Что объединяет эти три имени, стоящие в заголовке очерка? Это имена трех еврейских женщин — знаменитых философов, работы которых известны во всем мире, все они почти ровесницы и все три жили в Европе в страшную эпоху прихода нацистов к власти, роста антисемитизма и лозунгов вроде тех, которые появились во Франции: «Лучше Гитлер, чем “Народный фронт”».
Семьи, в которых они родились, не были похожи, и детство каждой из них протекало в разных условиях. Эдит Штайн родилась в Бреслау (сейчас Вроцлав, Польша) в 1891 году и росла в семье религиозных евреев. Симона Вейль родилась в Париже в 1909 году в семье агностиков и воспитывалась в атмосфере интеллектуального свободомыслия. Ханна Арендт родилась 1906 году в Ганновере в ассимилированной семье. Все три в детстве были вундеркиндами с блестящей памятью, позволявшей им знать наизусть прочитанные произведения. Дальнейшая их жизнь связана со страшными реалиями ХХ века.
После школы Эдит Штайн выбрала путь философа, и этот ее выбор сильно удивил родителей и друзей. В 1911 году она поступила в университет Бреслау, куда только три года назад разрешили поступать девушкам. Проучившись четыре семестра, Эдит загорелась желанием учиться у знаменитого философа Эдмунда Гуссерля, создателя феноменологической философии. Девушка переехала в Геттинген, где стала одной из его учениц в университете.
В философии Гуссерля, избравшей своим предметом царство чистых истин и априорных смыслов, Эдит Штайн нашла еще только подходы к пониманию так волновавшей ее проблемы мироустройства, сущности явлений и абсолютной истины. После защиты диссертации «О проблеме проникновения в сущность» она стала работать под руководством Гуссерля.
С началом Первой мировой войны Эдит Штайн отложила на два года занятия философией и отправилась сестрой милосердия в военные лазареты и тифозные бараки. Это время наложило большой отпечаток на ее мировоззрение. Она не оставляла мысль найти истину и обратилась к религии, выбрав католичество. Б-г входил в ее философию феноменологически строго: Он и есть Истина. Дата крещения Эдит Штайн совпала с праздником Обрезания Господня. В тот день, когда новорожденный Иисус был принят в веру Авраама, Исаака и Иакова, еврейка Эдит Штайн была принята в веру Христа.
После окончания войны Штайн устроилась преподавателем в школу, а позже в институт в городе Мюнстере, где проработала до момента прихода к власти Гитлера, который запретил евреям преподавать. Эдит ушла в монастырь, где и завершила работу над своим основным философским трудом «Конечное существо и вечное Существо».
В 1938 году сестру Терезу, как ее называли монахини, спасая от нацистов, перевели из Германии в монастырь города Эхта в Голландии. Но в июле 1942-го рейхскомисcар Нидерландов приказал арестовать крещеных евреев, которых до этого времени не трогали. В августе Эдит Штайн была отправлена в Освенцим вместе со своей сестрой, где и погибла в газовой камере. Когда эсэсовцы забирали их из монастыря, она сказала сестре: «Пошли, мы идем за наш народ».
В Кельне стоит замечательный памятник Эдит Штайн. Она изображена на нем в виде трех фигур: сидящая девушка, держащая в руках звезду Давида; женщина с расщепленной головой, мучительно пытающаяся найти истину; монахиня, идущая по каменистой тропе, своей последней дороге, которая упирается в кучу обуви — женские туфли и детские туфельки. Люди снимали их, прежде чем войти в газовую камеру. Рядом каменные отпечатки ступней и номера узников.
Симона Вейль окончила престижный лицей в Париже, профессор которого, известный философ Шатье, отмечал ее «ум, далеко превосходящий современников». Затем она поступила в элитный парижский университет, называемый Высшей нормальной школой, и окончила его с дипломом преподавателя философии. Симона владела основными европейскими и древними языками и обладала глубокими гуманитарными знаниями, а также знаниями в естественных науках и математике. (Кстати, ее старший брат Андре Вейль впоследствии стал всемирно известным математиком.)
Симона Вейль всегда отличалась крайними взглядами, нравственным и политическим максимализмом. В 6 лет она отказалась от сахара в знак солидарности с солдатами, воевавшими в ужасных условиях на Западном фронте Первой мировой войны, в 10 объявила себя большевиком, уже в подростковом возрасте начала активно участвовать в рабочем движении. В университете ее называли Красной Девой за марксистcкие взгляды. При этом она была решительно против форм насилия, имевших место как в странах капитализма, так и особенно в СССР, выпуская на эту тему острые публицистические статьи, за что коммунисты требовали изгнать ее из Франции. Желая разделить тяжелый труд и положение рабочих, Вейль, у которой было очень слабое здоровье, 4 месяца проработала прессовщицей на заводе.
В 1936 году, исповедуя пацифизм, Симона отправилась в Испанию и примкнула к анархистам, воевавшим среди других антифашистов во время идущей там гражданской войны. Разочарование в коммунистах, руководимых сталинскими агентами, анархистах и других левых нанесло тяжелый удар по мировоззрению Симоны и неожиданно привело ее — агностика — к христианской религии, когда однажды она, войдя в церковь, испытала религиозный экстаз и мистическое озарение. Однако, в отличие от Эдит Штайн, Симона Вейль так никогда и не прошла обряд крещения и не приняла целый ряд католических догматов.
После оккупации Франции нацистами Вейль одно время спасалась в доминиканском монастыре в Марселе, а в 1942 году сумела перебраться в США, но вскоре решила вернуться, чтобы участвовать в движении французского Сопротивления. Она тайно возвратилась на родину, где распространяла запрещенную литературу и расклеивала антифашистские листовки. Однако обострившийся у нее туберкулез и опасения французов, что ее могут арестовать даже на улице из-за явной еврейской внешности, стали причиной переезда в Англию, где вскоре она умерла, отказавшись в знак солидарности принимать больше пищи, чем было доступно ее соотечественникам и узникам нацизма в условиях оккупации и лагерей. Ей было 34 года.
Большинство философских работ Симоны Вейль (в том числе и в виде записных книжек) были опубликованы после ее смерти и высоко оценены многими выдающимися деятелями мировой культуры. Ее признали одним из самобытнейших мыслителей ХХ века. Сергей Аверинцев писал: «Если XXI век будет, то есть если человечество не загубит своего физического или интеллектуального бытия, не разучится вконец почтению к уму и благородству, я решился бы предположить, что век этот будет в некотором существенном смысле также и веком Симоны Вейль».
В качестве иллюстрации ее взглядов можно привести один из ее афоризмов: «Из двух людей, которые не убеждались лично в существовании Б-га, ближе к нему тот, кто его отрицает. Истинное назначение науки — это постижение красоты мира».
Ханна Арендт выбрала изучение философии как непременное условие ее дальнейшей жизни еще в 14 лет. К этому времени она уже прочитала Канта и, окончив школу, поступила в университет Марбурга, где училась у выдающегося немецкого философа Мартина Хайдеггера. Красивая молодая девушка, в отличие от Эдит Штайн и Симоны Вейль нечуждая романтических отношений с мужчинами, влюбилась в своего 37-летнего учителя, и у них начался бурный и длительный роман, который Хайдеггер скрывал от жены. Вопрос, на который никто не даст простого ответа: как еврейка Ханна Арендт, убежденный борец с антисемитизмом и тоталитаризмом, могла в молодости любить, а затем всю жизнь дружить и защищать (после войны, когда он оказался в духовной и нравственной изоляции) антисемита Хайдеггера, который писал в 1929 году: «…Или мы должны укреплять нашу немецкую интеллектуальную жизнь, или окончательно смириться с растущим объевреиванием в широком и узком смысле слова»? Как ректор и член нацисткой партии, он активно участвовал в чистке университета от преподавателей и студентов — евреев.
Другим учителем Арендт был также выдающийся философ ХХ века Карл Ясперс, под руководством которого она написала диссертацию в университете Гейдельберга. В 1933 году, когда к власти пришли нацисты, Арендт стала помогать Германской сионисткой организации публиковать сведения о жертвах нацизма, исследовать антисемитскую пропаганду и переправлять еврейских детей в Палестину. Ее арестовало гестапо. Чудом освободившись из тюрьмы, она уехала в Париж, а после его оккупации перебралась в вишистскую зону Франции. Благодаря миссии американца Вариана Фрая в 1941 году Арендт оказалась в Америке, где написала свои знаменитые работы, названные политической философией ХХ века и стала одним из самых видных интеллектуалов страны.
В книге «Истоки тоталитаризма», принесшей ей всемирную известность, Ханна Арендт показала, как мировая цивилизация может порождать из себя самой варварство тоталитаризма, к которому она относит и нацизм, и сталинизм (две банды, как она пишет, конкурирующие на одной территории). Одним из явлений, давших толчок этому, Арендт считает появление феномена массы, то есть сонного большинства, превратившегося в громадную бесструктурную массу озлобленных индивидов. Тоталитаризм создается комбинацией двух видов принуждения: внешней политической репрессии и внутреннего самопринуждения, которое ведет к отречению от внешней свободы. Это порождает индивида, неспособного к мысли и действию и, следовательно, недостойного свободы.
Еще одна широко известная работа Ханны Арендт — «Эйхман в Иерусалиме» о суде над нацистским преступником. Эта книга, вызвавшая многочисленные споры о природе и смысле Холокоста, представляет Эйхмана не как безумца и не как демона, а всего лишь как бюрократа, выполнявшего свои административные функции, связанные с массовыми убийствами (банальность зла).
Из афоризмов Ханны Арендт, характеризующих ее взгляды, можно привести следующий: «Жизнь без возможности говорить и действовать — это в буквальном смысле не жизнь, а растянутый на всю человеческую жизнь процесс умирания».
Читайте очерки автора в «Фейсбуке»: https://www.facebook.com/yury.shotkin
Двустишия от Юрия Шоткина
Евреи всё стремятся выше,
Чем тот скрипач шагаловский на крыше.
Чтоб тело в воздухе летело,
Нужны Шагал, любовь и Белла.
На свете много всякой дряни,
Но есть Шагал и Модильяни.
Сказать готов я без улыбки:
Евреев нет уже «на первой скрипке».
Как танцы начинаются от печек,
Так все евреи вышли из местечек.
Еврей хорош, как перец или соль в приправе
Или как редкий элемент в хорошем сплаве.
Есть вывод, который всем ясен:
Еврей — это тот, кто на это согласен.
Мысль на поверхности лежит:
Никто не вечен, только вечный жид.
«Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» —
Вопрос, возникший к Сарре у Арона.
Патриоты всех мудрее:
Кто не наши — все евреи.
Играя в чёт или нечёт,
Судьбе известно всё наперечёт.
Вот для евреев незадача:
Стены для смеха нет, а есть стена для плача.
Евреям всё даётся Свыше —
Недаром же сукка без крыши.
Что было бы с Россией в перспективе,
Когда бы не сукка (то бишь шалаш) вождя в Разливе?
Когда депрессия и спад —
Жить помогает русский мат.
За что из рая выгнан был Адам?
Да всё за то же самое — шерше ля фам.
К достатку у евреев есть свои ключи:
Одних детей отправить в лоеры, других — в врачи.
Евреи, что-то здесь нечисто:
Бежать из СССР и рассуждать, как коммунисты.
Или впадать в патриотическую блажь,
Крича в экстазе: «Крым, конечно, наш».
Мы ставим всегда по привычке
«Еврейское счастье» в кавычки.
Юрий Шоткин
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
