Два американских фильма — «Ентл» Барбры Стрейзанд и «Зелиг» Вуди Аллена — вышли на экраны почти одновременно. Это случайное совпадение оказалось знаковым. Сопоставление двух картин позволяет, на мой взгляд, многое понять не только в психологии и творческих устремлениях их создателей, но и в том, как воспринимает мир и свое место в нем современное еврейство.
Картина Вуди Аллена «Зелиг» сделана действительно блестяще, с поистине фантастическим мастерством. Один американский критик даже заметил, что подлинная звезда «Зелига» — это не его герой, а техника создания ленты.
Я бы назвал жанр картины документально-мифологическим. Вуди Аллен создает американский вариант «Поручика Киже», рассказывая о человеке, которого не было, как о личности, реально существовавшей. В принципе, так поступает каждый настоящий художник. Но Аллену мало художественной реальности. Он хочет засвидетельствовать ее документально.
Здесь точно учтена психология «массового человека» двадцатого века, воспитанного на многочисленных политических, литературных и киномифах нашего времени и одновременно доверяющего только заверенной нотариально копии документа.
Структуру фильма «Зелиг» составляют кадры «кинохроники» конца двадцатых — начала тридцатых годов, отснятые Вуди Алленом и его постановочной группой на современной киностудии. Эти виртуозно сфабрикованные «копии документов», можно сказать, заверены несколькими интервью с реально существующими известными лицами: писателем Солом Беллоу, критиком Ирвингом Хау, писательницей Сьюзен Зонтаг, которые рассуждают о Зелиге как об исторической личности. Однако здесь есть известная доля лукавства. Аллен ставит комедию, и каждый кадр его картины — часто еле заметно — взрывается изнутри иронией.
Когда на экране появляется, например, Германия 1933 года с марширующими колоннами штурмовиков и истерически-восторженной толпой, простирающей к фюреру тысячи рук, невозможно отделаться от ощущения, что перед тобой известные по многим лентам кадры нацистской кинохроники.
Впечатление это еще более усиливается, когда действие переносится в огромный зал, где на трибуне беснуется вождь Третьего рейха. Но что это? Внезапно монолитный черный президиум за спиной Гитлера раскалывается, приходит в движение. Один из «черных», удивительно знакомый, худенький, лопоухий, в круглых очках, начинает отчаянно жестикулировать, делая призывные знаки зрительному залу. Там, в зале, невеста Зелига, пробравшаяся в Германию, чтобы найти своего внезапно исчезнувшего жениха. Фюрер сбивается, оборачивается, негодует, зал возмущенно вопит… А через мгновение (опять «документальные» съемки) влюбленная пара, совершая чудеса кинохрабрости, ускользает на спортивном самолете из-под носа фашистской эскадрильи.
Эта спародированная и переработанная цитата из чаплинского «Диктатора» — ключ к пониманию социальной и художественной природы фильма «Зелиг» и героя Вуди Аллена.
Настала пора сказать о том, кто же такой Леонард Зелиг, человек средних лет, выходец из семьи бруклинских раввинов и актеров нью-йоркского театра, игравших на идиш и носивших в доамериканские (польские? русские?) времена фамилию Зелигман. Сделать это не так просто, как кажется.
Зелиг, как уже говорилось, нечто вроде тыняновского поручика Киже, человек без лица, точнее, с тысячью лиц, хамелеон. Он меняет свой облик в зависимости от того, в каких обстоятельствах находится и с кем общается. Рядом с толстым он толстяк, с боксером (и не с кем-нибудь, а со знаменитым Джеком Демпси) — боксер, с афроамериканцем — афроамериканец, с китайцем — китаец, среди индейцев — индеец… Это обстоятельство вызывает в фильме, между прочим, невиданное оживление деятельности ку-клукс-клана, который охотится за Зелигом, чтобы линчевать его трижды: мало того что он еврей, он еще способен трансформироваться в индейца и черного!
Многие критики упрекают Вуди Аллена в том, что он остановился на полпути. Набросал контуры роли, но не сыграл ее, ни разу не поставив своего Зелига в какую-либо драматическую сюжетную ситуацию. Думаю, режиссер сознательно задержался на той грани, которая отделяет его документально-мифологический фильм от традиционного киноповествсвания. Он создал не образ, а символ. Довел до логического, хотя и внешне парадоксального, абсурдного завершения идею конформизма.
Реальное психологическое объяснение невероятной хамелеонской способности и желания Зелига «менять кожу», в сущности, заключено в одной его фразе-признании психиатру: «Хочу, чтобы ко мне хорошо относились».
Критик и социолог Ирвинг Хау, рассуждающий о Зелиге с экрана, говорит о нем как об олицетворении бешеного, отчаянного стремления американских евреев к ассимиляции. Этот социологический комментарий кажется мне существенным.
Эдуард КАПИТАЙКИН
Продолжение следует
В сборнике ленинградского историка театра и критика Эдуарда Капитайкина (1937–1992) собраны статьи, эссе, очерки, написанные в израильский период его жизни и творчества (1977–1992) и публиковавшиеся в периодической прессе Израиля, США, Франции.
Стоимость книги: $ 18,99.
Книгу можно приобрести в: 21st Russian bookstore. 174 5th Ave (between 22nd and 23rd str.) New York, 10010. Tel. 2129245477 Irina.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
