать в редакции газеты «Бiльшовик». Именно здесь в 1923 году и было опубликовано первое его стихотворение «Рудомарш» и другие произведения в футуристическом духе. На короткое время поэт становится членом Вольной академии пролетарской литературы.
После 1932 года Бажан — один из организаторов, а позднее активный деятель Союза советских писателей Украины. Но его литературная судьба в 1920–1930 годы складывалась не столь уж ровно и безоблачно. Сказывались нападки вульгаризаторской критики и зависть к его успешной творческой деятельности.
Трезвая оценка общественно-политической обстановки и широкий культурный кругозор органически соединили в сознании украинского советского поэта чувства патриота и убежденного интернационалиста, стойкого борца против всяческой национальной узости и заскорузлости, тем более национализма. В начале творческого пути в поэме «Гетто в Умани» (1928) Бажан стремился осмыслить трагическую судьбу еврейского народа.
К тридцати годам Микола Бажан стал одним из самых известных поэтов Украины. Он один из немногих уцелевших в годы кровавых репрессий 1934–1939 годов. Наряду с Максимом Рыльским и Юрием Яновским Микола Платонович с 1935-го каждую ночь ожидал ареста.
Настоящий Бажан прорывается там, где поэту удается уклониться от давления политических императивов, пусть и внутренне усвоенных. Это проявляется в культурологических стихотворениях, в обращении к духовному наследию народов СССР, интерпретации явлений мирового искусства.
Большое значение для Бажана имели переводы. Они служили для него в полном смысле слова актами дружбы и братства, одним из путей вхождения в духовный мир других народов. Прославленный украинский поэт владел языками идиш и иврит. Микола Платонович посвятил еврейским литераторам эссе «Великий еврейский писатель» (о Шолом-Алейхеме). Во вступительной статье к изданному в Украине собранию сочинений Бажан прослеживает связи знаменитого еврейского писателя с его родиной — Украиной, к которой он всегда питал самые теплые чувства. Исторические условия, по замечанию поэта, сложились так, что Украина стала не только родиной Менделя Мойхер-Сфорима, Гольдфадена, Шолом-Алейхема, Переца, Бергельсона, но и фактически центром развития новой еврейской литературы.
Особенным периодом в жизни и творчестве Бажана была Великая Отечественная война. Произведения тех лет отражают беду народа, опасность, нависшую над ним, патриотический подъем. В 1943 году, будучи членом ЦК КПУ, заместителем председателя Совета министров УССР, Бажан участвовал в работе комиссии по расследованию зверств фашистских оккупантов. На следующий день после освобождения Киева (7 ноября 1943 года) вместе с поэтом Саввой Голованивским и режиссером Александром Довженко он пришел к Бабьему Яру.
Они долго стояли и смотрели не видящими от слез глазами на гору недогоревших трупов, вдавленные в песок очки стариков и детские ботинки… А спустя несколько дней Микола Бажан впервые читал стихотворение «Яр» — первое поэтическое произведение на эту тему в отечественной литературе:
За Бабий Яр нет меры
искупленью.
И меры мести не изобрести.
Будь проклят тот,
кто Яр предаст забвенью.
Будь проклят тот,
кто скажет мне «прости».
В первые послевоенные годы Миколе Бажану довелось немало пережить из-за массовых террористических идеологических кампаний, инициированных Сталиным. Старшее поколение киевлян помнит, что Бажан, Тычина и Рыльский выделялись среди украинских поэтов своим вниманием к еврейской культуре, дружили с Давидом Гофштейном, Львом Квитко, Абрамом Кацнельсоном, переводили их стихи. Творческие контакты поддерживались с Адельгеймом, Пинчевским, Забарой и другими. Давиду Гофштейну было посвящено эссе «Товарищ свитлого дня». Благодаря содействию Миколы Бажана был издан сборник произведений Квитко.
В мрачные годы борьбы с «безродным космополитизмом» поэт-академик Бажан вел себя достойно. В Украине во главе группы «безродных космополитов» называли Илью Стебуна и Абрама Адельгейма. Заместителя председателя Совета министров УССР Миколу Бажана на одном из заседаний согнали с трибуны, когда он пытался взять под защиту «космополита» Адельгейма. На него обрушились критика и обвинения в антипатриотизме со стороны «интернационалистов».
Виталий Коротич рассказывал, что украинский поэт, потомок уманских дворян, тот человек, благодаря которому увидела свет Украинская энциклопедия и многие другие серьезные книги, был зачислен украинскими националистами в евреи именно за образованность. Близким друзьям Микола Платонович говорил: «Как мне надоели эти антисемиты!»
Бажан, Тычина, Рыльский и немногие другие, уцелевшие в ту пору мастера украинской литературы, достаточно демонстративно отошли от окончательного разгрома еврейской культуры и литературы в Украине конца 1940-х — начала 1950-х годов.
Со смертью Сталина, с началом хрущевской оттепели, меняется атмосфера в обществе и в литературных кругах. Постепенно возвращается к своей глубинной сложности в творчестве и Бажан. Это ощущается в ряде сборников, изданных поэтом. Тем не менее в условиях этнической самоизоляции украинского истеблишмента возможность появления нового поколения авторов-евреев была практически исключена. Только в начале 1970-х благодаря личным усилиям Миколы Бажана, который заметил и поддержал молодого поэта Моисея Фишбейна, считающего Миколу Платоновича своим литературным отцом, этого начинающего литератора стали публиковать. Затем (уже в эмиграции) Моисей Фишбейн стал одним из ведущих современных украинских поэтов. В его творчестве, отмечают критики, парадоксально сочетаются тема еврейской национальной судьбы и украинская барочная и неоклассическая образность, патриотизм еврейский и патриотизм украинский.
В те годы в Киеве довольно часто проводились вечера еврейской поэзии и песни. На одном из них мне удалось побывать — он был посвящен Шолом-Алейхему. Открывал вечер Микола Бажан. С любовью и болью звучали слова, что страницы бессмертных произведений Шолом-Алейхема наполнены «бессмертной человечностью… и никакими антисемитскими возгласами её не заглушить, никаким кладбищенским пеплом её не запрятать». Речи писателей звучали и по-украински, и по-русски, и на идиш. Артисты читали произведения Шолом-Алейхема. А закончился тот вечер чудесными еврейскими песнями в исполнении прославленной Сиди Таль.
Абрам Кацнельсон выделял из произведений Бажана на еврейскую тему поэму «Дебора» из поэтического цикла «Уманские воспоминания». Пророчица Дебора (Двора) описана в Танахе, она подняла своих соплеменников на борьбу с завоевателями.
К 125-летию со дня рождения великого еврейского писателя в предисловии к шеститомному изданию его произведений верный поклонник шолом-алейхемовского таланта Микола Бажан по праву поставил имя еврейского классика «в ряд великих писателей, таких как Гоголь и Диккенс, Чехов, Мопассан, Иван Франко… Из того же драгоценного сплава любви и печали, радости и гнева, шутки и смеха отливали они образы своих героев».
Литературная деятельность Миколы Бажана продолжалась шесть десятилетий — с 1923 года, когда в печати появилось первое его стихотворение, до 1983-го, когда было написано последнее.
Микола Бажан ушел из жизни 23 ноября 1983 года в Киеве. В национальном музее литературы Украины представлена постоянно действующая выставка «И вся жизнь в творчестве и красе…» В экспозиции представлены фото Миколы Бажана, привезенные из путешествий по разным странам, образцы блестящих бажановских переводов с разных языков, картины, приобретенные в различных уголках мира — от старинных европейских мастеров вплоть до Марка Шагала.
ЯР
Трава да глина, рыжие провалы,
Замусоренный жуткой гнилью
ров.
Порывисто несется одичалый,
Зловещий ветер выжженных
холмов.
Не побледнеть, не дрогнуть,
не проникнуть —
Стоять, как суд! Как ратный
муж стоять!
Все клятвы бедны, чтобы
клятву крикнуть,
Недостает проклятий —
проклинать.
Простой овраг, захламленный
и пыльный.
Две бедные осины, старый клен.
Нет, то не тишь! Неугасимый
стон,
Ста тысяч уст предсмертный
стон бессильный.
Сребристый пепел множества
костей,
Осколки лбов, обломки челюстей.
Раздвинулись песчаные откосы.
Ползут из ямы золотые косы.
Тлен не разрушил, ветер не унес
Мерцающее золото волос.
В густой грязи поблескивают
блекло
Очков разбитых стариковских
стекла,
И дотлевает, втоптанный
в песок,
Окровавленный детский
башмачок.
Над глиной и песком лежит,
как пена,
Ужасный след стотысячного
тлена.
Замешан склизкий и тягучий
клей
Убогими останками людей.
Здесь, что ни шаг, ревел костер
багровый,
Шипели нефтью жирные ключи
И в трупах жадно рылись палачи,
Чтоб поживиться с мертвецов
обновой.
Гнетущий, тяжкий,
нестерпимый дым
Вставал и нависал над
страшным яром.
Он веял смертью, он душил
кошмаром,
Вползал в дома страшилищем
глухим.
Сполохи рдяно-черные витали
Над онемевшей в ужасе землей,
Злым отблеском пути
окровавляли,
Окутывали Киев грязной мглой.
Смотрели люди, схоронясь
в жилища,
Как за венцом кирилловских
домов,
За тополями дальнего кладбища
Их плоть и кровь горит
в дыму костров.
Дыханьем смерти самый
воздух выев,
Плыл смрадный чад, тяжелый
трупный жар,
И видел Киев, гневнолицый Киев,
Как в пламени метался Бабий Яр.
Мы этот пламень помнить
вечно будем,
И этот пепел — он неискупим.
Будь проклят тот, кто скажет
нам: «Забудем».
Будь проклят тот, кто скажет
нам: «Простим»!
1945
Перевод с украинского М. Лозинского
Семен КИПЕРМАН
http://www.isrageo.com
Оцените пост
(голосовало: 6, средняя оценка: 4,67 из 5)
Загрузка...
