В иерусалимском фольклоре есть такой персонаж — незадачливый и скуповатый недотёпа реб Мойшеле. Наверняка реб Мойшеле собирательный образ. Однако же иерусалимские старожилы утверждают, будто прообразом ему послужил некий реальный иерусалимец, живший в начале XX века неподалеку от рынка «Махане Иегуда», где-то на Яффской улице.
Рассказывают, что, когда реб Мойшеле был ещё совсем молод, произошел с ним такой случай.
Женился реб Мойшеле на Рохэл и родился у них сын. Чтобы сообщить об этой великой радости брату, жившему где-то в Европе, поспешил реб Мойшеле на телеграф.
Составил он телеграмму. Подумал немного, поправил её и подал телеграфисту. Тот взглянул на листок, что протянул ему реб Мойшеле, и удивленно поднял на него глаза.
– Видишь ли, — принялся объяснять ему реб Мойшеле, — сначала я написал так: «Жена родила сына, Мойшеле!»
Но потом подумал: зачем подписываться? Ведь брат мой и так поймет, что телеграмма от меня — кто бы ещё стал отправлять ему телеграммы из Иерусалима?
Поэтому зачеркнул своё имя. Затем я решил, что писать «жена родила» тоже лишнее — кто же ещё мог родить мне сына, как не жена?
И наконец, я понял, что и про сына незачем упоминать. Ведь ясно же, что, если бы родилась дочь, не стал бы я тратиться на телеграмму, чтобы сообщить об этом.
Вот и остался в телеграмме один лишь восклицательный знак…
***
Встретил как-то раз реб Мойшеле на Яффской улице своего знакомого реб Шлойму. Тот заметил на лице реб Мойшеле ужасное страдание.
– Что с тобой? — спросил он.
– Мои башмаки страшно мне жмут, — ответил реб Мойшеле.
– Так чего же ты ждешь? Купи себе башмаки побольше!
– Ты что, с ума что ли сошел! — возмутился реб Мойшеле. — Моя жена каждый день сверлит мне мозг, дети дерзят, долги растут… А ты советуешь мне избавиться от башмаков — единственного светлого пятна в моей жизни!
– Что-то я тебя не пойму, — удивился реб Шлойме.
– Чего уж тут непонятного! — отвечал ему реб Мойшеле. — Каждый день, когда я возвращаюсь домой и снимаю с ног эти башмаки, я начинаю чувствовать себя будто в раю. Так ты хочешь лишить меня ещё и этой радости?
***
Однажды зашел реб Мойшеле в расположенную рядом с его домом знаменитую синагогу «Зоарей хама» (что в переводе с иврита означает «Сияние светила»), верхний этаж которой и поныне украшают огромные солнечные часы, показывающие время с точностью до 15 минут.
В синагоге этой, начиная с первых лучей солнца, на протяжении всего дня непрерывно идет служба — все время собираются миньяны (группы по десять мужчин) и молятся. Заканчивают одни — сразу начинают другие.
Заканчивая молитву, заметил реб Мойшеле рядом своего давнего приятеля реб Нухема, которого не видел многие годы, с тех самых пор, как учились они вместе в хейдере «Эц хаим» («Древо жизни»), прямо напротив синагоги. Теперь реб Нухем стал коммивояжером и разъезжал по миру. Обрадовался реб Мойшеле встрече, стал расспрашивать реб Нухема о его делах.
– Где же ты остановился? — поинтересовался он.
– Да здесь, совсем рядом, — отвечал реб Нухем, — в гостинице семьи Бабад.
Стал реб Мойшеле уговаривать товарища зайти к нему на ужин. Тот сначала отнекивался для приличия, но затем согласился. Пришли они к реб Мойшеле домой.
– Рохэл, подавай на стол, — обратился к жене реб Мойшеле, — у нас гость!
– Что ты, с ума сошел? — отвечала ему Рохэл. — Дома хоть шаром покати. Чем мне кормить твоего гостя?
– Не могу же я оставить его на улице, придумай что-нибудь.
Делать нечего, пошарила Рохэл в «лофт-чипкэ» — шкафу, встроенном во внешнюю стену кухни, и нашла там старую селедку. Отрезала половину, смыла с нее соль, покрошила сверху лука и подала на стол гостю.
Поел реб Нухем и в гостиницу засобирался. Договорились приятели встретиться назавтра.
На следующий день ранним утром, поспешил реб Мойшеле в гостиницу семьи Бабад, но реб Нухема там не нашел.
– А где же мой приятель? — спросил он хозяина гостиницы реб Яакова Бабада.
– Ох, и не спрашивайте, всю ночь ваш друг мучился от болей в животе, а наутро мы его отправили в больницу «Шаарей цедек» («Врата милости»).
Помчался реб Мойшеле в больницу, расположенную также вблизи от Яффской улицы. Увидел там докторов, спешащих и нахмуренных. Хотел проведать он своего товарища, да только не пустили его к реб Нухему врачи.
– Слишком серьёзное отравление у него, не до того сейчас.
Прождал реб Мойшеле несколько часов. Наконец вызвал его главный врач к себе и сообщил, что реб Нухем скончался.
Побежал реб Мойшеле в «Хевра кадиша» (похоронную компанию) хлопотать, чтобы организовали покойному приятелю похороны.
Лишь под вечер вернулся он домой, расстроенный и усталый.
Жена накинулась на него:
– Где же тебя носило весь день? Голодный, наверное, садись, я тебе приготовлю половину той селедки, что осталась с вчера!
– Нет, нет, не надо Рохэл, — отвечал ей реб Мойшеле. — Благодаря первой половине я уже удостоился выполнить целых три заповеди: «встречать гостей», «проведывать больных» и «хоронить скончавшихся». Пожалуй, на сегодня с меня будет этого вполне достаточно…
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
