Много лет назад мне посчастливилось впервые познакомиться с творчеством Григория Кановича. «Свечи на ветру» была первой книгой, заставившей меня искренне полюбить этого писателя, летописца еврейского местечка за «чертой оседлости», где зарождалась история всего российского еврейства. Мой родительский дом тоже начинался в белорусском местечке. Моё еврейское воспитание было весьма непродолжительным. Война, потеря родителей, многолетняя кадровая служба в советском военно-морском флоте не помешали мне, вопреки обстоятельствам, осознанно сохранить и ещё глубже проникнуться традиционными для моего народа «идишкайт и менчлихкайт». Поэтому я не был лишен счастья сердцем воспринимать творчество еврейских писателей, среди которых Григорий Канович. Проживая длительное время в столице соседней Латвии, мне почему-то казалось, что, умудренный житейским опытом еврейский писатель, значительно старше меня по возрасту. И я не ошибся: уважаемый писатель старше меня на целых, день в день, восемь месяцев. 9 июня нынешнего года Григорий Канович отмечает свой 80-летний юбилей. Здоровья Вам, дорогой юбиляр, счастья, радости творчества оф лангэ йорн.
«Я уже старая, около 70 лет… Если бы я не была такая старая в такое счастливое время, то я могла бы приносить пользу колхозу. Я не могу думать, что чем дальше, тем больше я старею. Мне казалось, что чем дальше, тем я становлюсь моложе. Пусть живет наша свободная и счастливая страна. Пусть живет наш красный маршал Ворошилов и пусть живет создатель нашего счастья любимой страны дорогой товарищ Сталин».
Из записок
Хавы Лившиц
(Журнал
«Еврейский книгоноша»
№ 8, 2005 г.)
«Эленуте силилась понять, почему сатане, который всякий раз прикидывается Мессией, удается заманить человека в свои сети и сделать прислужником зла. Чем он его подкупает и очаровывает? Может, тем, что, в отличие от Господа Б-га, он требует от человека не жертвенности, а жертв, обещая в награду не призрачное Царство Небесное, а земное, немедленное счастье, и находит виновников во всех его бедах и напастях? Только кликни, и он, вездесущий, тут же, не важно, в чьем обличии — немца или литовца, русского или еврея, — явится и оправдает твою ненависть и твою месть. И благословит тебя даже на убийство. Какой же верой, какими доспехами надо себя оковать, чтобы устоять перед ним и не поддаться его простым и неотразимым чарам?»
Григорий Канович
(«Очарованье
сатаны» — роман)
Первая выдержка принадлежит женщине, прожившей всю свою жизнь в маленьком местечке в Полесье, родившей и сумевшей вырастить, дать образование и вывести в люди восьмерых детей. Это была обычная для того времени патриархальная семья, где самого почитаемого родителя по многовековой еврейской традиции принято с любовью величать а идышэ мамэ, — и этим всё сказано. В местечке Озаричи многие годы жила большая, дружная семья бабушки Хавы, там фашисты устроили страшный лагерь, где на узниках, как на подопытных животных, экспериментировали инфекционисты Третьего рейха. Никто из этой большой семьи, за исключением старшего сына Наума, не дожил до нацистской оккупации Озарич: они все погибли, скрываясь от бомбежки в наспех вырытой у дома щели, и никто уже не узнает, от каких нечеловеческих мук спасла бомба эту несчастную семью.
Записки матери, написанные на идиш, сохранил и передал в редакцию журнала «Еврейский книгоноша» её сын Наум: его постигла судьба первого поколения советской еврейской молодежи, над которыми по полной программе поизгалялся «совковый сатана», именно его лицемерные чары подкупили наивную душу и доброе сердце еврейской мамы. В те годы это было вообще непостижимо для общечеловеческого понимания, тем более для Хавы Лившиц, — обреченной в дореволюционное время на беспросветное нищенское существование многодетной еврейской семьи из Б-гом забытого за пресловутой «чертой оседлости» белорусского местечка Озаричи.
Сам Наум сполна разделил тяжелую долю своих сверстников: за участие в юношеской сионистской организации был арестован и заключен в Бобруйскую крепость, в 1928 году за поддержку троцкистской оппозиции был сослан в Среднюю Азию, в 1948 — 1955 гг. отсидел в норильских лагерях.
До конца своих дней Наум всё серьезнее погружался в неубывающие проблемы своего народа и считал это занятие определяющим во всей его жизни. А записки его мамы, Хавы Лившиц, стали одной из страниц в народной Книге Памяти, которую заканчивают писать российские евреи, на протяжении всей своей истории, досыта вкусившие зловещий аромат «еврейского вопроса» по-российски. Потом была война с фашизмом и Катастрофа европейского еврейства, унесшая миллионы жизней, фашистский сатана был неумолим и безжалостен к евреям только лишь потому, что они были евреями. Записки Хавы Лившиц, опубликованные в журнале «Еврейский книгоноша», — это документальный рассказ о российских евреях, обманутых чарами доморощенного сатаны.
Логичным развитием этой темы стал для меня, очень глубокий по содержанию новый роман Григория Кановича «Очарованье сатаны», который я прочел, что называется, на одном дыхании. Вся квинтэссенция этого произведения в раздумьях одной из главных героинь романа молодой еврейской женщины Элишевы, которую литовские соседи предпочитали называть на свой лад — Эленуте. Размышления Элишевы стали одним из эпиграфов к этой статье.
Всё действие романа происходит в небольшом литовском местечке Мишкине, где много лет живут бок о бок литовцы и евреи. У них есть и ксёндз, и раввин, костел и синагога, портной Гедалье Банквечер с женой и дочерьми Рейзл и Элишева, бакалейщик Хацкель Бергман по прозвищу «Еврейские Новости», доктор Пакельчик со своими Сореле и Авремеле, Файвеле и Йохевед, мясник Фридман и мукомол Берелович, керосинщик Кавалерчик и галантерейщик Амстердамский, балагула Пинхас Косой со своими отпрысками. Непременной достопримечательностью местечка Мишкине был и свой сумасшедший Семен: жил он на развилке дорог, ведущих в местечко, ждал прихода Мессии и, по еврейской традиции, пользовался постоянной заботой и вниманием сельчан.
Символично, что события в романе происходят в основном на еврейском кладбище, что уже само по себе располагает его героев к размышлению о сущности и ценностях жизни и неотвратимости смерти.
Засов серпа
и молота
К владельцу кладбища, старому одинокому вдовцу Эфраиму, нежданно-негаданно приезжает невестка, католичка Данута с внуком Юзиком, нажитым от непутёвого, отбившегося от отчего дома и умершего на чужбине сына Эзра. Эфраим на правах свекра принял их к себе, получив согласие называть Дануту на еврейский лад Гадасса, а внука — Иаковом. Не принесло счастья Дануте-Гадассе и второе замужество и рождение второго сына Арона, который забросил портняжное ремесло и, «принявшись перелицовывать, как старый зипун, Б-жий мир, предпочел тюремные нары утюгу и ножницам».
Старшего внука Иакова местечковый рабби Гилель приобщил к еврейству, научил его говорить и писать по-древнееврейски, петь псалмы и молитвы, надевать тфилин, трубить по праздникам в шофар. После смерти Эфраима Данута-Гадасса и Иаков стали полноправными хозяевами еврейского кладбища, достойно продолжив дело уважаемого свёкра и деда Эфраима. И никого не смущало, что невестка не имела никакого отношения к еврейству, сознательно оставаясь католичкой. Немногословная Данута-Гадасса стала замечать, что её тихоня Иаков стал частенько пропадать на хуторе Юодгиряй, где трудилась его возлюбленная Элишева, дочь портного Банквечера, мечтавшая перебраться на Землю Обетованную. Данута-Гадасса ни в какую Палестину с Иаковом и Элишевой ехать не собиралась, не прельщала её возможность и перебраться в Москву, к младшему сыну Арону (что ей Кремль, что ей кумир Арона Сталин?). Она понимала, что именно здесь, на этом старинном еврейском кладбище, и есть самая доступная и самая святая земля, где, в конечном счете, соберутся все. Всевышний не пощадит никого — ни правого, ни виноватого.
Размеренная жизнь этих людей была нарушена приходом Красной Армии, на штыках которой в Литву пришла новая советская власть и заперла весь народ на сатанинский засов из серпа и молота. Ни о какой Палестине, Земле Обетованной не могло быть и речи: реальной проблемой было не попасть в списки богачей — мироедов, лишенных нажитого своим трудом добра и подлежащих безоговорочной, без суда и следствия, высылке в Сибирь. Данута-Гадасса, хлебнувшая достаточно житейского лиха, очень точно разобралась в бесчеловечной сущности большевистского сатанизма: «Разве можно назвать человеком того, кто не то что не любит своих ближних, но из ненависти их убивает или кто среди бела дня присваивает чужую мебельную фабрику, выгоняет владельца из дома и ни за что ни про что ссылает к белым медведям в Сибирь?» Упрекая своего сына Арона и его шефа, бывшего подпольщика Мейлаха Блох, забывших Б-га и погрязших по своему недомыслию в большевистских идеях, эта мудрая женщина старается вразумить их: «… Разве вы люди? Старый Барух Брухис был для вас кто, скотина или человек? Почему вы у него забрали фабрику, выгнали его из дому и не дали проститься со своим мертвым сыном Цаликом?»
Засов серпа и молота висел на душах людей местечка Мишкине и всех прибалтийских стран сравнительно недолго: началась война и полчища фашиствующей сатаны установили новую, ещё более изуверскую человеконенавистническую власть. Начался беспрецедентный в истории кровавый геноцид еврейского народа, вошедший в мировую историю как Катастрофа восточноевропейского еврейства. Среди местного населения, на роль исполнителей зловещих акций Холокоста было всегда предостаточно добровольцев, оболваненных сатанинскими чарами властей.
Приход
нового сатаны
Заслуживают особого внимания литературные достоинства романа, написанного на русском языке, где отчетливо прослеживается очень яркая метафоричность, присущая языку идиш, который был в обиходе у всех жителей местечка. Это богатство языка я встречал только у великого Шолом-Алейхема. Посудите сами, насколько кратко и убедительно автор рисует, пожалуй, самую трагическую картину раскола сельчан местечка Мишкине в канун прихода нового сатаны в обличье гитлеровского фашизма. «На третий день войны Мишкине раскололось надвое, как грецкий орех. Из одной половины на улицы высыпали литовцы, которые с радостью, скрываемой под искусным равнодушием, наблюдали за отступающими в беспорядке частями Красной Армии и лихорадочными сборами местечкового советского начальства — энкавэдистов… Из другой половины на мостовую вылущивались евреи, целыми семьями направлявшиеся следом за потрёпанной и присмиревшей от круглосуточных бомбёжек пехотой». Начались распри между живущим ранее в уважительном терпении друг к другу местечковым людом: на заявление отцовского подмастерья Юозаса, что Арон, муж хозяйской дочери Рейзл, находясь на службе у Сталина, вляпался в дерьмо, острая не язычок Рейзл парировала «… Ведь и ты совсем недавно был за рабочих и крестьян и распевал за швейной машинкой не «Литва, отчизна наша», а «Вставай, проклятьем заклеймённый…» — Я и сейчас за власть рабочих и крестьян, но без русских и евреев! — огрызнулся Юозас». Но так и не смог Юозас начать свою новую жизнь, переселившись в дом своего учителя Гедалье Банквечера. Мучала его, конечно же, не совесть, а сатанинский страх, переполнивший всю его трусливую душу.
В романе Григория Кановича совершенно отсутствует описание зверских акций по истреблению евреев, основными исполнителями в которых выступали местные каратели, сущность и нравственное падение которых много лет назад разоблачил в своей документальной повести «Каратели» белорусский писатель Алесь Адамович.
Канович старается осмыслить степень духовного опустошения, когда люди теряют совесть, тот единственный нравственный критерий, отличающий человека от животного. И он находит удивительно точные выразительные средства, в полной мере отвечающие на этот вопрос: поэтому последний путь всех евреев местечка Мишкине по воле автора заканчивается у стен синагоги — последним пристанищем перед встречей со Всевышним.
«Редкие зеваки провожали их (евреев — М. М.) с недобрым, дотлевающим любопытством — евреи, изгнанные из своих жилищ и бредущие под конвоем, уже никого в родном местечке не удивляли… Высокий парень со светлыми, ангельскими кудрями стоя на лестнице, большим кузнечным молотком задорно скалывал с опустевших домов многолетние жестяные вывески. На щербатом тротуаре уже валялись «Хацкель Бергман. Колониальные товары» и «Парикмахер Наум Коваль», «Амстердамский и сыновья» и «Хаим Фридман. Свежее мясо». Голодные еврейские кошки, ставшие в одночасье бездомными и беспризорными, разочарованно обнюхивали обломки потускневшей жести и отворачивали от неё привередливые носы».
Рейзл, идя в колонне рядом с отцом ребе Гедалье, предупредила его, чтобы он смотрел под ноги, на что старый портной заметил: «А зачем мне, доченька, сейчас ноги?».
Ответил на его вопрос сам автор романа: «Его вопрос, как и все еврейские вопросы обращен скорее к Б-гу, чем к дочери Рейзл, но, видно, в тот июньский день сорок первого года Всевышнего, как назло, в Мишкине не было, и старому ребе Гедалье никто толком не мог ответить». Читать это без слёз нельзя.
Трагически закончилась жизнь старшей дочери Гедалье Банквечера, Элишевы, которую с помощью формального крещения пытался спасти хуторянин Чеславас Ломсаргис. Мечтая всю свою жизнь перебраться в Палестину на Землю Обетованную, а вместо этого в одночасье потерять всех своих родных и для собственного спасения предать Б-га, было выше её душевных сил. Элишева покончила с собой, а её верный друг Иаков, едва успев её похоронить на своем кладбище, был арестован и по проторённому евреями местечка Мишкине пути препровожден к стенам синагоги. Умерла в своем доме на кладбище и Данута-Гадасса. Но ни её, ни душевнобольного Семена, так и не дождавшегося Мессии, похоронить уже было некому, да и само кладбище было разграблено поборниками сатаны, «у которого ба-а-а-альшая паства и который расплачивается с ней не священными заповедями, а наличными денежками». Умирает кладбище — это очень печальный символ. Больше никогда в литовском местечке Мишкине не будут жить евреи…
Послесловие
Я счел своим долгом поделиться с читателями о выдающемся, на мой взгляд, творческом достижении еврейского писателя Григория Кановича в связи с выходом в свет его романа «Очарованье сатаны». Роман Г. Кановича не только литературное произведение, изобличающее геноцид евреев как Катастрофу человеческой нравственности, но, что особенно важно, это и предостережение, обращенное ко всему человечеству. Прошло уже больше шестидесяти лет, как была ниспровергнута фашистская чума, почти двадцать лет назад перестало существовать кагэбистское государство диктатуры пролетариата, тем не менее их духовное порождение сатаны продолжает жить и, как метастазы запущенной раковой болезни, насаждать свои чары на благодатную почву, где необратимо утрачены Совесть и Память.
Опубликовал:
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
