Рассказ за пасхальным столом
На Пасху принято рассказывать об Исходе из Египта. От меня, пережившего советскую тюрьму и вырвавшегося на свободу, ожидают особенно интересных рассказов. Ведь мой опыт во многом сходен с опытом людей, вышедших из египетской неволи 3000 лет назад. В недавний пасхальный вечер я рассказал вот такую историю.
В одной из камер во Владимирской крытой тюрьме меня выбрали старостой. Староста отвечает за порядок, справедливое распределение еды и многие другие разные вещи. У нас в камере был заведен порядок: курить можно два раза в день по полчаса, сидя на верхних нарах у окна.
Однажды в камере развернулась оживленная дискуссия, не помню уже, на какую тему. И вдруг я заметил, что один из нас, немолодой армянин, зубной врач, воспользовавшийся этой дружеской атмосферой, травит нас своей махрой, сидя на верхних нарах, уже больше часа.
Я, как староста, сделал ему резкое замечание. Другие поддержали меня.
И тут вдруг этот зубной врач на всех нас озлился:
– Я вижу, что вы не любите меня. Не хочу с вами иметь ничего общего. Я объявляю всей камере бойкот.
На следующий день я видел его сидящим особняком, насупившимся и помнящим обиду.
Я подумал: с чего это он говорит здесь в камере про любовь? Разве мы ожидаем от кого-то любви в этой тесной и душной владимирской камере? Тем более этот старый и несимпатичный человек. Здесь собрались совершенно разные люди. Совершенно случайно по прихоти тюремщиков.
Я еще раз взглянул на него. Он был действительно нечастным. Мне его стало жалко.
«А ведь на самом деле каждый из нас нуждается в любви», — подумал я про себя. Самое большое наказание, которое могут придумать для нас кагэбисты, это взаимная неприязнь. И ведь это я нанес ему обиду. Из-за меня он страдает.
Я должен исправить свой проступок. Я должен ему доказать, что он любим. Впрочем, всех остальных сокамерников его бойкот оставил равнодушными.
А я, пользуясь своим статусом старосты, при каждом случае пытался оказать ему какой-то знак внимания. Если опрашивалось мнение окружающих по какому-то мелкому бытовому вопросу, я всегда интересовался и его мнением, хотя и знал, что он не ответит. По каким-то внешним признакам я пытался угадать его мнение. Во время дележа хлеба я всегда старался показать ему, что я думаю о нем. Хотя, конечно, дележ должен быть в любом случае справедливым. Но есть какие-то знаки внимания, которые дают человеку почувствовать, что о нем помнят.
Так протекал день за днем наш серый камерный быт. И вдруг моего подопечного выдернули из камеры с вещами. Он, очевидно, добивался перевода в другую камеру.
Перед моими глазами такая картина.
Вот стоит этот старый зубной врач в своем несуразном тюремном одеянии у дверей камеры спиной к нам. Вдруг он поворачивается лицом к нам и говорит:
– Вы все подлецы. Только Менделевич — человек!
Тогда я понял, что я вышел из рабства.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
