Набело

Позвольте сперва несколько странных слов о поэзии. Я полагаю, что писать стихи желательно почти всем. Не обязательно, конечно, их публиковать, хотя отчего бы не поделиться с близкими?
Почему? Элементарно, Ватсон. Поэзия возможна только душой, это — единственный инструмент. Всё остальное — техника, словарь, не более. И — поэзия вынуждает тебя заглядывать внутрь. То есть — узнавать самого себя. Знаете, как отправляют зонды в желудок или на Марс. Поэзия — такой «зонд» в себя. Конечно, у кого куда. И когда. А её музыкальность, единство мелодии и мысли — штука настолько полезная, что заместо любой утренней гимнастики…
Лично я (как и большинство редакторов) побаиваюсь графоманов. Отличие графомана от поэта — не уровень, а напористость, агрессивность, отсутствие даже зачатков самокритики. Желание увидеть «своё» (на самом деле чаще всего поверхностное и чужое, где-то услышанное) напечатанным, «дошедшим до человечества». А признак поэта — скромность, готовность слушать и, если нужным окажется, править и даже выбрасывать.
Хочу представить вам поэта — очевидного неграфомана. Себя он обозначил как «не поэт», просто «пишу мысли вслух». На уровне техники я с ходу могу схватиться за красный карандаш… Но — не хочется. Потому что за этим, пусть не вполне ритмически и стилистически совершенным текстом есть отчётливая глубина мысли, чувства и поэтичность. Скажу несколько слов об авторе, а дальше — смотрите сами.
Борис родился в 1935-м под Донецком, вскоре семья от страшного голода перебралась в Омск (Отдалённое Место Ссыльных Каторжан — по присланной им шуточке). Дальше — Кемерово, Питер. Кандидат медицинских наук. С 1998-го в Нью-Йорке.
Шлите нам стихи на е-mail: ayudasin@gmail.com.

Борис Зейгельшефер

ЖИЗНЬ ИГРА

Жизнь игра —
Без антрактов и набело,
Где каждый играет
Главную роль.
Мы при рождении
Все равны, без табелей.
Нам и при смерти
Не нужен пароль.
Чтоб не играл,
Забыт иль во славе…
Переиграть никому
Не дано.
Жил ты как царь
Или умер в канаве —
Видно тебе так
Судьбой суждено.
Вот и играй
Как можно правдивей.
Может, сумеешь кого убедить.
Не забывай лишь,
Что сцену от смерти
Увы, разделяет
Тонкая нить.

***
Два гнома охраняют дом,
И куст азалии цветущей,
И нежный запах роз зовущий,
И острый, пряный запах в нём.

Войди! Я знаю, друг ты мне.
Не торопись, побудь со мной,
Мы жажду утолим водой,
Продлим беседу в тишине.

Без жалоб и стенаний горьких
Поведай мне судьбу свою,
Я о себе тебе спою
И будем пить вино до зорьки.

В бокал плесну ещё чуть-чуть,
Не всё тебе я, друг, поведал.
Про счастье рассказал… про беды?
Да разве в этом, право, суть!

***
Ты одна. И я один.
Осень явно у порога.
В волосах полно седин.
Лист кружится одинокий.

А в душе ещё надежда
Встречи где-нибудь у моря,
Там, где яркие одежды,
Тёмны ночи, ясны зори.

Где неспешная беседа,
И не сок, вино к обед,
И душевная свобода,
И желанная победа.

ПАРИЖ

Я не только всё помню —
всё вижу,
Как гуляли с тобой
по Парижу.
С высоты он раскрылся
пред нами,
Узнаваемыми огнями.

Он запал нам в сердца,
в наши души.
Нотр-Дамом своим,
Мулен-Ружем.
Вспоминать, видно,
я не устану
Sacre Coeur, весь Париж,
Ив Монтана.

И отель тот
парижских окраин
Навсегда сохранит
наши тайны.
Из окна его
также я вижу
Светло-серое
небо Парижа.

МИГ!

Жизнь соткана из мгновений,
Из ожиданий и разлук,
А любовь из откровений
И из нежно свитых рук.
Из робких взглядов
И бессонных ночей.
Из свадебных обрядов
И бездарных речей.

Из слёз и надежд
И краткого века.
Из белых одежд
И рождения человека!

Всего лишь миг,
Уж вы мне поверьте.
Вся жизнь — миг
От рождения до смерти.