Сдот-Ям. Кейсария. Коммуна. Первые шаги

Пакуя вещи и, как водится в таких случаях, пребывая в мучительном раздумье, что брать с собой на Землю Обетованную, а что оставить, снова и снова проверяя наличие авиабилета, документов и т.д. и т.п., успевала помыслить с неослабевающим любопытством вот о чем: а что же такое кибуц, альфа и омега становления Государства Израиль?
Разве это только экономическая, сельскохозяйственная структура коммунистического типа, предполагающая в обязательном порядке обобществление орудий производства, материальных ценностей, полное отсутствие наемного труда и т.д. и т.п.? Кибуцы, как я уже знаю из многих источников и проспектов, сыграли огромную роль и в деле защиты, обороны страны. Все взрослые члены кибуцев числились в отрядах ХАГАНы с самого ее возникновения. Кибуцы служили прибежищем для нелегальных репатриантов, в перевозке которых в подмандатную Палестину кибуцники принимали активное участие.
Моя заинтересованность была еще и личного свойства: получила от уехавшего на три месяца раньше сына письмо, где он описывает с бурной детской эйфорией кибуц Сдот-Ям (на иврите это означает «поле-море»), где пока поселился в караванном городке и работает на сборе цитрусовых.
И вот (пропускаю ряд маргинальных эпизодов и наблюдений) 76-й автобус везет меня в Сдот-Ям. Чем еще порадует меня мое чадо, кроме чайника со свистком, который подарили ему соседи, «замечательного кактусятника», зоопарка в кибуце, пышного пейзажа, прямо-таки парка за большими витринными окнами столовой, о чем он, программист, математик писал чуть ли не как поэт-лирик? Впрочем, и я с того самого момента, как нога моя ступила на эту землю, сойдя с трапа в аэропорту имени Бен-Гуриона, пребываю в каком-то приподнятом состоянии духа. Все удивляет, восхищает в этой сказочной стране, хоть и стараюсь сдерживать свои эмоции рассуждениями о предстоящих трудностях абсорбции и о многом другом… Но помните у Л. Толстого персонаж с его восторженным рефреном «А горы!» посреди даже грустных размышлений? Что касается Кейсарии (поименованной так в честь римского кесаря-цезаря Августа), изумительной природы этого места, не зря названного Сдот-Ям (этот смешанный запах морского бриза и полевых цветов), еще час-другой — и я перестану удивляться эйфории моего сына. Но и сейчас не отвести взгляда от автобусного окна.
Наш автобус все катит и катит по шоссейке, гладкой не в пример колдобинам и выбоинам моей бывшей, где я поездила немало, особенно в глубинке, как собкор журнала «Молодая гвардия». Мягкая, успокаивающая музыка — какая-то песенка на иврите, у водителя в его полукабине раскачивается амулетик на ленточке. А за окном цитрусовые сады, банановые плантации, где огромные грозди этих для нас диковинных плодов заботливо укутаны бумагой или тканью почему-то исключительно синего цвета, теплицы, горы, долины…
Но скоро ли конечный пункт нашего маршрута? Уже порядком от Хайфы и даже от Хадеры, а автобус все катит и катит. Мне видится какой-то сюрприз свыше для моей жадной до впечатлений персоны в том, что я еду в историческое место, где была резиденция Понтия Пилата, где римский амфитеатр, в котором актеры в условных масках на котурнах играли комедии Плавта и где — страшно и представить себе — был казнен лютой казнью рабби Акива, духовный вождь восставших иудеев. Я увижу древнюю крепость, на сторожевых башнях которой расхаживали в своих опереточных плащах крестоносцы. А вот и она! Значит, скоро встреча!
Первые восторги:
– Как ты загорел! Окреп!
– А мои трудовые мозоли видела? Погляди! Добралась нормально? Сейчас как раз время обеда, пойдем! Увидишь заодно нашу коммуну-компанию!
Мы поднимаемся в сдот-ямовский общепит. Но какой там «общепит»! Великолепное помещение, куда роскошней столовой в доме творчества Пицунды, где я побывала в прошлом году. Огромный зал шестиугольной формы (уж не имитация ли звезды Давида?). За каждым витринного типа окном — замечательные пейзажи. Но самое поразительное — круглый стол от стены до стены, за которым сидят в основном молодые, улыбающиеся, готовые ежеминутно к веселой шутке, так что бывает, рассказчик еще не окончил фразу, а все уже смеются. Отдельно стоящий стол поменьше уставлен вазами, металлическими и стеклянными мисками, мисочками со всякими «вспомогательными» блюдами — сметаной, хумусом, соусами, свежей зеленью, даже малосольными огурцами.
И — полное самообслуживание. Все берут себе, что хотят и сколько хотят, даже дети (двое-трое малолеток) сами наливают себе суп, накладывают на тарелочки второе, берут какую-нибудь подливку, зелень со второго стола.
Я плохо улавливала, о чем шел разговор, зато мой сын (не попавший, как и другие, по словам абитуриентов, «инвалиды пятого пункта», на мехмат — и это он, многократный победитель математических олимпиад! — изучивший после этого иврит в течение двух усердных лет с твердой целью уехать в Эрец Исраэль) принимал в нем активное участие.
Итак, посуда после шумного застолья вымыта (конечно же, собственными руками, без какого бы то ни было наемного труда), дети сами себе приготовили бутерброды для школы из нарезанных заранее хлеба, сыра, колбасы… Мы с сыном опять прогуливаемся по аллейкам и дорожкам кибуца. Возле одного коттеджика с уютной террасой (в таких живут старожилы-кибуцники) останавливаюсь как вкопанная: возле терраски стоит большой обломок мраморной колонны с остатками лепнины, может быть, той, что подпирала какое-нибудь здание еще во времена царя Ирода-строителя. А что за безголовая, но с крыльями сидит в мраморном же кресле там, поодаль? Уж не богиня ли победы Ника? Да и остатки римского амфитеатра… Тут на каждом шагу история…
Мое внимание привлекает странная, очень громкая, вроде бы даже с литаврами и фанфарами музыка, громыхающая откуда-то справа.
– А-а, это идет дойка израильских буренок на ферме, — говорит сын. — Идем я тебе покажу.
Действительно, оказывается, коров тут доят под музыку. Они благодаря этому обильней и охотней дают молоко. Подвешивают оглушительные динамики прямо над стойлами и доильными аппаратами и — вперед! Чудеса! Приезжающие сюда из других стран фермеры перенимают и этот опыт в числе многого полезного, ценного, что накопили, задействовали израильские специалисты сельского хозяйства за короткие, в общем-то, сроки.
Иврит, иврит, иврит… Математика, математика. Я знаю, что мое упрямое чадо замыслило двигаться дальше к своей цели — поступить в аспирантуру Тель-Авивского университета и продолжить свои исследования в области теории чисел…
Потом узнаем мы местную жизнь подробней, чего-то добьемся, в чем-то разочаруемся. Но больше никогда, никогда, как это было в стране исхода, в ответ на мое неуверенное, печальное: «Все же учись, сынок!» — не скажет мой сын: «А зачем стараться, мама? Все равно еврею не дадут быть первым».