Цанханим ло метим! Десантники не умирают!

Это прекрасное имя Руфь

Ави медленно шел по улице, щурясь от солнца, куртка болталась на нем, как на вешалке. Он никого не предупредил, что выписывается. Чтобы не сглазить. Уже выходя из больницы, боялся, как бы кто-нибудь не догнал его и не объявил, что произошла ужасная ошибка и что его должны срочно вернуть на койку и снова оперировать. Но никто за ним не гнался.

Ави шагал без всякой цели по солнечной стороне улицы. Прохожие, которые шли ему навстречу, шарахались от него, как от привидения. Он оказался в Старом городе. Вот и бар «Keлa ха-Довид» («Праща Давида»), который он так любил. Ави взглянул на часы: пять часов. Самое время выпить. Он вошел. Бар был почти пуст. У дальнего конца стойки разговаривали двое каких-то мужчин. Подошел знакомый бармен — краснолицый, могучего телосложения, переносица перебита, на щеке шрамы. Бывший десантник. Сразу узнал Ави и спросил:

– Двойной пуэрто-риканский неочищенный?

– Да! — сказал Ави и стал наблюдать, как бармен наливает ром в голубоватый стакан. Постоял в раздумье, глядя на приготовленное питье, и с наслаждением сделал первый глоток. «Глоток спиртного, и вы — покойник!» — вспомнил он напутствие доктора Зильбера. Ави улыбнулся. Все еще живой, он снова отпил из стакана. Никогда еще ром не казался ему таким приятным.

«А интересно, каков на вкус тот самый элитный ром, который мы покупали по сумасшедшей цене в Бельгии? Выпить бы сейчас его и закусить шоколадными конфетами “Королевский дар”, которыми мы траванули этого… Как его?.. А, ладно, помнить еще его гнусное имя… Нет, духу не хватит выпить тот ром и закусить “Королевским даром”», — подумал Ави и снова улыбнулся.

Бармен был, казалось, единственным человеком, который не удивился изменениям, произошедшим с Ави. Он просто спросил:

– Из госпиталя?

– Да! — так же просто ответил Ави.

– Я тоже разок туда попал, парой пуль под сердце меня в Ливане наградили, — сказал бармен. — А как вышел, так люди от меня шарахались. Рожа была — ну точно как у тебя. Краше в гроб кладут. Смотрели на меня и гадали, когда помру. Но десантники не умирают — сам знаешь…

– Цанханим ло метим! Десантники не умирают! — сказал Ави.

И они оба засмеялись. Оба они были из одного братства — братства десантников. И не было и не будет во всем мире братства сильнее этого.

Ави расплатился с барменом, вышел на улицу и зашагал к своему дому. Там он собрал необходимые вещи, вывел из подземного гаража на улицу свой видавший виды джип, сел за руль и включил зажигание. Двигатель загудел, и он поехал по почти пустынной улице. У него было лишь одно желание — как можно быстрее добраться до поселка Бет-ха-Ям. Нога его яростно жала на газ, ветер звенел в ушах и напевал только одно имя — прекрасное имя Руфь.

Ави постарался забыть обо всём и внимательно вглядываться в дорогу. Из-за поворота выползало яркое рекламное панно с надписью: «Гостиница и ресторан “Дары моря” — лучшая рыба, овощи и фрукты на всём побережье!». Броско была изображена девица с огромным блюдом аппетитно приготовленной рыбы, приправленной овощами. На ней была короткая юбчонка, под которой — совершенно очевидно — не просматривались даже лёгкие трусики. За дюнами показались море и маленькая аккуратная вилла среди сосен. Ави остановил джип около виллы. Он знал, что ключ спрятан под камнем у старой финиковой пальмы. При входе на столике его ожидала записка: «Вернусь в семь часов. Не забудь: ты остаешься со мной. Здесь. Я дала честное слово доктору Зильберу, что буду ухаживать за тобой. Твоя… etc».

В доме было пять комнат, уютная гостиная с золотистыми стенами, просторная светлая столовая с отличным баром, пол — из полированного кедра, что наполняло комнату приятным запахом дерева. Три квадратных окна открывали полоску моря и неба. Мебели было мало. На кухне можно было готовить самые изысканные блюда, здесь Ави мог бы проявить себя в новом качестве. Осторожно и медленно он поднялся по скрипучей деревянной лестнице наверх. Наверху располагались комната для гостей и спальня с двумя окнами. Одно окно выходило на море, другое — на дальний край бухты. Между комнатами была ванная. Все было аккуратно, удобно и просто. Ави спустился вниз. В холодильнике он обнаружил тоник и джин.

Ави допивал третий тоник с джином, когда на газоне перед окном появилась тень. Он в панике мгновенно выплеснул содержимое стакана в раковину и направился к двери. Это была она. На ней была ситцевая юбка в черно-белую полоску и голубая кофточка. Ее золотистые волосы от ходьбы выбились из строгой прически.

– У тебя здесь просто восхитительно, — сказал Ави, целуя ей руку.

Руфь засмеялась.

– С Новым годом тебя, дурачок! Шана това уметука! Или ты забыл, что сегодня не только ты начинаешь новую жизнь после почти смерти, но и весь Израиль празднует Новый год? Пошли, я покажу тебе свою кухню… Надеюсь, ты ничего не имеешь против праздничного ужина? Гранаты, яблоки, мед и роскошный иерусалимский кугель. Только попробуй им не восхититься! Еще есть рыба.

– Ужин с кугелем и рыбой? Для меня это слишком серьёзно. Не будем говорить о серьезных вещах сегодня, — сказал Ави.

– Хорошо, — сказала она, смешно хмуря брови, — не будем говорить о серьёзной рыбе. Тогда серьёзно говори мне о любви, хочешь?

– Да, очень хочу.

Он обнял её. Её губы задрожали от нетерпения.

Вдруг Руфь высвободилась из его объятий и, рассмеявшись, легко побежала по лестнице наверх. Ави долго смотрел на небольшой залив, на черную воду и золотистую дорожку лунного света. Потом медленно стал подниматься наверх. Она ждала его, лежа в постели, натянув простыню до подбородка. Светлые волосы разметались по подушке, как золотистые крылья, над которыми горел маленький ночничок. Единственным настоящим источником света в комнате были ее карие глаза, которые ярко блестели.

Морской пейзаж с девушкой в купальнике

Ослепительно-белый песок, далеко в море выдаются скалы… Пусто. Вода лишь у самого берега прозрачная, зеленоватая, а чуть подальше уже отливало сталью на фоне лимонного горизонта.

Ави прошел мелкую воду и нырнул, пронзив мускулистым телом верхний нагретый слой и блаженно остывая. Задержался у дна, сколько хватило дыхания, вынырнул и лениво поплыл вдаль. Минут через десять он повернул к берегу. Выбрал на пляже место поровнее и улегся на живот, подложив под голову руки. Слабый восточный ветер с берега, уносящий нагретый воздух в море, усиливался. Волны белыми краями накатывали на песок. Стаи серебристых чаек лениво поднимались в воздух и тут же снова садились, берег был полон их криков. Ави лежал на песке и блаженно следил за золотистой фигурой в белом купальнике. Руфь замедляла шаг, приближаясь к нему, голова ее с ниспадающими на плечи золотистыми волосами была слегка опущена. Ави легко вскочил, пошел навстречу к ней, подошел, слегка наклонился и легко поднял ее, она обняла его за шею.

– Тебе нельзя еще поднимать такие тяжести! Ладно, только не урони! — засмеялась она.

Он постоял немного, посмотрел ей в лицо и приник к её лучистым глазам и полуоткрытым губам.

Она ответила на поцелуй, потом медленно отстранилась и, переведя дыхание, сказала:

– Вообще-то, мы рановато начали этим заниматься. Доктор Зильбер говорил, что…

«Как прекрасны израильское небо и море, как прекрасна Руфь, как прекрасна жизнь!» — подумал Ави и улыбнулся.

Его вдруг осенило. Черт побери! Другой такой женщины ему не найти! У нее есть все, что он всегда искал в женщине. Она прекрасна, она смела, находчива. Она постоянно волнует. Кажется, она любит его. Кроме того, он ей нужен, но она не станет вмешиваться в его жизнь. Она одинока, рядом нет толпы друзей, родственников и черт знает еще кого… Словом, они подходят друг другу. И наконец, он сыт по горло всеми этими случайными связями.

Ави вдруг услышал, как он произнес слова, которых никогда раньше не произносил, он даже не думал, что может их произнести.

– Руфь, выходи за меня замуж!

Она побледнела, но посмотрела на него. У нее дрожали губы.

– Ты действительно предлагаешь мне это?

– Да, именно.

Она сняла руку с его шеи и закрыла лицо. Потом открыла его и нежно улыбнулась.

– Я так давно об этом мечтала. А случилось все так неожиданно. Конечно, я выйду за тебя замуж. Я буду умницей, обещаю: никаких семейных сцен. Просто поцелуй меня один раз, и любые ссоры вмиг прекратятся. Потом она наклонилась к нему, и они поцеловались.

– Я бы не любила тебя, если бы ты не был пиратом. Наверное, это у меня в крови. Я привыкну ко всему. Оставайся таким же. Я не хочу переделывать тебя. Я хочу жить вместе с тобой, с таким, какой ты есть. Но не обращай внимания, даже если я иногда повою, как пес. Это только потому, что я люблю тебя. Слушай, ты всё ещё держишь меня на руках? Это же страшно тяжело, а опустить меня в такой момент тебе неудобно!

И она легко соскочила на песок.

Ави рассмеялся — она умела читать мысли.

– Ну тебя к черту, Руфь. Пойдем домой и…

– Но только не сегодня и не завтра. Только когда поженимся. До тех пор я собираюсь изображать из себя девственницу, — она говорила совершенно серьезно. — Жаль, что это не так. Вообще-то, в определенном смысле я и есть девственница, ты ведь понимаешь? Люди могут предаваться любви не любя.

– Пойдем и выпьем, — решительно произнес Ави. — Ведь впереди у нас целая вечность говорить о любви.

– Нам так много надо сказать друг другу, а ты только о выпивке и думаешь. И о бабах. Бабник ты, и еще пират, и бандюган!

Ави снова рассмеялся. Он понимал, что наконец-то сможет отдохнуть, жизнь теперь будет полнее, она обретет смысл, так как все теперь вместе.

Вечером он надел ей на руку кольцо. Обручальное кольцо своей матери, которое подарил ей отец, когда они были еще почти нищие. Две переплетающиеся золотые веточки с небольшим бриллиантиком. Отец за него расплачивался ещё года два.

Через месяц Ави позвонил генералу Хофи.

– Генерал, я соскучился по работе, я больше не могу так жить!

– Купайся в море, ешь финики и сабру, набирайся сил. Рано тебе еще на работу! Доктора говорят, что к оперативной работе тебя еще год нельзя подпускать.

Но Ави не успокоился и продолжал звонить шефу. Раз в неделю. По пятницам.

Однажды генерал усталым голосом сказал:

– Надоел ты мне хуже хамсина в пустыне. Как от тебя отделаться? Стоп, не возражай! Кое-что я для тебя приготовил уже сейчас. Завтра курьер привезет тебе пакет. У тебя там есть надежный сейф? Есть? Ну прекрасно! Жди.

И генерал повесил трубку.

Курьер действительно прибыл на следующий день, но, к удивлению Ави, привез вовсе не пакет с секретными материалами, а десяток книг и небольшое письмо от генерала.

«Ави, — писал он, — поручаю тебе очень важную работу. Мы задумали написать фундаментальный учебник для нашей академии — “Основы разведывательного дела”. Я поручаю тебе написать первую часть учебника — “Работа с агентурой”. Это — приказ. Срок — не более четырех месяцев. А до представления хотя бы черновой рукописи не вздумай мне звонить по служебному телефону и клянчить оперативную нелегальную работу!»

Ави немедленно позвонил генералу. Тот, даже не выслушав его, сказал:

– Если ты еще раз осмелишься мне позвонить, я выкину тебя к чертовой матери из нашей конторы в двадцать четыре часа, и после этого ты даже таксистом не устроишься. Ты гальюны будешь чистить на кораблях торгового флота. Умник мне тут выискался! Ты даже не понимаешь, как это важно — то, что я тебе поручил! Работай!

Заметки на полях

Генерал Ицхак Хофи — израильский военный и политический деятель, генерал-майор Армии обороны Израиля. Родился в 1927 году в Тель-Авиве в семье иммигрантов из Одессы. С апреля 1974 года по 26 июня 1982 года — директор МОССАДа. Принимал участие в Войне за независимость Израиля. После провозглашения независимости Государства Израиль продолжил службу в армии, где прошёл все ступени карьерной лестницы и к началу войны Судного дня командовал войсками Северного военного округа. В 1974 году премьер-министр Израиля Ицхак Рабин назначил Хофи директором МОССАДа. Между собой сотрудники называли его просто Генералом. Это имя стало как бы его моссадовским оперативным псевдонимом. Несмотря на то что Хофи не имел опыта работы в разведке, ему удалось добиться значительных успехов. Именно при нем в 1976 году в Энтеббе бойцы «Сайерет Маткаль» провели операцию по освобождению 80 заложников-израильтян, удерживаемых палестинскими террористами на борту захваченного ими французского самолета. А в июне 1981 года в ходе операции «Опера» израильской авиацией был разрушен иракский ядерный реактор Осирак. В июне 1982 года Хофи оставил пост директора МОССАДа и ушёл в отставку, пробыв на своем посту дольше всех других директоров разведывательного ведомства. После отставки жил как частное лицо с женой Эстер в Рамат-Гане. 15 сентября 2014 года в возрасте 87 лет Ицхак Хофи скончался.

Ави без особого желания принялся за учебник. Он часами просиживал за письменным столом, прочел все учебники по разведывательному делу на английском, французском и даже русском, которые ему прислал генерал, выискивал сведения о наиболее удачливых разведчика, начиная с сэра Фрэнсиса Вальсингама, секретаря Тайного совета Её величества Елизаветы I, с головой уходил в мифы и предания китайской разведки, штурмовал Сунь-цзы и У-цзы, которые поразили его совершенно современными идеями, созданными две с половиной тысячи лет тому назад, но сам не мог написать ни строки. Так он мучился месяц. И вдруг вспомнил, как выполнил своё первое настоящее, а не учебное задание.

В Мюнхене снег. Небо лиловое. И еще сыплет из снежной свинцовой тучи. Спешат бюргеры к ужину. Носы в воротники прячут. Вокруг фонарей пляшут снежинки. Если прислушаться, то можно услышать их шорох. С вокзала добрался на автобусе до Мариенплаца, вышел на остановке и сразу же проверил наличие слежки. Нет, слежки нет. В пакете, который лежит в боковом кармане пальто, полученные от агента № 173-В на конспиративной встрече в Гамбурге важные документы, связанные с разработкой электронных систем наведения ракет средней дальности.

Переулками — все дальше идёт он в снежную мглу. Путает свои следы в бесконечных лабиринтах пивных, где когда-то родилась партия Гитлера. Это настоящий город с улицами и площадями. Это целое независимое пивное государство. Дальше, дальше вдоль стен, за угол, еще раз за угол. Тут в темной нише немного подождать. Кто пройдет мимо? Чьи глаза ищут его в этом сумраке? Вроде ничьи.

Он берет такси. Такси несётся по темным улицам. Он останавливает такси за десять блоков до нужного дома. Вот этот дом — большой, нарядный, в нем живут процветающие адвокаты и финансисты. Дом под контролем полиции, в вестибюле — гард. Он идет темными задними дворами мимо аккуратных мусорных ящиков — в подземный гараж. От мусорного ящика коты в разные стороны метнулись с душераздирающим воем. Это хорошая примета: значит, тут поблизости других людей нет. Может, телекамера скрытая? Но света нет. Правда, телекамера может работать и в инфракрасных лучах. Поэтому одна из пуговиц пальто, на вид совсем обычная, покрыта особой краской, и если в темноте его облучат инфракрасными лучами, то она засветится. Повернувшись вокруг, можно быстро определить направление скрытой камеры. Если пуговица засветится, он расстегнет брюки и изобразит акт мочеиспускания, затем пойдет дальше. Но пуговица спокойна, наблюдения нет.

Отмычка осторожно вставлена в замочную скважину гаража. Сколько Израиль Гернбойм учил их в академии быстро и неслышно пользоваться отмычками! Его не любили за строгость и пунктуальность. И только сейчас теплое чувство благодарности к этому почти незаметному человеку охватывает Ави. Дверь гаража скользит в сторону. Громадный гараж с сотнями машин. Он осторожно ступает меж машинами. На лифте из подземного гаража он поднимается на верхний этаж и ждёт там несколько минут. Лифты не скользят вверх и вниз, по лестницам никто не ходит. Тишина. Дом спит. Он осторожно спускается по лестнице. Ступает не на носки и не на подошву, а идет особой походкой, которую долго тренировали в академии. Подошвы мягкие. Не скрипят. Но все же лучше идти так, как учили. Так никогда не слышно шагов. Походка не должна быть крадущейся, а взгляд вороватым.

Нижний этаж. В мраморном вестибюле десятки почтовых ящиков. Он останавливается, разглядывает надписи с именами владельцев и незаметно бросает пакет в нужную щель. Если бы кто-то смотрел в спину, то вряд ли точно определил, в какой ящик был брошен пакет. Со скучающим видом, не обнаружив ничего интересного, Ави спускается по лестнице и покидает подземный гараж.

Выглядело всё хорошо, но сколько же он тогда, в первый год своей работы, совершил глупостей и даже был близок к провалу. Учить молодых разведчиков надо, очень серьёзно учить…