Женское окружение Юнгвальд-Хилькевича: с кошкой – дочь Нина, слева вверху – дочь Наталия, справа в центре – внучка Настя, дочь Наталии, слева вверху – Надира, третья жена мэтра

– Папа, сегодня тебя можно считать вполне успешным в творчестве человеком. Насколько я понимаю, популярность к тебе пришла с «Мушкетерами»?

– Скорее после «Опасных гастролей», в 1969 году, где в главной роли был Владимир Высоцкий. Кинотеатры ломились от зрителей, но критика, «подмахивающая» власти, гневно на меня обрушилась. «Вот так Георгий Юнгвальд-Хилькевич представляет себе Великую Октябрьскую социалистическую революцию», – писали в «Искусстве кино». Там же была фотография девушек, задравших ноги в канкане, а на переднем плане – Высоцкий с гитарой, были и другие его фото. Тот номер журнала буквально расхватали. Кстати, мне не разрешили поставить в титры автора песен. Автором был Володя. И про «Мушкетеров» поначалу писали гадости, никто, мол, не запоет песен Максима Дунаевского и Юрия Ряшенцева. А их запели! Года через три меня стали самому себе ставить в пример: снял новый фильм, не похожий на предыдущий. Предыдущий, оказывается, был просто замечательным! Так случилось и с «Водевилем». Кстати, песни из него до сих пор поют. «Ну что сказать, ну что сказать…» – например.

– Помню, ты взял меня, шестилетнюю, с собой, и мы оказались у Владимира Высоцкого дома. Он до глубокой ночи пел новые песни, а я заснула на твоих руках.

– У нас с Володей были очень близкие, я бы сказал, особые отношения. Вокруг него всегда была толпа, а я не любитель тусоваться. Мы встречались один на один или с женами, выпивали, подолгу беседовали.

– Помню, Высоцкий с Мариной Влади остановились у нас в Одессе, когда ты снимал «Гастроли». Однажды нагрянули гости, и Владимир Семенович устроил концерт дома. Было лето. Окна и двери распахнули. На лестницах, вплоть до пятого этажа, сидели люди. Во дворе стояла толпа…

– Знакомство началось с того, что он потряс меня интерпретацией воровской песни «Течет речечка, да по песочечку…» За эту же песню, по ее словам, в Володю влюбилась и Марина Влади. Каждая его песня была такой точной по характеристикам, настолько убедительной по реалиям, что вослед каждой рождались легенды. Одни рассказывали, как якобы сидели с Высоцким в тюрьме, другие, мол, вместе служили на подводной лодке, третьи убеждали, что Володя служил с ними в авиации, кто-то был на одном фронте. Каждый считал его своим, каждый думал, что написано про него. А если так – значит, друг! При встречах – традиционно: «Как?! Неужели ты со мной не выпьешь?» Высоцкий просто на стенку лез от всеобщего панибратства. А я был горд нашей дружбой. Очень. Но так и не сказал ему об этом.

– Мой дед, твой отец Эмиль-Ольгердт, был оперным режиссером. Ты ведь мог пойти по его стопам?

– Оперные певцы, когда я был маленький, репетировали у нас дома с утра до ночи. Весь классический репертуар я знал наизусть. А не стал оперным режиссером, наверное, из духа противоречия. Но в моих фильмах часто звучит классика, хотя предпочтение отдано музыке легкой.

– Что такое музыкальный фильм? Не мюзикл или опера с опереттой, а тот жанр, в котором ты работаешь?

– У меня персонажи живут нормально, говорят естественно, а поют, когда поется. С трудом выношу, когда бытовой, но рифмованный текст тоскливо тянут под музыку. «Шербурские зонтики» – исключение. Ведь законом сюжетного развития музыкального фильма является соблюдение именно музыкальной драматургии, она должна диктовать поведение актеров, длину планов, характер монтажа. Тут на первом месте всегда стоит музыка, а уж потом – придуманный сюжет. В отличие от мюзикла в музыкальном фильме номер обязательно останавливает развитие сюжета, как, впрочем, и любая ария в опере…

– Мне кажется или это так и есть: ты в своих фильмах предвосхитил появление клипов.

– Мне тоже так казалось, но лет двадцать назад я снял «Сезон чудес», а после этого впервые увидел видеоклип с Майклом Джексоном. И оказалось, что все мною придуманное уже давным-давно открыто. Это ли не трагедия для художника, всю жизнь прожившего за «железным занавесом»!..

– Сегодня все занавесы открыты, а впечатляющих музыкальных фильмов что-то не видно…

Режиссер (в центре) с мушкетерами: Валентин Смирнитский, Игорь Старыгин, Михаил Боярский, Вениамин Смехов

Дело было в Одессе. Георгий Юнгвальд-Хилькевич, Владимир Высоцкий, оператор «Опасных гастролей» Федор Сильченко

– Желание их снимать не исчезло, но не стало возможности показывать. Музыкальное кино телевидению не выгодно – не бывает же музыкальных сериалов! Так что сейчас я весь в размышлениях: снимать ли вообще и кому это нужно? На прокатное кино необходимы большие деньги, а уродоваться на телевидении ради одного показика не очень хочется. Для моих последних телевизионных фильмов писали музыку Чернавский и Назаров. Прекрасную, между прочим, музыку, современную. Вы где-нибудь на радио слышали ее? Нет. Потому что не формат. А что такое «формат»? Вкусовщина и умножение серости. Оригинальный талант никогда под формат не подгонишь. Вот слышал, что Михалков собирается снимать мюзикл «Раба любви». Вроде, и текст уже написан, и музыка. Никита вообще, к чему бы ни прикасался, все делает хорошо. Искренне желаю ему удачи.– Тем не менее объективный факт: сериалы правят бал на всех каналах телевидения.

– Чем беднее страна, тем больше она снимает дешевой продукции. За две копейки – зато триста серий. Видно, те, кто придумал всякие «форматы», озабочены одним: чтобы изо дня в день народ жевал сериальную жвачку. Некоторые мои коллеги-кинематографисты попытались вписаться в рамки телевизионного производства, где за два дня снимается серия, и оказались в больнице.

– Многие песни из твоих фильмов стали хитами. Например, Пресняков до сих пор поет «Спит придорожная трава» из фильма «Выше радуги». А как тебе работалось с Пугачевой на фильме «Сезон чудес»?

– О встрече договорились по телефону. Она видела моих «Мушкетеров». В назначенный день и час пришел к ее дому. Там стояла толпа фанаток, которые знали о Пугачевой все: когда приходит, уходит, кого ждет, с кем дружит… Сплошь девчонки. Все причесаны под Аллу, все рыжие. Вокруг дома – охранники. Открыла дверь она сама. Белая прихожая, белое зеркало, белая ваза, белые цветы… И даже белый пол. Я сразу решил, что в фильме обязательно будет песня обо всем белом. Сказал Лене Дербеневу: «Напиши что-нибудь про белую дверь». И появилась песня: «Эта белая, белая дверь» с музыкой Юры Чернавского.

– А как она работала? Алла Борисовна слывет особой эксцентричной.

Рабочий момент. Знаменитого «Робинзона» Алла Пугачева спела в фильме «Сезон чудес»

– Работала хорошо. Внимательно. Ей было интересно. «Женщина, которая поет» уже была снята, опыт был. Творчески она была безукоризненно сосредоточена, ни против чего не возражала. Порой что-то предлагала сама и всегда, как говорится, «в струю»… Память о той работе осталась самая добрая. Потом она и с эстрады спела много песен из фильма «Сезон чудес»: и «Сирену», и «Отраженье в воде», и «Роби-робинзон», которого потом перепела на английском языке и выпустила альбом вместе с «АББой». Как-то послал ей факс со своими размышлениями и новыми предложениями, но она не ответила. Алла есть Алла.– А что бы ты мог сказать о нашей эстраде в целом? Нравится?

– В основном пользуюсь впечатлениями от телетрансляций. Появилось огромное количество персонажей вполне несостоятельных. Безголосых, без внешности, но, видимо, хороших в постели… Бойфренды оплачивают пиар. Наверное, эти создания чувствуют себя товаром, который надо подороже продать. Телевидение, зарабатывая себе на жизнь, равнодушно выпускает в эфир огромное количество однодневок…

– По первому образованию ты художник, но мало кто об этом знает.

– Действительно, как художник сделал около ста спектаклей. Драматических, балетных. Работал в Ташкентском русском драматическом театре и в оперном, в Московском театре Станиславского и Немировича-Данченко, в Театре сатиры. Оформлял спектакли в Прибалтике и Париже. Делал эскизы костюмов и декорации. Недавно оформил мюзикл по Лесе Украинке для театра Назарова, а еще в Театре кошек Куклачева все спектакли оформлены мной. Со времен учебы на Высших курсах режиссеров и сценаристов храню записку, заключение о какой-то моей работе: «Неизвестному Не Эрнсту. Как все художники монтирует отлично, видит кадр. Учить монтажу практически не нужно. Михаил Ромм». Так что первое образование очень мне и в кино пригодилось.

– Ты, как мне кажется, принципиальный сторонник зрительских фильмов, тех, что рассчитаны на массовую аудиторию.

– Мне еще мама говорила: если хочешь, чтобы собеседник понимал тебя, говори с ним на одном языке. Я и «конфликт поколений» не признаю. Не в поколениях дело. А в столкновении косного с прогрессивным. А сколько кому лет, значения не имеет. Так что конфликт отцов и детей – не столкновение возрастов, а состязание личностей.

– Вот почему ты воспитывал меня, посвящая в свою взрослую, непростую жизнь, ничего не скрывал, не лукавил, не потакал слабостям. Говорил: нужно есть свой хлеб. И с семнадцати лет я уже работала. Слов «хочу» или «дай» не было, были «нельзя» и «надо».

– Моя мама, твоя бабуля, воспитывала меня так, как ее воспитывал отец, мой дед: царский офицер, столбовой дворянин. «Нельзя клянчить, нельзя просить, требовать». Перед детьми в России принято вертеться на пупе, вот и вырастают они эгоистичными, избалованными, уверенными в своей исключительности. Это вина родителей. Я свой первый костюм купил на собственные деньги. Отец говорил: «Ты должен работать. Потому что мы истратились, покупая тебе пенициллин». Мне было 14. И тогда, после страшной травмы лежа в гипсе от пяток до подмышек, я расписывал ткани для театра. Делал батик, роспись щеточкой. Зарабатывал для семьи.

– Вот у меня растет дочь Настя. Мне кажется, по отношению к девочке, к женщине требования должны быть несколько другие. Я хочу все-таки помочь ей реализоваться, хочу так или иначе создать материальный тыл…

– Создавай – ты самостоятельный человек. Прошла неплохую жизненную школу, научилась, кажется, противостоять бытовым неурядицам. Всего, чего ты добилась, ты добилась сама. Я всегда говорил с тобой на равных. Когда мы оказались во время холеры на пароходе, ты вела себя как взрослый человек. Не секрет, что я пил, и ты мне совсем еще маленькая помогала «завязывать». И меня не предала. Была моим другом. Сейчас у меня растет вторая дочь – Нина, твоя сестра. Ей мало лет, но мы тоже говорим с ней на равных. Как с тобой было.

– А как ты относишься к своему поколению?

– Не люблю людей моего поколения! Они брюзжат и всем недовольны. Может быть, поэтому моя жена младше меня на тридцать с лишним, а мои ближайшие друзья, крестные Нины – актриса Женя Крюкова и Саша Карев, только в сумме своих лет дотягивают до моего возраста, которого я, клянусь, не ощущаю! Да и от секса я еще не устал.

– Тебя можно, наверное, назвать последним романтиком в кинематографе.

– Я не романтик. Я нормальный человек, а нормальный человек не может быть последним.

Беседовала Наталия ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ

Фото из личного архива

СПРАВКА

Георгий ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ родился в 1934 году в Ташкенте.
Окончил Ташкентский политех, потом Художественный институт.
Работал художником-постановщиком в театрах – им. Хамзы, в русских драматических в Ташкенте и Вильнюсе.
В 1964–1966 годах учился на Высших курсах сценаристов и режиссеров при Госкино СССР.
На Одесской киностудии поставил «Опасные гастроли», «Д’Артаньян и три мушкетера» и другие фильмы. Работал на киностудиях «Мосфильм» и имени М. Горького. Принимал участие в создании около 40 фильмов и сериалов как режиссер, сценарист, художник.
За последние два года снял три музыкальных фильма: «С ног на голову», «Новогодний романс», «Адам и превращения Евы».

«РОДНАЯ ГАЗЕТА» № 13(149), 07 апреля 2006 г., полоса 28