Записки узника Рижского гетто, скульптора Эльмара Ривоша
Каждый год 4 июля в Риге, у мемориала хоральной синагоги на улице Гоголя, собираются жители города, депутаты, дипломаты, гости латвийской столицы, чтобы принять участие в траурной церемонии в честь Дня памяти жертв геноцида еврейского народа в годы Второй мировой войны.
своего дома и их верный друг Чарли
В 1941 году в этот день, вошедший в историю как Хрустальная ночь, в Латвии были сожжены 8 синагог вместе с прятавшимися там живыми людьми. Только в одной рижской синагоге в тот день живьем сгорели около 500 верующих, в основном женщины, дети и старики.
Акция была выполнена командой добровольцев из числа местных патриотов, которой командовал один из самых жестоких нацистских приспешников — Виктор Арайс. На его совести несколько тысяч детей и взрослых, лично убитых им за годы немецкой оккупации…
С 1941 по 1944 год практически было уничтожено все еврейское население Латвии — из более чем 80 тысяч человек в живых осталось около тысячи. Одним из таких, чудом уцелевших, был Эльмар Ривош — замечательный рижский скульптор, работавший до войны на рижской Кузнецовской фарфоровой фабрике.
Слон и рыцарь
Работы Ривоша хранятся в музеях Латвии и в частных коллекциях. Их немного и тому есть свои причины. На «Кузнецовке» Эльмар проработал скульптором с 1934 года до начала войны, был руководителем скульптурного цеха. Его работы выставлялись в Париже и Кенигсберге. Ривош считался хорошим мастером, но особенно ему удавались фигурки зверей, которых он ваял с большой охотой и любовью. С детства Эльмар был страстным голубятником и собачником, обожал цирк.
Однажды в Ригу приехал знаменитый цирк Гагенбека, гвоздем программы которого были три дрессированных слона. Ривош решил воспользоваться живой натурой, и с позволения начальства Кузнецовской фабрики он целый месяц фактически проработал вместе с дрессировщиками, изучая повадки слонов, наблюдая за ними, иногда он сам кормил зверей сахаром и булками.
Часами сидя в ложе с блокнотом в руках, молодой скульптор делал зарисовки, много времени проводил за кулисами. Как-то раз ему даже разрешили забраться на спину самой смирной слонихи и полюбоваться с ее высоты на арену цирка. Зато уж потом его работа произвела подлинный фурор. Когда мастер принес директору цирка двух своих слонов, отлитых в фарфоре, восторгам не было конца!
Даже сегодня, спустя почти 75 лет, слон работы Эльмара Ривоша с лихо задранным кверху хоботом, по праву считается одним из лучших произведений фарфоровой анималистической пластики. А тогда молодому скульптору за его талант и любовь к цирку подарили контрамарку на двоих, и в течение года он бесплатно посещал все премьеры… Однажды по личному заказу владельцев фабрики Кузнецовых Эльмар изготовил скульптуру рыцаря на белом коне — литовского князя Витовта. Насчет князя не скажу, но конь был чудо как хорош!
Восхищение работой скульптора высказал сам хозяин фабрики. Было изготовлено всего лишь несколько подарочных экземпляров, которые предназначались исключительно для почетных гостей «Кузнецовки». Одна из скульптур до сих пор хранится в запасниках Национального музея истории Латвии. С этим рыцарем был связан один не очень веселый эпизод из послевоенной жизни рижского мастера. Но о нем чуть позже.
До 35 лет Эльмар Ривош жил беззаботной жизнью обычного человека, он занимался любимым делом, которому когда-то учился на архитектурном факультете Латвийского университета и в Академии свободных искусств в Париже. Дома общались в основном по-русски, но Эльмар без малейшего акцента говорил и на латышском, и на немецком, что позже не раз спасало ему жизнь. Ривош был крепким, спортивным мужчиной с независимым характером, он мог справиться с любой физической работой, к себе и окружающим относился с определенной долей иронии и юмора. Был женат на красивой, умной и веселой женщине, которую отбил у ее первого мужа. Аля, так звали музу рижского скульптора, родила ему в 1937 году сына Диму и в 1940 году дочку Лидочку.
Жили они в Риге, в уютном небольшом двухэтажном домике на улице Кулдигас, вместе с котом, двумя собаками и парой десятков голубей. Все их благополучие в одночасье рухнуло, когда началась война. В тот же день, 22 июня 1941 года, Эльмар записался добровольцем в качестве мотоциклиста-вестового в рижскую Рабочую гвардию, созданную для пресечения вылазок диверсантов. Борьба с врагом в один миг стала для него важнее любимого дела и даже семьи. Правда, он пытался уговорить Алю уехать с детьми в Союз, пока это еще было возможно, но она отказалась — не хотела бросать стариков-родителей. Он не настаивал, чего себе потом никогда не мог простить…
За несколько дней до прихода немцев в Латвии начали активно действовать их сторонники из местных патриотов. Отряды боевиков нападали на отступавших в спешке красноармейцев, обстреливали — и довольно метко — бойцов Рабочей гвардии, преследовали беженцев, пытавшихся эвакуироваться на восток… В свою очередь, в Ригу потянулись литовские евреи, многие из них вскоре нашли смерть в той самой Большой хоральной синагоге.
В Ригу немецкие войска вошли 1 июля, их встречали с цветами и объятиями — одна часть населения, другая — с ужасом и страхом. «У немцев все делается по “закону”, — запишет потом в своем дневнике Эльмар Ривош. — Евреи и коммунисты на законном основании становятся вне закона. Воры собак не любят, но когда вор забирается в чужой огород или собирается взламывать двери, то он собаку угощает. Немцы латышам бросили кость — евреев. Латыши (большинство) зубами в эту кость вцепились. Кость оказалась жирная. Пир горой…»
Тут же из числа добровольцев была создана латышская вспомогательная полиция порядка — Hilfspolizai, бойцы которой носили на рукаве зеленые повязки, за что их называли «ленточники». С благоволения немецкого командования они весьма рьяно взялись за «решение» еврейского вопроса по всей Латвии. Но сначала им было дозволено вдоволь поиздеваться над беззащитными людьми, безнаказанно их грабить, насиловать, избивать и убивать. Они врывались в квартиры, где проживали известные и до недавнего времени уважаемые в городе адвокаты с еврейскими фамилиями, врачи, владельцы магазинов, аптек, салонов.
убитых им за годы немецкой оккупации
Жильцов палками и побоями сгоняли с одну комнату, обыскивали помещения, забирали все самое ценное и уходили, чтобы вернуться через пару дней. Налеты на квартиры нередко сопровождались арестами мужчин. Ривошам в этом плане везло немного больше других — благодаря соседям, чей шикарный двухэтажный особняк располагался как раз напротив их дома. (Кстати, этот дом по сей день так и стоит на той же улице Кулдигас, напротив домика Ривоша.) Хозяева — две семьи Розенталей — принадлежали к высшим слоям общества.
В 1940 году одну из них, как ненадежный элемент, арестовали и депортировали советские власти, через год за оставшееся семейство взялись ставленники нового режима. За одну ночь в их доме в поисках наживы старались побывать по нескольку различных «патрулей», забирали часы, деньги, ценности, одежду. Выходя с богатой поклажей от Розенталей, «ленточники» упирались в неказистый с виду домик Ривоша, иногда все же заглядывали к нему, но, оглядев его скромную обстановку, тут же с презрением поворачивали обратно.
Город в городе
В Риге началась регистрация евреев, 28 июля 1941 года были введены правила, в соответствии с которыми они должны были носить слева на груди шестиконечную желтую звезду диаметром 10 см. (В сентябре вышло распоряжение о необходимости ношения желтой звезды еще и на спине.) Им запрещалось ходить по тротуарам, лечиться в больницах, стоять в очередях за продовольствием вместе с другими покупателями, ездить на транспорте. В местных газетах началась совершенно дикая травля еврейского населения под лозунгом «Убей жида!».
В патриотах, желающих воплотить этот лозунг в жизнь, недостатка не было, так что немцам самим практически не пришлось пачкать руки, всю грязную работу за них в Латвии делали местные «арийцы», как их называл в своих записках Эльмар Ривош. Но в то же время именно среди латышей нашлись смелые люди, которые, рискуя своей жизнью и жизнью своих близких, помогали евреям, спасали их и от голода, и от смерти. Для Ривоша таким спасителем стал его бывший знакомый по мастерской Рудольф Анкравс.
«Психологическая загадка… У меня не было с ним никаких отношений — ни плохих, ни хороших, — написал Ривош в записной книжке. — Когда я очутился вне закона, все бывшие друзья детства, все друзья по работе исчезли, и тут, как чудо, является этот человек. Пришел просто и заявил, что хочет помочь мне и моей семье, что готов сделать все, что будет в его силах… Зная, что я сижу без денег и заработка, предложил мне делать для него всякие фигурки. Приносил Димочке угощения, играл с ним, стал проявлять самый глубокий интерес к нашей судьбе. Для этого нужна немалая доля храбрости, мы привыкли в нужде терять друзей, тем более странно находить в нужде новых». Руди на какое-то время обеспечил Ривоша работой и заказами.
внутрь или выйти из гетто будет расстрелян
Четырехлетнего Димочку хотела забрать с собой его няня — Меланья, она специально приехала из небольшого городка Лимбажи, плакала и умоляла Ривошей отпустить с ней мальчика. Эльмар был не против, но Аля отказалась: «Если нам всем суждено будет погибнуть, пусть так, но сиротой оставлять его не собираюсь». Право распоряжаться детьми принадлежит матери, так рассудил отец, и ребенка няне в Лимбажи не отдали.
Может быть, это мало что поменяло бы, так как в маленьких городах или в сельской местности истребление евреев носило тотальный характер. В том же Лимбажи, где до войны проживали около 100 евреев (из 2870 человек населения), в июле и сентябре 1941 года было убито примерно 80 евреев. В Екабпилсе в первые два месяца войны «команда Арайса» при участии местной группы самообороны расстреляла на болотах 418 евреев (при их численности по переписи 1935 года 790 человек). Впрочем, это были еще цветочки по сравнению с тем, что потом происходило в Риге, где счет расстрелянных шел на десятки тысяч.
В августе 1941 года было объявлено о создании Рижского гетто на территории одного из рабочих районов города — Латгальского предместья. Для этого примерно 7000 живущих здесь представителей нееврейского происхождения пришлось переселиться в другие районы города. А евреи кинулись в экстренном порядке выкупать у них освобождаемые квартиры.
Эльмару достался лишь полуразвалившийся сарай на ул. Маза Кална, 5 — без окон и дверей. Но, будучи мастеровым человеком, он довольно быстро превратил постройку во вполне сносное жилище, куда вскоре перебрались его мать, жена и дети, прихватив с собой кота и Алиного любимца — пса Чарли, до безумия обожавшего ее. Все свое относительно ценное имущество, в том числе и некоторые работы Ривоша, они оставили на хранение старенькой няне-латышке Мими, жившей по соседству. Мими, вырастившая Алю и ее годовалую Лидочку, рыдала в голос, когда они прощались. Она была уверена, что всех евреев нарочно собирают в одну мышеловку, чтобы было сподручнее там с ними расправиться. Но тогда никто из них еще не догадывался, насколько няня окажется права. Евреи понимали, что для них наступили трудные времена, но сам факт создания отдельного еврейского города в городе — гетто — на многих подействовал даже успокаивающе.
«Ну в самом деле, зачем городить такое сооружение, переселять людей? Не для того же, чтобы потом их уничтожить? Нелепо, прагматичные немцы никогда такого не сделают. Ну помучают нас немного, заставят работать на себя, но не убьют же всех на самом деле!» — так, успокаивая себя, рассуждало большинство населения гетто. Среди них крепла уверенность, что до зимы фашистам победить не удастся, а зима может многое изменить, как когда-то было с Наполеоном.
Они понимали, что спасти их могут только русские, поэтому с жадностью ловили каждое слово о событиях на фронте. Очень скоро евреи на собственной шкуре начали узнавать о победах или поражениях немецких войск — чем хуже складывались для нацистов дела на фронте, тем чаще им доставалось от своих мучителей.
Акция
К ноябрю 1941 года в 12 кварталах Латгальского предместья разместилось около 30 тысяч евреев. Для них была уготована ужасная участь. До первой «акции» оставалось всего несколько дней…
«Димочка поставил меня в глупое положение, — написал Эльмар в своем дневнике. — Я не смог удовлетворительно ответить ему на вопрос: “Папочка, скажи, почему немцы так нас мучают?” — “Ты же знаешь, что немцы не любят евреев, а мы — евреи”. — “Я знаю… А что такое евреи?” — “Ну это все те, кто любит советских, а не немцев, понял?” — “Немножечко, совсем немножечко”. Я постарался заговорить ему зубы, но, кажется, не совсем удачно. Как объяснить такому клопу, что такое евреи и антисемитизм, когда даже нам самим это не совсем ясно?» Эльмар Ривош стал работать единственным на все гетто печником, благодаря чему он мог обеспечивать свою семью едой и дровами.
Окончание тут
Алла БЕРЕЗОВСКАЯ, журналист
http://baltnews.lv/authors/20150704/1014052779.html
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
