Много лет назад, находясь в Ленинграде, я посетил Петропавловскую крепость. На камерах тамошней тюрьмы — политические заключённые находились в них в ожидании суда — размещались краткие истории их временных обитателей. Я заметил нечто, объединявшее все эти истории. Обитатели камер, если не доживали до почтенного возраста, имели общий год смерти — 1937-й.
Мне представляется, что психологическая разгадка судеб этого поколения — революционеров, закончивших свои дни в 1937 году, — говорит и о наших временах.
Политические процессы конца тридцатых годов над правой и левой оппозициями, уничтожившие людей, разрушивших Российскую империю, залив её кровью, имели одно загадочное свойство. Почти все обвиняемые — люди, доказавшие предыдущей жизнью свою мужественность, — признавались в преступлениях, ими не совершённых. Они публично, перед глазами всего мира, совершали самоубийство. Чтобы понять причины этого, необходимо привлечь психоанализ.
Зигмунд Фрейд в «Психопатологии обыденной жизни» утверждал, «что, кроме сознательного, намеренного самоубийства, существует еще и полунамеренное самоуничтожение — с бессознательным намерением, способным ловко использовать угрожающую жизни опасность… самоубийство как исход психического конфликта… Когда кто-нибудь из моих домашних жалуется, что прикусил себе язык, прищемил палец и т. д., то вместо того, чтобы проявить ожидаемое участие, я спрашиваю: “Зачем ты это сделал?”» Имеется в виду, что люди подсознательно стремятся наказать себя за свершённые проступки.
Так что же творилось в душах вершителей большевистского переворота, когда им предъявляли обвинения, сулившие гибель? Не проплывал ли перед мысленным взором Бела Куна санкционированный им расстрел в Крыму тысяч белых офицеров, которым он обещал в случае сдачи безопасность? Что томило чекистов первого призыва, уничтоженных в тех же чистках, что и Кун? Николай Бухарин в феврале 1936 года, оказавшись в Париже, говорил меньшевику Дану: «Сталин нас всех погубит». Но совет остаться во Франции отверг, вернулся в Москву, через год был арестован, «признался», был расстрелян. Знаменательно прозрение наркома НКВД Генриха Ягоды в тюремной камере, доверенное чекисту Слуцкому, уничтоженному двумя годами позже Ягоды: «Наверное, Б-г всё-таки существует!.. От Б-га я должен был заслужить самое суровое наказание за то, что тысячу раз нарушал его заповеди».
Выдающийся психолог Сабина Шпильрейн ввела понятие «влечение к смерти». Позже возникла не одна теория этого влечения. У многих жертв 1937 года, надо думать, присутствовал «синдром Ягоды» — чувство, что за свершённое они заслуживают суровое наказание. В Торе не раз встречается выражение «смерть от руки Небес». И люди, осознающие, что в жизни грубо нарушали Б-жественную мораль, могут подсознательно стремиться к наказанию, искупающему их грехи. Я слышал от раввина Береле Зальцмана мысль, что доступны искуплению все грехи, но самые тяжёлые искупаются лишь ценой жизни. И, наверное, души многих жертв 1937 года стремились к такому искуплению.
Это явление — подсознательное стремление к страданию и даже к смерти как к искуплению — вспоминается при чтении статьи египетского писателя Али Салема в WSJ от 26 октября сего года «Обсудим, как был похищен ислам». Автор утверждает, что «радикальный ислам вполне соответствует текстам, на которых основан». Одним из таких основных текстов, по мнению Салема, является книга Саида Кутба «Под сенью Корана». Египтянин Кутб, сообщает Салем, «остаётся самым влиятельным мыслителем в современных исламских обществах». Основная идея учения Кутба: «Единственным путём к ренессансу ислама является… возвращение к его чистоте периода возникновения в VII веке». Напомню, что, возникнув, ислам распространялся огнём и мечом.
Кутб был главным теоретиком «Мусульманского братства». Салем утверждает: «Кутб для исламизма — что Карл Маркс для коммунизма».
Виновник назван, но что делать дальше? Понятно, нужно реформировать ислам, как было реформировано христианство в XVI–XVII веках. Призыв совершить такую реформу встретил в западном обществе неожиданного защитника исламизма — либерализм.
Салем пишет: «Многие из моих коллег-мусульман пытаются реформировать ислам изнутри. Однако наш голос задушен на Западе защитниками ислама и его союзниками — леваками. Например, если вы привлекаете внимание к корреляции между подъёмом мусульманской религиозности и регрессивным отношением к женщинам, вас заклеймят как исламофоба. В Америке любая идеология открыто обсуждается на всех уровнях. Но американцы делают исключение для ислама. Критика этой религии, даже абстрактная, приравнивается к ненависти к мусульманам. Отсутствует публичное обсуждение, тем более отсутствует идеологическое возражение исламизму среди учёной публики или в Конгрессе. Это создаёт идеологический вакуум, в котором отравленные идеи расцветают. Мой опыт как мусульманина в Нью-Йорке: социально-прогрессивные либералы, которые осудят малейшую несправедливость относительно женщин или меньшинств, совершённую в Америке, возмущены, когда слышат от меня критику подобных явлений в моём обществе».
Художественное проявление феномена, о котором написал Салем, — поющие террористы на сцене «Метрополитен-опера» в «Смерти Клингхоффера». Расцвети либерализм на полвека раньше, на сцене прославленного театра можно было бы послушать хор зондеркоманды и арию начальника концлагеря в какой-нибудь опере вроде «Будни Освенцима» или «Отравленные газом» и получить «взвешенный подход» к Холокосту. Ведь нет абсолютно бессмысленных акций, любая имеет под собой какие-то доводы.
Так в чём подсознательные причины защиты западными либералами исламизма? Ведь понятно, что после своей победы исламисты напялят на головы феминисток мешки с прорезями для глаз, скрывающие прелести или уродство этих феминисток. А что исламисты сделают с геями, даже страшно представить.
Надо думать, что приближение либералами доминирования в обществе исламизма, а в некоторых европейских странах такое доминирование уже близко, сродни беспрекословному принятию большевистской гвардией направленного на них сталинского террора — «и как один умрём» — пелось в самой популярной песне этой гвардии.
движущей силой египетской
революции 2011 года
Многие идеи либерализма противны религиозной морали, которой могли учить либералов в детстве и которая близка людям на генетическом уровне. Можно отвергнуть эту мораль, но на подсознательном уровне чувство вины остаётся и требует искупления страданием. Исследования, проведённые на разных континентах, показали, что человек рождается с религиозностью и с чувством морали. Освобождение от них носит социальный характер.
Уровень самоубийств среди молодых гомосексуалистов, по данным исследования Колумбийского университета, в 10 раз превышает тот, что у гетеросексуалов. Женщины, отвергающие заповеданные им супружество и деторождение, тоже хранят в душе ростки психических травм. Не в этих ли ростках психологических трагедий у разных отрядов либералов кроются причины поддержки ими исламизма, несущего в случае своего доминирования смертельную опасность самому либерализму и его адептам?
Мемуары Бориса Гулько.
«Путешествие с пересадками»
Три книги воспоминаний и рассказ. 397 страниц, включая фотографии. Очерки о чемпионах мира от Ботвинника до Каспарова и других великих шахматистах.
Заказать книгу можно у автора: gmgulko@gmail.com.
Стоимость $26, включая пересылку по США. Книга продается также на Amazon и Amazon Europe.
Оцените пост
(голосовало: 6, средняя оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...
Борис Гулько пишет: «Политические процессы конца тридцатых годов над правой и левой оппозициями, уничтожившие людей, разрушивших Российскую империю, залив её кровью, имели одно загадочное свойство. Почти все обвиняемые — люди, доказавшие предыдущей жизнью свою мужественность, — признавались в преступлениях, ими не совершённых. Они публично, перед глазами всего мира, совершали самоубийство. Чтобы понять причины этого, необходимо привлечь психоанализ».
На основании чего, уважаемый Борис, Вы решили, что «Почти все обвиняемые — люди, доказавшие предыдущей жизнью свою мужественность…» Простите, но на какие социологические данные Вы опирались? Знаете ли Вы сколько среди политических репрессированных было крестьян, пастухов, надомников, рабочих, инженеров, врачей, медсестер, дворников и т.д.? Многие из репрессированных по политическим мотивам в 1937 году были в революционные годы детьми.Но даже далеко не все большевики, которые попали под каток сталинских репрессий в революционные годы, как вы пишите, это «люди, доказавшие предыдущей жизнью свою мужественность», даже если это были бандиты и грабители типа Котовского. Предполагаю, что вы живете до сих пор сказками о беспредельно храбрых и мужественных большевиках, которыми нас кормили в школе. Но Вы, ведь взрослый человек, если хотите писать о каких-то аспектах трагического бытия политических узников сталинского периода, то получите хотя бы самостоятельно образование в этом вопросе. Толковых книг на эту тему множество, и прочесть нужно не один десяток. В крайнем случае, обратитесь за советом в историко-просветительское общество и правозащитное общество «Мемориал» в Москве, которое власти признали «Иностранным агентом» и гнобят, или отделение этого общества в Бостоне. Уверен, получите помощь. А Вы знаете ли, что если арестованных содержали в ужасных условиях, на допросах били до потери сознания — пытали, насиловали, угрожали сгноить в тюрьмах членов семьи и т.д., то в этих условиях большинство людей после избиений и угроз подписывало что угодно. А из тех, кто выдержал пытки, далеко не всем сохранили жизнь. Как выяснилось на закате советской власти, за некоторых заключенных расписывались следователи. Некоторые подписи на протоколах допросов представляли собой такие закорючки, что определить кто эту закорючку накалякал было невозможно. И явидел такого рода следственные дела. Может быть там «расписался» избитый до невменяемости арестант, а может быть и следователь. Касательно узкого круга большевиков высшего звена, вроде теоретика «Красного террора» Бухарина, Радека и других, уничтожение было организовано либо по устным указаниям Сталина или по представленным прокуратурой или НКВД обвинениям (зачастую на десятки людей одновременно), на которых записывали своё мнение и ставили подписи высшие руководители страны и последним Сталин. Набор фраз «тонкошеих вождей» был довольно узок: «расстрелять, как собаку», «раздавить, как тараканов», «под корень уничтожить врагов советского народа» и т.д. Среди опубликованных документов в «Следственном деле» Мейерхольда есть его письмо Сталину, где он жалуется на изощренные жестокие избиения. Понятно, почему он подписал все, в чем его обвиняли — били, били и еще раз били. Я уж не называю различные термины, касающиеся форм пыток подследственных. Причем многих осуждали не судом, где заявления обвиняемых о пытках, о записях в протоколах допросов фантазий следователей не принимали, но «Тройками», когда никаких объяснений от обвиняемого и не спрашивали.
Кроме того, в союзные республики и области РСФСР посылали высших партийных и советских чиновников, все которые «по странному совпадению» требовали с мест увеличить разнарядку на отстрел врагов народа. Например, А. Микоян из Еревана послал телеграмму с просьбой дать дополнительную «квоту» на расстрел одной тысячи человек из маленькой Армении. Из Красноярской области пришел запрос на дополнительную «квоту» отстрела 5-ти тысяч человек. И.т.д. и т.п. И все дополнительно квртированные «сознались», как и осужденные по первоначальным планам. С начала 1930-х и вплоть до смерти усатого подонка от строительных трестов НКВД и позднее соответсвующих министерств и главков, например МинСредмаша» и ГУШОСДОРа приходили заявки в Совмин на рабочую силу, то бишь, заключенных. И, представте себя, «компетентные органы» выполняли заявки. Для меня очевидно, что психоанализ вы применили неуместно, скорее прочитав парочку романов. Так что, уважаемый Борис, поскольку вы профессиональный психолог, но историю знаете на уровне советского школьника, то оставьте психоанализ для тех случаев, где он уместен, а мозги читателям «не пудрите». Пора понять, что писать о всем подряд — невежество.
Виктор, относясь негативно к советскому прошлому, Вы, мне представляется, сохранили с тех времён способ дискутировать («вы живете до сих пор сказками»; «получите хотя бы самостоятельно образование в этом вопросе»; «историю знаете на уровне советского школьника»). Открою Вам, что не соглашаться можно вежливо.
Я ясно пишу: «Политические процессы конца тридцатых годов над правой и левой оппозициями». А Вы возражаете: «Знаете ли Вы, сколько среди политических репрессированных было крестьян, пастухов, надомников…» Надомников на открытые политические процессы 1937 года не выводили.
Солженицын в «Архипелаге» подметил: ни в Шахтинском деле, ни в деле Промпартии, по которым судили инженеров за «вредительство», никто на себя не наговаривал. То есть – выдержали пытки, и не наговаривали.
Большевиков выводили на открытые процессы, где, под светом мировой прессы, они могли отказаться от полученных под пытками показаний. Отказался, как пишет Солженицын, один.
Я не утверждаю, что мои мысли – истина в последней инстанции, и готов обсудить возражения. Тем более, что психоанализ, который я использую – материя тёмная.
Но, повторюсь, предлагаю делать это вежливо.
Борис! «Ахипелаг ГУЛАГ» Солженицына не документальное, а журналистское исследование, в котором много домыслов касательно понимания происходившего. Называть процессы 1937-38 годов лишь делами над «левой и правой оппозицией» — чушь. С чего Вы взяли, что «ни в Шахтинском деле, ни в деле Промпартии, по которым судили инженеров за «вредительство», никто на себя не наговаривал. То есть – выдержали пытки, и не наговаривали». Говорить так после научных публикаций об этих делах — бред сумасшедшего. «Архипелаг ГУЛАГ» — сегодня ценен лишь записанными Солженицыным у бывших политических заключенных фактов, кстати, составляющих примерно 90 процентов его журналистского труда. Все остальное в «Архипелаге…»- далеко не всегда разумные домыслы Солженицына, включая его явные антисемитские намеки. Причем в ряде домыслов его обвинить нельзя, ибо тогда не было публикаций историков, допущенных в архивы НКВД и более широкого круга воспоминаний. Но сегодня списывать у Солженицына — это ознасает полную безграмотность в вопросах истории сталинских репрессий. Но Вы об этом не читали. Как минимум, Вы не знакомы с 10-ти томным собранием документов «История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х первая половина 1950-х годов. Массовые репрессии в СССР. Собрание документов», выпущенных издательством РОССПЭН. Я уж не говорю о сотнях книг воспоминаний бывших политзэков, о трудах историков об-ва «Мемориал» и университетских историков. Опубликованы тысячи научных статей на темы сталинских репрессий, тысячи интервью с бывшими узниками ГУЛАГа, и среди этих публикаций есть несколько десятков моих публикаций, есть матреиалы работы моей работы с архивными источниками. Видели ли ВЫ следственные дела политзэков в архивах КГБ, а я изучал эти дела, видел там разные подписи подследственных в начале и конце дел, и общался с историками, которые в этой области много проработали и в СССР, и в США, и в Англии. Опрашивали ли Вы бывших работников НКВД, причастных ведению следствий? Нет, а я это делал. Работали ли Вы над материалами захоронений расстрелянных политзэков совместно с прокуратурой? Вы — нет, а я работал. В моей домашней библиотеке более сотни книг научных трудов по истории политических репрессий и книг воспоминаний политзэков сталинского и послесталинского времени. Поддерживаю отношения с бывшими политзэками и историками сталинских репрессий в США, России, Украине и Казахстане. Сейчас в Казахстане вышли первых 10 (десять) книг проекта «КАРЛАГ — память во имя будущего». Естественно, часть из них есть у меня в домашней библиотеке и полностью в бибилиотеке Гарварда. Можете 24-го и 25 ноября посмотреть передачи Ильи Граковского с моим участием, причем передача 25 ноября целиком посвящена книгам Казахстанского проекта. Вот почему, когда я читаю Вашу биллиберду о политических репрессиях, меня это возмущает. И Ваша попытка «прицепить» светлое имя Сабины Шпильрейн к проблемам, в которых Вы не разбираетесь, тревожна. Обратите внимание, ведь я не вмешиваюсь в Ваши опусы на религиозные темы, хотя читаю Ваши статье на эту тему. Поскольку я не религиозен, то мне интересна, например, Ваша трактовка добра и зла с точки зрения иудаизма. А вот чтобы узнать историю исхода евреев из Египта в свете современной науки, я прослушал курс лекций ученого-этнографа и археолога в Католической школе Бостонского университета и проконсультировался с археологами, еврейского происхождения из Гарварда. И, тем не менее, пока не решаюсь сам писать об этом, т.к. хотелось бы узнать больше и надежней.
Борис, статья в основном хорошая. И судя по воплям либераста в. блятьковского, вы попали в точку.