Избиение за младенцев

Есть такой известный психологический феномен: мы не любим тех, кому причинили зло.

Вроде бы себя должны не любить и корить за дурные слова или поступки. Однако себя не любить трудно, и в попытках оправдания собственной, к примеру, низости приятно бывает узнать что-нибудь скверное про человека, которому мы причинили зло. А если он плохо отзывается о нас и неотступно напоминает о прошлом, то неприязнь обращается в ненависть. Хочется ему отомстить за то, что помнит. Умножая зло.
Государство, творящее преступления против своих граждан, действует примерно в той же манере. Левиафан — это ведь не просто чудище. Это не только функция, это живые люди. Цари, президенты, фюреры. Трепетные, ранимые, чувствительные. И если лучший друг детей поубивал у них родителей, то он очень плохо думает об этих детях и мстит им за то, что казнил маму с папой. А если, в иных условиях и в другой стране, национальный лидер несет прямую ответственность за убийство детей и взрослых, то он на дух не переносит осиротевших матерей и прочую родню.
Проявляется это по-разному. В частных беседах, когда он обзывает «нанятыми шлюхами» вдов погибших моряков с подводной лодки. В раздраженной реакции на убийство журналистки, чья смерть озлобляет его гораздо больше, чем ее статьи. В том, как государство под его руководством обращается с родственниками жертв терактов. Отмахиваясь от них, как от назойливых мух, и всеми средствами призывая к забвению.
Ярче всего это выразилось в отношении к людям, потерявшим своих близких в Беслане. Тут имею в виду и уничтожение улик после трагедии, и попытки снести спортзал, где томились заложники, и «комиссию Торшина», единственная цель работы которой заключалась в том, чтобы отмазать власть, и подробности суда над Нурпашой Кулаевым. На свой лад образцово это отношение продемонстрировал один прикремленный автор, порекомендовавший бесланским матерям нарожать себе новых детей.

Что ж, высшему начальству и его прихлебателям есть за что ненавидеть Эмму Бетрозову, Эмилию Бзарову, Эллу Кесаеву, Светлану Маргиеву, Жанну Цирихову… Почти все они потеряли самых близких и до сих пор, понимаете ли, не в силах забыть, как в рамках «случайного штурма» по ним палили из огнемета. Однако до вчерашнего дня этих женщин не калечили, арестовывая, и не карали в судебном порядке за «неповиновение сотруднику полиции» и «нарушение порядка проведения митинга».
А вот вчера, 1 сентября, в очередную годовщину теракта они вышли на улицу в футболках с надписью «Путин — палач Беслана» и были за это наказаны. Причем в задержании участвовали целые толпы силовиков, в мундирах и в штатском, которые били женщин и выкручивали им руки — до синяков. Вместе с ними в участок препроводили Елену Костюченко и Диану Хачатрян, повинных в том, что исполняли свой профессиональный долг.
Позорище беспредельное.
При том, что приказ о жестком задержании тех, кто надел неправильные футболки, едва ли пришел из Кремля. Вряд ли именно Путин повелел осетинским правоохранителям арестовывать Кесаеву с подельницами и мешать работе журналистов; у гаранта сейчас много других забот. Скорее действия местных чекистов и полисменов диктовались ясным пониманием того, как бесланскую акцию расценят в столице. Страхом, исходящим из Москвы. От Путина. Шутка ли — палач. Такое ведь только враги России сегодня могут произнести, где-нибудь на Украине, а в границах страны подобного рода оскорбления приравниваются к экстремизму.
Вот и не сдержались силовики и судьи, оштрафовавшие женщин, и оскандалились. Хотя, понятное дело, никто из них не понесет ответственности за беззакония, а начальников даже поощрят. Как не понес никакой ответственности никто из тех, кто проморгал террористов и устроил бойню в бесланской школе. Ни сам Владимир Владимирович, чей приказ штурмовать школу, не считаясь с жертвами, вне всякого сомнения, исполнялся в Беслане.
Однако то, что у нормальных людей называется чувством задавленной вины, им тоже не чуждо — ни Путину, ни Патрушеву с Нургалиевым, ни местным бонзам. Нормальные люди не любят тех, кому причинили зло. Только у нормальных людей, то есть простых, как правило, нет возможностей творить зло в таких масштабах, как в Чечне, в Москве на Дубровке, в Беслане, в Донбассе, в Сирии. Простые люди злодействуют по-мелкому.
У политиков, людей непростых, особенно у тех, кто помешан на войне и национал-патриотизме, масштабы иные, не говоря о возможностях. Оттого и количество граждан, пострадавших от преступлений, совершенных царями, президентами, фюрерами, измеряется обычно числами крупными цифрами, порой весьма крупными. И обижаются вожди на людей, которых заставили страдать, тоже по-крупному. Обижаются и мстят, обрушивая на граждан мощь государственной машины и не думая о том, как они выглядят в этот момент. Хотя выглядят бесконечно гнусно, прибавляя к списку прежних злодейств еще и относительно мелкую уголовщину.
Двенадцать лет спустя у жителей Беслана, потерявших своих дочерей, сыновей, мужей, жен, боль не заживает, и они проклинают убийц. Оттого не проходит обида у проклинаемых. Это вещи связанные, и разница лишь в том, что с уходом так называемого Путина и его соратников погаснет их обида, истощится ненависть. Напротив, про отморозков, захвативших школу, и про то, как власти освобождали заложников, в Беслане будут помнить вечно. Передавая имена убийц из поколения в поколение, из рода в род, как эстафету памяти, всечеловеческой беды и безутешного горя.