В июне 1978 года на выпускном торжестве в Гарварде выступил А. И. Солженицын. Каждый университет на выпуск приглашает выдающихся ученых, артистов, писателей или политиков. В тот раз гвоздем выпускного бала стал Нобелевский лауреат, автор «Архипелага ГУЛАГ».
Однако событием стала не речь писателя, а обсуждение его выступлений, которые занимали страницы американской печати в течение полугода. Речь бывшего узника сталинских лагерей потрясла и выпускников, и советологов, и журналистов тем, что в ней не было и крупицы “разумного, доброго, вечного” и ни капли теплого юмора, который так ценят в торжественный день выпуска.
Увы, перед тысячами выпускников знаменитого университета, их родителями и гостями из американской элиты предстал невероятно злой человечек с претензией на пророчество, призывавший Запад к немедленным кровавым битвам с коммунизмом. Бородатый докладчик с поразительным невежеством гневно разоблачал Америку, не доведшую войну во Вьетнаме до победного конца. Он клеймил «тлетворный, морально разложившийся» Запад, который по его, Солженицына, мнению, со времен эпохи Возрождения маршировал не по указанному им, Солженицыным, пути. Остолбеневшие выпускники и присутствовавшие в Гарварде услышали бред о том, что “Россия и православие спасут мир”.
Но, на удивление Солженицына, крупнейшие американские газеты и журналы имели прекрасных специалистов по истории и культуре России и СССР, которые едва ли не единодушно оценили выступление оратора как повторение риторики русских консерваторов-славянофилов XIX столетия. Приведу, на мой взгляд, наиболее показательные отзывы.
Журналист Арчибальд Маклейш из журнала «Тайм» за 26 июня 1978 г.:
«Он видел-то всего нескольких американцев и по-английски говорит лишь чуть-чуть. И то, что он знает о республике, он знает не от живых свидетелей, но из телевизионных программ, которые представляют собой весьма удручающую пародию на американскую жизнь. Разница между нами состоит в том, что мы понимаем, что это пародия, и знаем то, что есть на самом деле, а он – нет… Если бы Солженицын поговорил с нами – с парой своих вермонтских соседей, или с теми, кто в Америке уважает его и восхищается им, он бы не сказал в Гарварде того, что сказал».
Как мы видим, 25 лет назад Солженицын рассуждал в своей «программной» речи о «моральном разложении» американцев, исходя из собственного невежественного представления об Америке. Впрочем, через 25 лет, когда вышел двухтомный опус «Двести лет вместе», нам ясно, что Солженицын не знает ни России, ни еврейства.
Монархист Солженицын, кажется, не знал, что в старой России специальными законами регулировалась жизнь религиозных групп, например, иудеев, мусульман и некоторых других. Иудеи, сменившие вероисповедание на православное или протестантское, в России не подвергались гонениям. Различия по национальному признаку и национальные характеристики – это стало характерным лишь для советского коммуно-социализма, немецкого национал-социализма и нынешнего экстремистского исламизма или, иными словами, для различных течений фашизма. Именно по этому пути в «еврейском вопросе» пошел Солженицын.
Поразительно, но еще 25 лет назад близость Солженицына к фашизму отметили в «Нейшнл ревю» от 21 июля:
«… Солженицын хочет выразить то, что почти не укладывается в наше сознание, а именно, что Гитлер отнюдь не был самым опасным из всех политических зол, что есть зло куда более страшное: “… западная демократия”».
Джеймс Рестон в «Нью-Йорк Таймс» за 11 июня 1978 г. в своей статье отметил выдержку из речи Солженицына, где писатель скромно обосновал свое право поучать Запад на основании того, что:
“За шесть десятилетий наш народ (русский – В. С.), за три десятилетия народы Восточной Европы прошли духовную школу, намного опережающую западный опыт”.
Эти слова Солженицына Д. Рестон прокомментировал:
“И это сказано человеком, который сумел изобразить неподдающиеся никакому описанию муки советских тюрем и психиатрических лечебниц? И это тоже несомненный факт, черт возьми!».
В той же статье, Д. Рестон четко отметил, что Солженицын как автор «Архипелага…» — это выдающаяся личность, а автор гарвардской речи – человек, чей «разум утратил целостность, потерявшись в бессвязных разглагольствованиях».
Об истоках мышления Солженицына в его гарвардской речи поведал профессор Гарварда Ричард Пайпс, советник президента Рейгана по СССР:
«Всем, кто знаком с историей русской мысли и литературы, кристально ясна общая линия рассуждения Солженицына. … местами Солженицын употребляет, в сущности, тот же язык, что и его предшественники в XIX веке. Этот факт говорит об очень стойкой уникальной преемственности в русской интеллектуальной истории, особенно в ее консервативном направлении, к которому Солженицын, вне всякого сомнения, принадлежит. Кажется, что каждое поколение русских открывает заново те же истины. Это происходит отчасти потому, что их воображение захвачено идеями ортодоксального христианства, и отчасти потому, что проблемы, с которыми сталкивается каждое поколение, остаются поразительно неизменными из года в год на протяжении десятилетий…
Солженицын принадлежит к … поколению славянофилов 70-х годов XIX века – реакция на возникновение в России революционного радикализма, его пафос – “в антибесовщине”… Представителями этой разновидности консервативного национализма были Достоевский и его друг К. Победоносцев, серый кардинал позднеимперской России. Чтобы убедиться в их близости, достаточно взять в руки работу Победоносцева “Размышления о русском государственном муже” (1869 г.). И по стилю, и по ходу рассуждений гарвардская речь Солженицына настолько напоминает эту работу, что ее целые законченные отрывки спокойно могут быть включены в текст Победоносцева….
Сходство между Солженицыным и его предшественниками времен правления сверхконсервативного Александра III становится ясным, если сравнить его высказывания о западном законе и прессе с соответствующими высказываниями из книги Победоносцева. Вновь и вновь Солженицын возвращается к критике западной законности как пустого бесчеловечного формализма, системы, позволяющей преступнику оставаться на свободе… и способствующий постоянному обогащению адвокатов».
Неудивительно, что наследнику славянофилов и антисемитов Солженицыну нужна законность не по закону, а «по совести». Я анализировал более детальные рассуждения Солженицына по вопросу законности в его книге «Россия в обвале». Они поразительно совпадают с «Кодексом чести» современной фашистской партии «Российское национальное единство» – РНЕ, которой отказано в регистрации даже в нынешней России.
У Солженицына («Россия в обвале», Москва, изд. «Русский путь», 1998, с. 185):
«… Но юридическая ступень суждений — весьма невысокая ступень: юридизм изобретен как тот минимальный порог нравственных обязательств, без которого человечество может опуститься в животное состояние”.
А вот как выглядит один из пунктов из «Кодекса чести РНЕ» в газете «Русский порядок», дек. 1993 – янв. 1994 г.:
п. 5. “Соратник РНЕ, являясь полномочным представителем русской нации, обязан восстанавливать справедливость в отношении русских людей своей властью и своим оружием, не обращаясь в судебные и иные инстанции.”
В свое время Солженицын попал в ГУЛАГ именно на основании «нравственных» соображений “сталинской справедливости”. Урок не пошел впрок.
Через полтора месяца после гарвардской речи Солженицына в журнале «Ньюсуик» от 24 июля выступила Ольга Андреева-Карлайл:
«… Он говорит, что необузданная пресса невыносима: “все имеют право знать все” – это ложный лозунг ложного века, много выше утерянного права людей не знать”. Правда, Солженицын не сообразил, что он обязан предоставленной ему возможностью высказаться многим поколениям американцев, которые узаконили и сохранили свободы, которых в России никогда не было, — гражданские свободы, свободы слова и прессы – к осознанию необходимости которых европейцы пришли уже в XVIII веке».
Многие журналисты обратили внимание на слова Солженицына о том, что величайшие страдания русского народа якобы дают ему право на некую истину. Ольга Андреева-Карлайл по этому поводу приводит сравнение Солженицына с имеющим аналогичное мнение художником Ильей Глазуновым, которого называет антисемитом и агентом КГБ.
Несколько позже примерно о том же толковал в письме Солженицыну его бывший приятель Лев Копелев (прототип образа Рубина в «Круге первом»):
«Ты стал обыкновенным черносотенцем. Хотя и с необыкновенными претензиями… любое несогласие или, упаси Б-же, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь ты, и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь, только ты любишь… неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в черносотенной сказке о жидо-масонском завоевании России… Именно эта сказка теперь стала основой твоего “метафизического национализма”». (Аркадий Ваксберг, «Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну», М., «КРПА Олимп», 2003, с. 9-10)
К сожалению, уже 25 лет назад Солженицын из автора «Архипелага ГУЛАГ», потрясшего умы, превратился в лжеца-черносотенца, о чем прямо сказал ему Лев Копелев. «Двести лет вместе» и сотни статей, разоблачающих этот пасквиль, – яркое тому доказательство.
Ныне снова поднят вопрос о стукачестве Солженицына. Я выяснял это в Москве с ведущими историками «Мемориала». Но, как и раньше, формальных подтверждений этого нет. Есть лишь в лагерном деле обещание Солженицына стучать (мне его показали в архиве Карагандинского управления полиции.). Чтобы выдержать давление лагерных «оперов» и не доносить, нужно быть порядочным и волевым человеком. Но был ли Солженицын порядочным человеком? Похоже, что нет!
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
