Сергей Хазов-Кассиа Радио Свобода
Десять лет назад, 13 октября 2005 года, столицу Кабардино-Балкарии охватили беспорядки, за которыми стояли Анзор Астемиров и Шамиль Басаев. Рано утром несколько вооруженных групп атаковали здания УФСИН, МВД, УФСБ, полка ППС, погранчасти, ОМОНа, трех городских ОВД, а также другие объекты. Оказалось, впрочем, что нападавшие были плохо подготовлены, большинство атак были тут же отбиты, некоторые нападавшие захватили заложников, окопавшись ненадолго в магазине «Сувениры» на проспекте Ленина, в 3-м ОВД и в здании ФСИН. Последние очаги их сопротивления были подавлены к обеду 14 октября.
По официальным данным, в результате столкновений погибло 35 сотрудников правоохранительных органов, 15 мирных жителей и 95 предполагаемых боевиков. Большинство нападавших были жителями КБР, треть – жителями Нальчика. Именно поэтому до сих пор не утихают споры, считать ли события 2005 года террористическим актом или реакцией на произвол властей, оказывавших давление на мусульман. По делу о нападении было арестовано 58 человек, 52 из них получили от 4 лет 10 месяцев до 23 лет лишения свободы, пятеро были приговорены к пожизненному заключению, в настоящее время большинство из них ожидают апелляции. Процесс проходил со множественными нарушениями, практически все обвиняемые во время суда отказались от данных на следствии показаний, обвинив следственные органы в пытках, однако их доводы не были услышаны судом.
Корреспондент Радио Свобода встретился с родственниками осужденных и погибших, многие из которых уже не надеются на справедливое расследование, но хотят одного: чтобы о той трагедии не забыли.
Когда едешь по проспекту Ленина в Нальчике, кажется, он не заканчивается, но устремляется ввысь, за телебашню, в синеватые горы. Бабье лето. Мягкий солнечный свет заливает пятиэтажки с претензией на сталинский ампир, имперскую колоннаду дома правительства и памятник Марии Темрюковне, жене Ивана Грозного. «А здесь у нас эти, как их, никто их не любит, – пытается вспомнить таксист. – Бастрыкин у них…» Впрочем, нарядные здания центральной улицы – лишь фасад, стоит отъехать в сторону, как тебя окружают деревенские дома за высокими заборами – почти все они много лет стоят в очереди на снос.
Красивой ширмой кажется и достигнутое общественное согласие, о котором не устает говорить глава республики Юрий Коков – организованная после событий 2005 года организация «Матери КБР в защиту прав и свобод граждан» постоянно пополняется новыми членами, новыми осиротевшими матерями: молодые люди пропадают без вести, гибнут во время спецопераций или даже во время допросов в полиции. По подсчетам главы Кабардино-Балкарского общественного правозащитного центра Валерия Хатажукова, за последние 10 лет в республике погибло около 800 человек.
Верните прах
Они встречаются по средам в сквере рядом с прокуратурой. «Под ивушками», как они говорят. Собираются «в знак протеста», да и просто вспомнить сыновей. Пожилые и не очень женщины с усталыми лицами, в темных длинных юбках и в неизменных платках – дань скорее кабардинской традиции, чем исламу, хиджаб здесь увидишь нечасто. Журналистов в Нальчике опасаются, но этим женщинам терять нечего: почти у всех сыновья в списках убитых.
Одна из матерей, Рита Дзантуева рассказывает предысторию конфликта. Еще в 1990-е годы местное духовенство посылало молодых людей с Кавказа на учебу в Сирию и Египет. «Все радовались этому, я бы мечтала, чтобы мой сын уехал учиться, – говорит Рита. – Здесь не было ни работы, ничего, а оттуда они возвращались на радость родителям: не пили, не курили, никаких наркотиков!» Одна беда: в 2000-х власти начали охоту на «ваххабитов». «Никто не понимал, что это такое, – пояснил Валерий Хатажуков. – Участковых просили составить списки, они шли в мечеть и записывали всех, кто приходил на намаз».
Списками дело не ограничилось, начались облавы, задержания, разговоры с пристрастием. «У нас на Северную приехала машина с затемненными стеклами, из нее вышли два парня с черным пакетом, занесли его в мечеть, – рассказывает Марина Хуранова, мать погибшего 10 лет назад 30-летнего Азамата Баева. – Там бабушки русские сидели, они все видели. Потом пришли ребята на намаз, сразу подъехал ОМОН, мечеть окружили, всех вывели, поставили к стене в позу ласточки (лицом к стене, руки вверх, ноги на ширине плеч), обыскали, посадили по машинам и увезли». Марину попросили подписать протокол обыска в качестве понятой. «Я говорю: «Что я буду подписывать?» – «Ну вот мы тут нашли это и то». Пули там, все, что нужно. Я сказала, что я хоть и не юрист, но знаю, что при обыске понятые заходят сначала, и я ничего подписывать не буду. Так один по-кабардински говорит: «Эта голову морочит, ее выведи, другую заведи». Но так никто и не подписал, они сами подписали».
Всех задержанных отвезли тогда в 6-й отдел милиции Нальчика, избили, продержав до глубокой ночи. «Когда Азамата привезли домой, он шевелиться не мог, – вспоминает Марина. – Утром они с отцом пошли в прокуратуру, написали заявление. Им сказали: этими бумагами можете подтереться». Впрочем, Азамату тогда повезло – отпустили. В КБР знают: если сын пропал, надо сразу поднимать шум, тогда есть шанс вернуть ребенка живым и без статьи. «Такие облавы были постоянно, – рассказывает Рита Дзантуева. – Избивали, заставляли пить водку, выстригали кресты на головах. Одного 16-летнего мальчика трижды насиловали – то дубинкой, то палкой от швабры. Конечно, некоторые были готовы на все. Если бы я была парнем, я бы, может, тоже пошла».
«Давление на «молящихся» мусульман становилось беспрецедентно жестоким. Их мечети были закрыты, так что прихожане имели возможность собираться для коллективных молитв только у себя на квартирах. Однако любые сборища казались правоохранительным органам подозрительными и могли быть объявлены экстремистскими», – пишет в запрещенной в России книге «Ударные отряды против Путина» публицист Илья Фальковский. «В итоге в 2004 году произошло нападение на здание управления Госнаркоконтроля Нальчика, в результате которого был расстрелян дежурный наряд полицейских из четырех человек и похищено более 250 единиц оружия. По версии следствия, житель Ингушетии Ильяс Горчханов, разыскиваемый за взрыв во Владикавказе, нападение на правоохранительные органы Ингушетии летом 2004 года и покушение на президента Республики Ингушетия, приехал в Кабардино-Балкарию и предложил [Анзору] Астемирову совершить что-то, способное «разбудить спящую красавицу», то есть Кабардино-Балкарскую республику».
Как показали впоследствии на процессе участники нападения, большинство из них не знали о готовящемся. В каждой группе был лишь один человек, которому был известен общий план, остальных зазвали под разными предлогами: кого «на митинг», а кого просто «помочь братьям». Когда те приехали, им выдали оружие: кто-то взял и ринулся в атаку, кто-то бросил и спрятался. Скорее всего, не знал о восстании и Азамат, он вообще планировал жениться и 13 октября должен был ехать с родителями «одевать невесту». «У нас обычай: едем на базар, наряжаем ее с ног до головы». Марина договорилась встретиться с сыном на рынке в 9 утра, созвонилась с ним в 8.30, он подтвердил встречу. Не успев выехать из дому, Марина услышала стрельбу, снова позвонила сыну: «Трубку невестка взяла. Она говорит, он вышел во двор, пошла позвать его с балкона, а его уже нет. Живым мы его больше не видели».
Азамата, впрочем, убили не 13-го, а месяц спустя. Он оказался дома у Эдуарда Миронова, получившего потом пожизненный срок. Операцией руководил сам Хачим Шогенов, на тот момент глава МВД КБР. Жену Эдуарда стали избивать прямо перед окнами ее дома, на глазах у детей. «Выбили головой стекло, приставили пистолет к голове, начали душить, – рассказывает мать Эдуарда Марьям Ахматова. – Он вышел». Азамат остался внутри, и его буквально изрешетили из автоматов. «Мне отдали заключение, на нем места живого не было: кисти, пальцы, все было прострелено, – жалуется Марина. – Такое впечатление, что несколько человек стояли и стреляли в упор». – «А дом потом сожгли, – добавляет Марьям. – Никого там уже не было, но Шогенов сказал: «Здесь жили твари».
Похожую историю рассказывает Раиса Керешева, потерявшая 13 октября обоих сыновей. Старший, 25-летний Рустам, помимо основной службы в МЧС подрабатывал сторожем, вернулся с ночной смены, жену и детей будить не стал, друзья позвали его во двор… 20-летний Анзор ушел на учебу в Аграрный университет и тоже погиб. «Когда мы ходили на опознание, у всех был контрольный выстрел в голову, – говорит Раиса. – Мы даже не уверены, что они погибли в перестрелке!»
Возможно, для того чтобы избежать лишних экспертиз, в июне 2006 года следователь Алексей Саврулин распорядился кремировать тела и захоронить прах. Уже в 2007 году Нальчикский горсуд признал это решение незаконным, однако следователя к ответственности не привлекли и праха родственникам не выдали.
К письму, которое получила адвокат Лариса Дорогова, прилагался патрон.
«Мы уже 10 лет не знаем, где лежат наши мальчики!» – восклицает Рита Дзантуева. При помощи правозащитницы и адвоката Ларисы Дороговой родственники погибших обратились в Европейский суд по правам человека, который в январе 2014 года частично удовлетворил иски, признав, что Россия нарушила право на уважение частной и семейной жизни. Но ЕСПЧ России не указ: информации о детях матери КБР так и не получили. «Я ничего не смогу сделать, но я буду умирать, я этого не забуду и я буду проклинать их», – чеканит Рита. Впрочем, иски в ЕСПЧ не остались без следа: сегодня родственникам отдают трупы тех, кто погибает в результате спецопераций. Не осталась незамеченной и деятельность адвоката Дороговой. «На меня начали давить, за мной следили, угрожали, – рассказала она в интервью Радио Свобода. – В 2008 году задержали моего 19-летнего сына, возили его по городу, расспрашивали о моей работе. Мне пришлось отправить его за границу». В том же 2008 году Лариса получила письмо с угрозами и… патроном. В начале 2015 года она решила прекратить правозащитную деятельность.
И десять лет длится день
«Я не верю, что вы это опубликуете, но я все скажу, я уже ничего не боюсь, – говорит Хафисат Бегидова, прижимая к груди большую черную сумку из кожзама, садится на скамейку в парке, поправляет сиреневый платок. – Они уничтожили всю мою семью». У Хафисат было трое сыновей: Тимур, Артур и Альберт. Тимур с Артуром взяли в аренду сад в бывшем Нальчикском совхозе – несколько гектаров запущенной земли – и создали вполне успешную компанию «Сады Кавказа», торговали яблоками и грушами по всей России. Младший Альберт в 2005 году работал в киоске мобильной связи. Все трое ходили в мечеть, но ни один не был замечен в каких-то радикальных взглядах. В августе 2005 года 27-летний Артур и 23-летний Альберт женились в один день, у Альберта вскоре родится сын, но молодой отец увидит его не скоро.
Он уехал еще 12-го, вечером позвонил и сказал, что заночует в Нальчике у моей сестры. У нас транспорт работает до 9 вечера, и до нашего села Кенже добраться сложно», – объясняет Хафисат. Альберт, которого обвиняли в нападении на УФСИН, скажет потом на суде, что оказался в городе по не зависящим от него обстоятельствам и сделал бы все, чтобы этого не случилось. Сделать он успел немного: только вышел из машины, тут же упал под градом автоматной очереди, ранившей его в плечо навылет, в губу по касательной и в палец. Альберта подобрали и отвезли в больницу, но оттуда прямо из-под капельницы забрали все в тот же 6-й отдел. «Врачи не хотели отдавать, говорили, он послеоперационный, – рассказывает Хафисат. – Но они их заткнули и увезли, бросили голым на пол в машине и начали избивать».
Били и в отделении милиции, у Альберта разошлись швы, он начал терять кровь. «Его отвезли в СИЗО, там работал знакомый врач, он хотел помочь, но ему запретили, сказали, Альберт должен умереть. Этот врач мне рассказал потом, как он при свечах наложил швы, но Альберт не приходил в сознание. Удалось вывезти его в Каменку (Республиканская больница УФСИН в поселке Каменка. – РС). В больнице Альберт пролежал месяц, потом вернулся в СИЗО. «Его снова били, рану на плече ковыряли дулом автомата, били по лицу так, чтобы разошлись швы на губе. – говорит Хафисат. – Били каждый день, разминались. Это продолжалось года три-четыре».
По показаниям среднего сына Хафисат Артура, с утра он отправился в сад, но по дороге ему позвонил знакомый и попросил приехать в Нальчик, помочь на «разборках с какими-то людьми». Артур поехал, его завели в частный дом, где собралось около 15 человек, раздали оружие. Артур пытался отказаться, но старший группы пригрозил, что убьет его и расправится со всей семьей, если тот дезертирует. Группа направилась к погранчасти, но по пути управлявший «Газелью» Артур специально заехал на газон, машина застряла, нападавшие с руганью пересели в другое авто, причем Артур оставил в «Газели» свой автомат: стрелять он не собирался. После перестрелки у погранчасти решили бежать, попали еще в одну стычку и в конце концов вышли из города.
Власти КБР через СМИ призывали всех, кто участвовал в нападении, сдаться, обещая справедливое разбирательство. Артур скрывался три месяца, а в начале января вернулся домой. «Мы решили его сдать, – говорит Хафисат. – Мы знали, что там происходит, но мы все еще верили милиции». Артур вместе с отцом и старшим братом Тимуром пошли писать явку с повинной, предварительно сняв Артура на видео – зафиксировали, что на теле у него нет синяков. Это избавило его от побоев, но не спасло от срока: «Нам сказали, не волнуйтесь, пару дней его подержим, разберемся и выпустим, – вздыхает Хафисат. – До сих пор тянутся эти два дня». Артура присудили к 15 годам лишения свободы, его брату Альберту дали 12.
Оставался старший сын, Тимур, который в нападении участия не принимал, сидел дома и провинился перед властью лишь тем, что совершал намаз. 2 октября 2009 года Тимур с двумя напарниками выехал в Уфу с грузом яблок и груш. Последний раз на связь вышел 4-го. «Он позвонил и говорит: «Мама, нас охраняют». – «Как охраняет, кто?» – спрашиваю. «Милиция, – говорит, – за нами едет, от Нальчика. Две-три машины. Мы останавливаемся – они останавливаются, мы едем – они едут». Я ему сказала бросить все – машину, документы, незаметно перейти дорогу и ехать обратно. Но он ответил: «Мама, ты всего боишься, а что они сделают? Я с фруктами еду. Ты не переживай. Они, наверное, за нами поедут до Уфы, пусть смотрят всю машину, выгружают, они ничего не найдут и отстанут». Это был последний наш разговор. 6 числа к нам приехали его друзья: под Уфой нашли пустую машину».
Поиски сына не дали результатов, к тому же и правоохранительные органы не проявляли активности: «В Нальчике меня посылали: мол, он в Уфе пропал, вот в Уфе его и ищите. А в Уфе говорили, что это наши виноваты, – разводит руками Хафисат. – Я писала Путину и Медведеву, и Чайке. Бесполезно». По словам Хафисат, больше всего она боится за сыновей, когда они выйдут из тюрьмы: «Там им говорят: «Мы вас в живых не оставим». А нам что делать? Куда ехать?»
Шпагат на ласточке
Жены братьев Бегидовых вышли повторно замуж, а вот Фатима, супруга Батыра Пшибиева, живет со свекровью и двумя детьми в доме мужа в селе Нартан. Нартан – длинное село, что растянулось вдоль берега реки Нальчик. Почти все дома здесь каменные, как и повсюду в Кабардино-Балкарии: местные жители увязнут в кредитах, но дом построят на века. Внутри у Пшибиевых обстановка небогатая: обшитая шпоном кухня, длинный коридор с окнами во двор по одну сторону и спальнями по другую, напротив – строение с кладовками и сараем, на заднем дворе в осенней грязи копошатся гуси и куры. Мать Батыра Хаужан показывает украшенный лепниной потолок в одной из спален: «Это все Батыр. Он ремонты делал, золотые руки были».
Спортсмен, прекрасный наездник (в 2001 году Батыр прошел кастинг на съемки фильма «Саладин»), уехал на три месяца в Сирию – работал каскадером. Многие участники массовок совершали намаз, Батыр присмотрелся к ним, и по возвращении домой тоже начал посещать мечеть. На суде Батыр сказал, что он также не знал о вооруженном нападении: друзья позвали его на митинг по поводу закрытой незадолго до того мечети. «Он 12-го закончил шабашку, – вспоминает Фатима. – Привез деньги и стройматериалы, собирался 13-го начать ремонт на кухне». Вместо митинга Батыра привезли к МВД, выдали оружие, но когда началась стрельба, он спрятался за забором, а потом убежал к бабушке в селение Искен, что в часе езды от Нальчика. «Он хотел сдаться, как только все утихнет, – говорит Фатима. – Но не успел, за ним приехали».
По словам Фатимы, избивать Батыра начали уже в машине. Остановились по пути и предложили бежать в поле, однако Батыр почувствовал неладное и остался стоять на месте, его избили прямо на улице: «Ногами били, прикладами», – говорит Фатима. Били и в 6-м отделе, Батыр терял сознание, его обливали холодной водой и били снова. В 6-м отделе и в здании РУБОП, куда Батыра возили на допросы, его пытали электричеством, присоединяя клеммы к ушам и гениталиям, запихивали под ногти соединенные с электрическими проводами иголки.
«Он же спортсмен, – рассказывает друг семьи Хасан Мафедзов. – Его ставили на ласточку в РУБОПе, а он однажды сел на шпагат у стены и уснул. Так они выбили ему прикладами стопы, чтобы он стоять не мог, теперь у него стопы смещены. И плечи выбили прикладами, чтобы руки вверх было держать тяжело». Хасан – юрист, он достает папку с документами – протоколы допросов, медицинские экспертизы. «Вот, посмотрите, задержали его 21 октября, а в СИЗО приняли только 22-го. Где он провел ночь и что с ним делали? А вот медицинское освидетельствование при приеме в СИЗО – 2450 кв. см тела в кровоподтеках, это почти треть!»
По словам Хасана, назначенный адвокат Кучмазоков, который подписывал протоколы допросов, не только не препятствовал пыткам, но и сам принимал в них участие. А когда родственники подписали соглашение с адвокатом Ириной Комиссаровой, ее быстро отстранили от дела – та же участь постигла и других адвокатов, неугодных следствию.
От своих показаний Батыр отказался на суде, так же поступили и оговорившие его «сообщники», изначально заявлявшие, что видели Батыра с оружием в руках. Но это не помогло, Батыра Пшибиева приговорили к 17 годам лишения свободы. «Вы мне одно скажите, – восклицает с кавказским акцентом Хаужан. – Как мне его лечить? У него от избиений постоянно болит голова и в ухе гудит. Я говорила с неврологом и ему отправила врача в тюрьму. Врач прописал таблетки, но они не помогают! А врач говорит, невозможно на глаз определить, томография нужна. Мы просим начальника отвезти его на томографию, а нам отказывают. Только, говорят, когда совсем умирать будет, тогда отпустим».
В атаку без ребер
Болезни обычно не интересуют руководство ФСИН и суды, это узнали на себе и родственники Мурата Карданова, в прошлом красавца, танцора, в 2005 году – глубоко больного человека с кавернозным туберкулезом, только что перенесшего очередную операцию. Его мать, сестра и брат живут в селе Залукокоаже на границе КБР и Ставропольского края. Название в переводе с кабардинского означает «селение ивовой долины», ивы здесь и вправду растут вдоль раскуроченных улиц, по которым на лошади ездить гораздо сподручнее, чем на автомобиле. Последний дом, за которым начинаются покрытые желтой травой унылые поля, во дворе домашняя птица, внутри – тесно и бедно.
Мать Мурата Лидия рассказывает, что после последней операции врачи сказали сыну, что он родился в рубашке, повезло, что выжил. «Он тогда пошел в мечеть и решил в благодарность посвятить себя Аллаху» – и тут же попал на учет к участковому. По словам матери, 12 октября Мурат поехал в Нальчик, чтобы пройти ежегодное обследование для подтверждения инвалидности, но не нашел врача и решил остаться на ночь у друзей. На следующий день спокойно вернулся, а вечером в доме раздался звонок: «Выразили соболезнования, сказали, что он убит в перестрелке, – говорит сестра Мурата Ляна. – А он дома сидит». – «Я тогда поняла, что они говорят много неправды, – добавляет Лидия. – Говорят, что он убит, а он живой. Говорят, что он стрелял, а он еле ходил, одышка была, у него удалили шесть ребер и одно легкое, какая стрельба?» Для опознания тела Мурата у Лидии Кардановой дважды брали кровь, генетическая экспертиза показала, что некий убитый человек на 99,9 процента является ее сыном. То тело кремировали вместе с остальными, а Мурат три года успешно скрывался дома. В 2009 году, когда его все же пришли арестовать, он уже почти не вставал с постели. «Дом окружили, попросили вывести детей. Я их приглашала пройти внутрь, сказала, что сын не встает, они отказались, – рассказывает Лидия. – Мы помогли ему одеться, и они его увезли».
По версии следствия, Мурат вместе с другими боевиками, получив накануне гранатомет РПГ-26 и пистолет Макарова, принял участие в нападении на здание МВД. Он якобы стрелял из «жигулей», не выходя из машины, но только вот шестеро мужчин, которые находились вместе с ним, были убиты, а больному Мурату как-то удалось выбраться и уйти от погони.
После ареста Мурат провел несколько месяцев в СИЗО, вины не признавал, пока болезнь не заставила руководство изолятора перевести его в тюремную больницу, где он и скончался в 2010 году, не дожив до суда. «Пожалуйста, как бы не оклеветать его, – жалобно просит Лидия. – Он был хороший человек. Мы им гордимся. И дети его им гордятся. Они сироты, мама у них тоже умерла. Не пишите про него плохое».
Раскол
Гибнут в КБР не только предполагаемые террористы. В списке погибших сотрудников республиканского МВД 82 фамилии, но это неполная цифра, ведь среди жертв есть и сотрудники других ведомств. Значится здесь и Альберт Шибзухов, 27-летний капитан юстиции, похищенный в 2009 году вместе с другом, 26-летним дознавателем Федеральной службы судебных приставов Муратом Докшукиным. Отец Альберта Суфадим, представительный подполковник юстиции в отставке, рассказывает, что его сын вовсе не имел отношения к борьбе с экстремизмом, более того, находился на больничном после автокатастрофы: «Мы его буквально по косточкам собирали, он перенес пять операций и накануне убийства только вернулся из Москвы, – говорит Суфадим. – Мы сидели дома, он вышел погулять и пропал». Через два дня в городе Чегем милиция обнаружила принадлежащий Мурату «мерседес», в багажнике которого лежали обезглавленные тела мужчин. «А потом в интернете появился ролик, где эти звери танцуют с головой моего сына, а другие хохочут и кричат», – зло говорит Суфадим. Через полгода нашли и голову Альберта, пришлось устраивать похороны повторно. Мурат же до сих пор лежит без головы.
Суфадим не согласен с ходом следствия, считая, что, хотя исполнители ликвидированы, заказчики до сих пор на свободе. «Я веду параллельное расследование, – говорит он. – Следствию удобно все спихнуть на лес, но я знаю, кто стоит за этим убийством. Я писал тогда еще президенту Медведеву, но пока результата нет».
Самое печальное, что преступления эти совершают не пришлые террористы, а свои: среди убийц Альберта – ребята из его школы. Все они были уничтожены во время спецопераций. «Если мы сталкиваемся с их родителями на улице, стараемся не смотреть друг на друга, – говорит Суфадим. – Мне с ними разговаривать не о чем. Это был мой единственный ребенок. Он хотел служить родине. А как они своих детей воспитали – это к ним вопрос». Не хочет Суфадим общаться и с «Матерями КБР»: «Их послушать, так никто ни в чем не виноват, а их дети говорили, что хотят построить светлое будущее в виде средневекового государства имарат».
Если спросить Суфадима про пытки в отделениях полиции, он не будет отрицать, что в органах могут «работать мерзавцы, нарушающие закон», но не согласен, когда полицию огульно винят во всех грехах. А вот с террористами, считает подполковник, нужно бороться безо всякой жалости. «Они исламом прикрывают грязные делишки. Облагают данью лавчонки, торгующие алкоголем: не заплатишь – сожгут магазин или убьют. Это бандиты. С ними мы никогда не будем встречаться, ни здесь, ни на небесах».
«Я желаю им жить вечно, – твердила одна из матерей КБР под ивушками. – Жить вечно, чтобы оказаться на нашем месте и так же вечно страдать…» Суфадим Шибзухов не будет жить вечно, но горя он и его жена увидели не меньше. 13 октября 2015 года его сын получит посмертно медаль за отвагу, прах других сыновей КБР, скорее всего, так и останется в «неизвестном месте», и пока взаимное согласие в республике будет оставаться лишь в официальных речах, эта необъявленная война будет уносить новые и новые молодые жизни.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
