Этими словами Анна Креславская закончила рассказ о себе. Предварив: «А стихи — им доверено то, что не высказать…»
Её сегодняшняя поэзия грустна. И — глубока, настойчива, словно пытается куда-то пробиться, найти — то ли несомненно-недостижимое, то ли книгу, то ли меч-кладенец… уж точно «то, не знаю что». Прежние стихи Анны были веселее. Не знаю, в том ли дело, что, как пишет она сама о себе: «я уходила из еврейства», завершая: «о мой народ, скажи мне, где я — твоя славянская раба?». Или — просто возраст, переход в новое душевное состояние? Анна родилась вскоре после смерти тирана, которого того и гляди снова затолкнут в Мавзолей. Или причина печали — расставания, земли, народы, эмиграции, языки?..
Она, явившись на Земле «холодным летом 53-го» в Севастополе, затем учительствовала в Запорожье, с конца 90-х, выйдя замуж за соавтора-профессора, жила в Англии, преподавая на английском русскую литературу. Затем в Бельгии, ныне — в голландском Хаарлеме. Уважаемый, популярный, вполне обеспеченный человек, мастер слова (сразу на нескольких языках), свободная птица в широком пространстве.
Но — Анна много пишет об эмиграции, о том, что не хватает прошлого. Бесчисленны реминисценции из русской поэзии; порой и не определишь — это книжное или воздушное пространство? Небольшая поэма об Анне Ахматовой написана ею через «вживание в роль», с ахматовской пронзительностью и вещностью. Или — это поэма о самой себе?
Знаете, через пиита, как и через шахматиста, говорит время. Если они — настоящие, те, кто берёт в ладони «из-под волны». И оттого мне захотелось предварить Шавуот, праздник дарования Торы, стихами Креславской.
Почему? Ведь не догадаетесь. Потому что, как видно мне стало за и через годы, нет никакой действительной радости в мире, кроме текущей из Б-жественного Учения. Кто это знает — знает, кто нет…
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com.
Анна Креславская
БЛАГОДАРЮ
Благодарю, что не ведаю страха пред жизнью.
После потопа, войны и других передряг —
я потеряла его в первозданной отчизне,
среди таких же, как я, недотёп и бродяг.
После скитаний и вновь обретённого дома,
после обид, расставаний, потерь, неудач —
я понимаю теперь эту жизнь по-иному,
больше не ставя себе никаких сверхзадач.
Всё решено, ни к чему оставаться занудой,
с сердцем шепча про сомненья и Фаустов бред.
Жизнь — это просто такое короткое чудо.
Это задача, которой не нужен ответ.
ХААРЛЕМ
На своей усталой паутинке
Раскачался паучок слегка.
Серости не занимать картинке.
Словно бы сединке у виска…
Веники-кустарники — виденья
Северных карикатурных лет.
Завершенного произведенья
В этой жизни не было и нет…
Все покрыто мокрой пеленою —
Даже одичавшие цветы.
И зима — вполне родня с войною —
Ставит все у гибельной черты.
Дремлют студенистые каналы,
Зеркалом извилистым река.
Поселилась даже у причала
Вместо лодки зимняя тоска.
Городок от кочки до пригорка
Снится сам себе, и бредит он:
Девушка стоит в своей каморке
И читает важное письмо.
То ли тихий образ веры реет
Над голландской речкой и мостом,
То ли улыбается Вермеер,
То ли Рембрандт рябь морщин перстом
По воде, как по лицу, лелеет…
СКАЗКА ЖИЗНИ. ПОЛУЯВЬ
я трясусь в поездах запоздалых раскачало
броженье в крови
завернуло меня в полушалок
полуснов-полуяви любви
и несет будто где-то с лукошком
(в нём нездешнего сада цветы)
ожидают меня у сторожки потускневшего
детства черты
леденца замерзающий лучик и окна
петушок-леденец
и не самый ужасный попутчик тот венец
что и сказке конец
сквозняками на стыках вагонных
разрывает тоску на куски
заоконные темные склоны заслоняют
сверканье реки
мимо жизни легонько кружится золотых
поездов маета
запоздалой любви моей птица пролетая
роняет лета
лепестки затонувшего лета кружат
памяти илистый пруд
и у кромки иного рассвета птицы райские
жарко поют
под печали вращенье и тряску засыпает
в иное душа
стрекоза над недвижимой ряской
сновиденьем рожденья шурша
ИЗ РОДОСЛОВНОЙ
Когда отец женился на Лилит —
Безмолвный небосвод прошило криком.
То древний род из-под могильных плит
В отчаянье зашелся безъязыком.
Она была до горечи сладка…
Как восковая белая лилея.
И не дрожала девичья рука
Младенцев полоснуть ножом по шее.
Из теплых уст змеилась хищно речь:
«Плодить не стану я тебе евреев,
Которых немцы отправляют в печь,
Дымком развея ветхую идею».
Из польских глаз не капала слеза,
Когда отец, собрав свои манатки,
Ей слова на прощанье не сказал
И на корабль ушел походкой шаткой.
Потом он встретил Еву. И она —
глазами неславянского покроя
сердец не сотрясавшая до дна —
мне стала мамой, а ему женою.
Я ПОЮ О САДАХ
я пою о садах где томится в любви Шуламис
где раскатисто ах пробивается в тёмных
ветвях
не видали ль вы милого спросит и сердце
покатится вниз
или ввысь то и это рифмуется с именем
девы в веках
где же милый мой брат соломоновы
тёмные очи
что ты хочешь забрать снова тяжесть
опущенных век
душно ласточка сердца уже улетела
туда где так хочет
этой ночью поймать её чуждый родной человек
а присмотришься может уже и не хочет
не спасти этот сад и свою разрушимую
крепость
Суламита сестра ненаглядная тёмная тварь
Нет дороги назад и прекрасна святая
нелепость
что на детский твой профиль нацелен
библейский букварь
разорвавши одежду о ложь и колючки надежды
разорила гнездо и убила молвою отца
ты жива и живёшь в каждой снова
смыкающей вежды
чтоб отдаться любви новобрачной
по воле Творца
Суламита беги не найти тебе больше покоя
и душа твоя в теле с иною душою сплелась
эти сумерки дышат и движутся грозной рекою
называемой тёмная сила и светлая страсть
я пою о любви где душа виноградником свита
спелой вишней во рту гаснет женственный
жаждущий вздох
нет не я это спела поёт по весне Суламита
и слышна её песня для всех кто ещё не оглох
Оцените пост
(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
