«Живет такой парень» – так назывался фильм Василия Шукшина сорокалетней давности. Вот и я говорю: «Живет такой парень». Только живет не в захолустном советском городке, а в нью-йоркском Бруклине, и зовут его не Пашка Колокольников, а Дима Фрейдин, и не шофер он, а ювелир. И не просто ювелир, а мастер, работы которого выставляются в Базеле, Лос-Анджелесе и Нью-Йорке. Среди его заказчиков такие авторитеты, как Cartier, Bvlgari и Ralph P.G., а три десятка учеников Фрейдина работают по всему миру – от Канады до Перу.
«И в Израиле, конечно, – добавляет 35-летний Дмитрий, – но больше всего в Украине». Но в Киев он попал по приглашению украинских властей уже зрелым профессионалом, а вот в Израиль приехал из Гомеля 18-летним мальчишкой. Приехал один – родители выехали туда позже. Как положено, Дмитрий отслужил в десантных частях Армии Обороны Израиля, женился и стал отцом. «Ювелиркой» он начал заниматься в 1990 году и сначала занимался только огранкой бриллиантов. Валерий Брюсов писал, что «бриллиант невидим нам, пока под гранями не заживет в алмазе». Если мировым центром торговли бриллиантами считается Голландия, то по искусству превращать алмаз в бриллиант Израиль стоит на одном из первых, если не на первом месте в мире. Искусство это передается там из поколения в поколение евреями из Европы и стран Востока чуть ли не с ХIV века, но самый мощный толчок оно получило в начале прошлого столетия благодаря голландским и немецким евреям.
У их потомков и учился Дмитрий Фрейдин. Работать огранщиком бриллиантов он начал в небольшой мастерской под началом стариков с опытом в 50-60 лет. «Этому нигде не учат, – пояснил он мне, – только в Швейцарии, вроде бы, есть школа, где преподают азы огранки. В основном же это семейный бизнес, и на первых порах мне разрешили смотреть, как это делается. Из алмаза, которому лазером была придана грубая форма бриллианта, создается конечный продукт. Через две недели я сделал свой первый камень, и пошло. Никаких машин в огранке как не было, так и нет, если не считать вращения круга электричеством и современных штативов, в которые закрепляется камень. В принципе, это по-прежнему ручной труд, хотя итальянцы сделали машину, которая умеет гранить очень маленькие бриллианты. Но шедевром ювелирного искусства считается Russian cut – ручная огранка круглого камня».
Освоив огранку, Фрейдин перешел к «ювелирке», начал работать с драгоценными металлами и от ученика и полировщика до дизайнера прошел все стадии этого ремесла. Через 4 года он работал ведущим дизайнером большой израильской ювелирной компании. В камнях он разбирался, и его основной профессией стал собственный дизайн изделия при новом способе закрепки бриллиантов. «То, что я делаю, – пояснил Фрейдин,– называется «невидимая закрепка» – камни видны, а как они закреплены – нет, и создается зрительный эффект одного большого камня. Секрет здесь в специальной огранке. Я этого не изобрел, но развил в Израиле тогда, когда в мире об этом еще не знали».
С хитростями ювелирного дела я познакомился в самых общих чертах лет 35 назад, как раз когда Дмитрий появился на свет. Дело было в камере Лефортовской тюрьмы КГБ, которую я тогда делил с бывшим парторгом московского ювелирного завода «Кристалл», вместе с множеством работников, посаженных за «наращивание» поступавших в огранку камней. «Я тоже работал на «Кристалле», – сказал мне на это Дмитрий Фрейдин. – Только на киевском, уже после распада СССР, как иностранный специалист. В 1999 году меня пригласило туда из Израиля украинское правительство, еще при Кучме, но занимался всем этим Ющенко. Сейчас этот завод называется «Изумруд», я у них три года руководил производством, обучал новым технологиям. А суды вроде того, о котором вы упомянули, идут до сих пор, за «наращивание». Постоянно кого-нибудь сажают. Чтобы попасть в цех огранки, ювелир проходит четыре-пять проверок, его раздевают, моют под душем, заглядывают в рот и ниже, одевают в комбинезон без карманов, а на выходе проделывают то же самое. Но все равно ничего не помогает. Правило «принял-сдал» в цехе соблюдается очень строго, но есть мерка «третий ноль» – тысячная доля карата, которая не учитывается. И вот так, меняя каждый день меньшую пылинку на большую, гранильщики создают свой собственный, нигде не учтенный камень. Все про это знают, а поймать невозможно. Ловят, как правило, на реализации».
В Америку Дмитрий Фрейдин приехал пять лет назад уже состоявшимся ювелиром с международным именем, хотя имя это знали – и пока знают – только специалисты. В Нью-Йорк Фрейдин с женой и дочкой прилетели за 5 дней до 11 сентября 2001 года. Дмитрий по-прежнему любит Израиль, но там он четко знал, что полностью проявить себя сможет только в Нью-Йорке. В Израиле он много работал для американцев, европейцев, японцев – это были заказы на штучные нестандартные изделия. У него есть своя коллекция, есть свои покупатели, его работы выставлялись на девяти выставках. «Работы мои, а выставки не мои, – пояснил мне Дмитрий. – Я выполняю заказ, но в Базеле или Нью-Йорке выставляюсь не я, а заказчик. Коллеги-ювелиры знают, чья это работа, но имя на ней того, кто ее у меня купил. Брэнда у меня нет, хотя имя в своем кругу есть. Но придет и брэнд».
На всемирной выставке в Базеле 10 лет назад экспонировалось «Бриллиантовое яйцо» работы Дмитрия Фрейдина. Около 900 мелких камней общим весом примерно в сто карат. Каждый камень имеет свою форму, а металла практически не видно – опять же фрейдинская «невидимая закрепка». У «бриллиантовых яиц» своя история, и я тут же вспомнил про массу подделок под уникальные «яйца Фаберже». Зачем подделывать шедевры, когда ювелир сам может создать шедевр? На это Фрейдин заметил, что подделывать имеет смысл всегда. «Глядя на вещи, сделанные 200 лет назад, я как профессионал не всегда понимаю технологию, которой тогда добились такого качества, – пояснил он. – Яйцо Фаберже – это удивительно, и тут же возникает желание попробовать сделать такое же. Но затем возникает желание это продать, и тут начинаются проблемы».
Все серьезные ювелирные компании, включая Tiffany, Bvlgari и Cartier, по мнению Фрейдина, пользуются признанным авторитетом, но, к сожалению, сегодня грешат качеством. «У них все в порядке, – сказал мне Дмитрий, – и когда какой-то маленький мастер делает вещь по качеству гораздо выше, крупным компаниям с именами это не нужно. Вот ему и приходится идти на подделку. Кольцо, которое у Cartier стоит 20 тыс. долларов, у него можно заказать за пять тысяч, и это кольцо будет лучше настоящего Cartier. Вот и весь сказ. Уже не говоря о том, что есть Восток с дармовой рабочей силой, где подделки известных ювелирных фирм поставлены на поток. Все точно такое же, из того же металла той же пробы, но та же беда, что в советских «Жигулях» – помните, все, вроде бы, такое же, как в итальянском «Фиате», но на второй день начинает дребезжать».
Согласен, и это касается не только «ювелирки». Дешевый рабочий труд и шикарный рынок, который у нас открыли для китайских товаров. За что ни возьмись, все made in China, от текстиля до еды. Несколько лет назад из калифорнийского отделения ФБР мне прислали сувенир – бронзовый нож для конвертов с эмалевой эмблемой бюро и бумажной этикеткой, подтверждающей китайское производство. Но мы с Фрейдиным заговорили о «коллекционных» драгоценных камнях, которые, несмотря на постоянный рост цен на бриллианты и золото, перестали быть капиталовложением, чего не скажешь, например, про картины. «Крупные камни покупают для того чтобы иметь, а не продать, – сказал мне Дмитрий, – да и появляются такие камни крайне редко». Фрейдину доводилось гранить бриллиант в пять каратов, но крепил он камни и побольше. «Был у меня изумруд весом 220 каратов, – вспомнил Дмитрий. – Потом был перстень, который друзья собрались подарить туркменбаши Сапармурату Ниязову. Сиреневый бриллиант весом в 34 карата, причем заказчик велел закрепить этот камень вверх ногами, шипом наружу. Я никогда не видел Ниязова, но перстень был такого размера, что туда входили два моих пальца. Не знаю, зачем ему такой перстень – резать стекло или разбивать лбы».
Устойчива ли мода на драгоценные камни? Становятся ли, скажем, изумруды моднее бриллиантов? «Коллекционные камни всегда остаются в цене и моде, а новые появляются крайне редко, – считает Дмитрий. – Бриллиант вечен, а мода на цветные камни периодически меняется. Даже не меняется, а возвращается, слегка изменившись. Все это напоминает бабушкин сундук, из которого внуки достают вещицу, протирают и кладут на место, чтобы в следующий раз взглянуть на нее лет через десять».
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
