Еврейский Мир

Надежда – мой компас земной,
А удача – награда за смелость.

Н. Добронравов

Мой младший брат – мой первый раввин попросил меня написать об академике Андрее Сахарове. Брат, тоже названный мамой при рождении Андреем — один из первых диссидентов в СССР. Только его диссидентство в основном касалось права еврея быть евреем, то есть жить по законам Торы. Впоследствии он взял себе еврейское имя Ариэль («лев Всевышнего»). Ариэль в годы молодости считал Андрея Сахарова одним из своим земных компасов — за его честность и за то, что он пострадал за правду.

В начале я отнекивался, так как пишу свои рассказы только с натуры, диссидентом никогда не был,- но впрочем, всегда старался жить по правде, как я ее понимал. И думаю, что искренность – это основное качество, которое необходимо, чтобы тебе поверили. Для этого надо уметь петь, а не подпевать. Но – что-то мне подсказало, что пришло время выполнить просьбу брата.

Кроме того, я нашел ассоциации в поведении  Андрея Сахарова с моим любимым героем Торы: Итро, праведным неевреем, служившим в свое время всем возможным на свете идолам (и как служившим!) — и потом, подобно Андрею Сахарову, отвергшим их и  оказавшимся изгоем. Мне кажется, что они оба были почетными гражданами Города Правды.

Ради правды назову авторов статей, которые я использую: рав Исроэль Зельман из Атланты и Генадий Горелик из Бостона.

Талмуд пишет: «Город Правды – это Луз, куда поднялся Санхерив – и не смог изгнать его жителей; куда поднялся Навукаднецар — и не смог разрушить его. Это — Луз, над которым от века не властвует Ангел Смерти (в талмудической версии сформулировано ещё сильнее: нет у Ангела Смерти права заходить туда): там людей, когда они очень старые и устали жить, выносят за стены города и они умирают. Раби Аха говорит: потому он называется «луз» (что в переводе означает «миндаль»), что заповеди и добрые дела у всякого живущего там цветут, как миндаль. А мудрецы говорят — потому, что так же, как у миндаля нет «входа» (то есть он не имеет отверстий для проникновения внутрь), так не всякий человек может устоять у ворот этого города». В мидраше обнаруживаем вполне понятное удивление: «если в мире есть место, над которым не властен Ангел Смерти, почему все не бросились туда жить, почему сегодня мы не слышим ничего об этой замечательной местности?» (…) И находит решение: в этом городе, как рассказывает Талмуд, могли жить только те, кто во всём и всегда придерживались правды. (…)Город Бессмертия и Город Правды — одно и то же место, которое «открывается», показывается только идеально «прямым», праведным людям. И только Город Правды — это (даже в самые тёмные времена изгнания и сокрытия Высочайшего Лица) настоящий Дом Б-жий, ибо, как сказано у пророка, «говорящий лживое не пребудет напротив Глаз Моих». 

Рассмотрим крайне любопытные рассуждения  о нравах и обычаях жителей удивительного города: и вправду, какие они — лузяне? Согласно самой сути города и его обычаев, гражданами Луза могут являться, прежде всего, люди, которые пожертвовали многим ради истины.Приведем цитату из Раши к главе Итро. Сначала Моше гордился своим тестем, как сказано: «И пошёл Моше, и вернулся к Етеру, тестю его». Теперь же тесть его гордился им и говорил: «Я — тесть Моше!».

И почти всё бы было просто и понятно, если бы не странное заявление о «гордости Моше»! В бытность будущего вождя еврейского народа в Мидьяне его тесть, разжалованный, опальный священник, по идее, никак не мог быть поводом для «гордости своих родственников»,- в отверженного «не плевал только ленивый». Однако как раз в том и заключается прославление Итро и огромная гордость за него, которую испытывал его выдающийся зять, что бывший священник отказался от идолопоклонства обдуманно, открыто и принял с готовностью все постоянные оскорбления и преследования окружающих дикарей. Нет большей славы и величия, чем быть презренным и гонимым за истину!

Теперь вспомним, с чего началось восхождение Итро. Был знаменитый «совет трех» у фараона, когда земной владыка решил покончить с еврейским вопросом. В Высший Консультационный Совет входило три мудреца, из них два праведника – Итро и Иов и бывший праведник, ныне злодей Билам. Прочтя в глазах фараона его желание, Билам дал совет топить еврейских детей. Иов промолчал, так как видел, что спорить бесполезно,- за что был наказан небесами. А Итро стал защищать евреев и, увидев «дружелюбный» взгляд фараона, сбежал. В последствии он удостоился того, что в честь него названа глава в Торе, да еще какая – в ней рассказано о Даровании Торы и приводятся Десять Заповедей!

Обратимся к академику Сахарову. В науке он видел важнейшую часть цивилизации. И в науке он узнал настоящий вкус свободы – недоступной в других областях советской жизни. По складу своего характера и по складу судьбы Сахаров был человеком внутренне свободным. Быть может, поэтому он так остро воспринимал несвободу другого и поэтому защите прав “другого” отдал не меньшую часть своей жизни, чем посвятил науке. В одной из последних лекций он подводит итог веку, в котором его угораздило жить. “Через десять с небольшим лет закончится двадцатый век, и мы должны попытаться как-то оценить, как мы его будем называть, что в нем наиболее характерно. Век мировых войн? Век геноцида? Век невиданного в истории террора?
Несколько недель тому назад я, вместе с пятью тысячами своих соотечественников, стоял у раскрытой могилы, в которой производилось перезахоронение жертв сталинского террора. Рядом стояли представители трех церквей и они служили заупокойную молитву. Это были православные священники, священники иудейские и священники мусульманские.”
И все же Сахаров выбрал другую характеристику: «ХХ век — это век науки, ее величайшего рывка вперед.” Он обрисовал свое видение науки и трех ее важнейших проявлений, переплетенных между собой: стремление человеческого разума к познанию, самая мощная производительная сила в руках человечества и сила, объединяющая человечество.
Он размышлял вслух о физике XX века и неожиданно сделал такой мировоззренческий прогноз:
“Эйнштейн, и это не случайно, стал как бы воплощением духа и новой физики, и нового отношения физики к обществу. У Эйнштейна в его высказываниях, в его письмах очень часто встречается такая параллель: Бог — природа. Это отражение его мышления и мышления очень многих людей науки. В период Возрождения, в ХVIII, в ХIХ веках казалось, что религиозное мышление и научное мышление противопоставляются друг другу, как бы взаимно друг друга исключают. Это противопоставление было исторически оправданным, оно отражало определенный период развития общества. Но я думаю, что оно все-таки имеет какое-то глубокое синтетическое разрешение на следующем этапе развития человеческого сознания. Мое глубокое ощущение (даже не убеждение — слово “убеждение” тут, наверно, неправильно) — существование в природе какого-то внутреннего смысла, в природе в целом. Я говорю тут о вещах интимных, глубоких, но когда речь идет о подведении итогов и о том, что ты хочешь передать людям, то говорить об этом тоже необходимо.”
Синтез науки и религии?! Внутренний смысл природы в целом?! Что это может означать для физика XX века? 

            Для нового впечатления нашлось подходящее время и еще более подходящее место. Место – Объект, или КБ-11, или Арзамас-16, а когда-то в прошлом и в нашем будущем — Саров. Сахаров прибыл в этот исчезнувший с карты город, чтобы воплощать свою идею в первую советскую водородную бомбу. Время – 1950 год, разгар борьбы с “космополитизмом”. И здесь на Объекте он познакомился с одним странным космополитом, если следовать фольклору того времени: “чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом”. Вот как Сахаров рассказал об этом знакомстве:
«Была при теор. отделе и математическая группа. Ее возглавлял Маттес Менделевич Агрест‚ инвалид Отечественной войны‚ очень деловой и своеобразный человек. У него была огромная семья‚ занимавшая целый коттедж‚ я несколько раз бывал у него. Отец М.М. был высокий картинный старик‚ напоминавший мне рембрандтовских евреев; он был глубоко верующим‚ как и М.М. <> Вскоре Агресту пришлось уехать с объекта‚ якобы у него обнаружились какие-то родственники в Израиле; тогда всем нам (и мне) это казалось вполне уважительной причиной для увольнения; единственное‚ что я для него мог сделать‚ — это пустить его с семьей в мою пустовавшую квартиру‚ пока он не нашел себе нового места работы.» 

            Знакомство их длилось меньше года. В январе 1951 года Агресту объявили, что ему в 24 часа надо покинуть Объект. И тут, в беспросветной мгле, “как ангел с неба, явился Андрей Дмитриевич…» и предложил семье Агреста пожить в его московской квартире, пока ситуация не прояснится.  Сахаров не знал о более реальной причине изгнания, — в конце 1950 года у Агреста родился сын, которому сделали обрезание. На языке господствовавшей идеологии это был вопиющий пережиток прошлого, вызов обществу. Вполне возможно, что стражи порядка на Объекте столь же строго отнеслись бы и к факту православного крещения, а не только к обрезанию. Сахарову тогда, однако, хватило простого атеистичного гуманизма, чтобы прийти на помощь к человеку, даже если считаешь, что требования секретности оправдывают его удаление с секретного Объекта. 

            50-е и 60-е годы – центральные десятилетия в жизни Сахарова.
В 50-е годы он получил все три свои геройские звезды – за три водородные бомбы, одна другой мощнее. Получил Сталинскую и Ленинскую премии – за то же самое. В тот период он “создавал иллюзорный мир себе в оправдание”, уверяя себя, что “советское государство – это прорыв в будущее, некий (хотя еще несовершенный) прообраз для всех стран».
В 60-е годы реальные события, прежде всего в области его второй профессии — разработчика стратегического оружия, заставили его увидеть злокачественную иллюзорность советского мира. Оставаясь обитателем военно-научного Олимпа, он направил творческую энергию в чистую науку и в результате – в 1966 и 1967-м годах — опубликовал две свои самые яркие физические идеи. При всем их различии, обе идеи говорили о связи физических явлений мега- и микро-масштабов – свойств Вселенной и свойств микрочастиц.
Вскоре после этого, в 1968 году – под воздействием конкретных тревожных событий в области стратегического равновесия и глухоты советских лидеров к предостережениям – Сахаров пришел к самой яркой своей гуманитарной идее. Она тоже связывала явления мега- и микро-масштабов в мире людей. Сахаров пришел к выводу, что единственной надежной основой международной безопасности может быть обеспечение прав человека: угрозу мега-масштаба – глобальную ракетно-ядерную войну – предотвратить могло уважение к правам самой малой части человечества – отдельного человека.
Эту идею он развил в “Размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе”. В мае 1968 года выпустил свою работу в самиздат, а спустя несколько недель размышления отца советской водородной бомбы опубликовали на Западе.
Статья обитателя Объекта на страницах New York Times?! Это был не меньший вызов государственным устоям, чем обрезание младенца. Результат оказался сходным – закрытый Объект закрылся и для Сахарова.
Та же статья открыла миру ее автора и, вместе с тем, начала открывать для него реальную жизнь собственной страны. Он обнаружил своих сограждан, которые отстаивали права человека не из-за ядерно-ракетных обстоятельств, а просто потому, что считали такие права самоочевидными.
В 1970 году Сахаров и его новые товарищи образовали Комитет прав человека. Он мало чем мог помочь униженным и оскорбленным, мог лишь вникнуть в конкретные беды и сделать достоянием гласности конкретные нарушения международно признанных прав и свобод человека. Со многими проблемами прав человека Сахаров познакомился впервые. Свобода религии была одной из них. (…)Через два года после прекращения ссылки, в атмосфере нежданной гласности, накануне первых свободных выборов, на встрече с избирателями Сахаров получил прямой вопрос: «Верите ли Вы в Б-га?».
Он ответил так: «Это вопрос очень интимный и личный. Я не являюсь формально верующим. Это для меня чуждо и неприемлемо. Я глубоко уважаю верующих, право людей верить, так же как и право быть атеистом. Это внутреннее дело людей, и люди находят моральные и душевные силы и в религии, а также и не будучи верующими. Что касается меня, то мне трудно охарактеризовать мою позицию вполне однозначно. Я все-таки считаю, что какой-то внутренний смысл во всем бытии, во всем, что существует, есть. Полная неосмысленность, отсутствие какой-то духовной теплоты в мире для меня также неприемлемо. То есть в какой-то мере это, наверное, религиозное чувство, но оно не выливается ни в какую религиозную систему, ни в веру в какие-либо догматы… Вот такая у меня довольно сложная и неопределенная позиция…». 

Когда-то Андрея Сахарова спросили, можно ли победить коммунизм, идолу служению которому он посвятил свой гений. Многие годы он был одним из его верховных жрецов. Он ответил: «Что вы! Конечно нет!» — «Почему вы тогда боретесь?» — «Пока я борюсь – есть надежда. Если я перестану – она умрет. А когда умирает надежда – умирает все».

Как-то я спросил Учителя: «Мне сравнительно легко идентифицировать евреев по рождению, соблюдению субботы, традиций и так далее. Как мне определить, соблюдает ли нееврей семь Заповедей Ноаха?». Учитель ответил, что наиболее эффективным индикатором являются общечеловеческие черты, в первую очередь честность. Как у Сахарова и Итро.

Чем все-таки был особенно примечательным двадцатый век? По-моему мнению, падением идолов, противостоящих Б-гу, в первую очередь, науки (как «решения всех проблем», как фетиша), утопической идеи коммунизма и любых других систем, пытающихся построить рай на земле, который на проверку оказывался адом. Честные люди, подобно Сахарову и Итро, боролись против них.

Чем примечателен 21 век? Наверное, попытками приватизации Б-га. То есть, слияния государства и религии. Где, в этом слиянии, ведущую и направляющую роль играет государство, только перекрашивая свой фасад. И многие честные люди, борясь против бессовестного зачастую государства, поливают грязью представителей всех религий. Явно — Машиах уже стучится в двери.

Оцените пост

(голосовало: 17, средняя оценка: 3,82 из 5)

Загрузка...

Поделиться